Екатерина Дибривская - Домик разбившихся грёз

Мы болтаем всю дорогу до клиники. Пока он относит вещи сыну, я звоню Ливи и сожалею, что не удалось повидаться, но у нас непременно будет ещё много новых встреч.

Алекс возвращается, напевая себе под нос что-то, подозрительно похожее на свадебный марш. Он пребывает в прекрасном расположении духа, заводит разговор о том, где я хотела бы сыграть свадьбу. Мы обсуждаем варианты до самого дома, словно и не было никакой маленькой ссоры. Между нами снова мир и гармония. Я понимаю чувства Алекса и надеюсь, что он понимает мои.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотя о чём я? Первым делом, стоит нам переступить порог его квартиры, он находит на тумбе возле кровати кольцо и снова надевает мне на палец.

— Обещай, что больше не снимешь, — усмехается он и, поднеся мою руку к своим губам, пробегается дорожкой поцелуев. — Мне нравится, как оно сидит на твоём пальчике. И нравится, что ты моя невеста.

Поднимаюсь на цыпочки и целую мужчину.

— А мне нравится, что ты мой жених.

Поздним вечером мы приземляемся в Москве, и Алекс без лишних вопросов везёт меня домой. Не с мою квартирку, не к отцу, а в дом на берегу озера. Несмотря на усталость после перелёта и насыщенных выходных, Алекс всё равно разжигает камин и тянет меня к себе на колени.

— Аль, я тут подумал: что если нам устроить свадьбу с выездной регистрацией в каком-нибудь загородном отеле или усадьбе? Гости смогут расположиться там же, банкет, живописные виды?

— Мне нравится, — и куда больше его пальцы, рисующие круги на пояснице. — Это чудесно, Алекс.

— Вот и чудненько, — он сжимает мои бёдра, — определяйся с датой.

— Наверно, лучше летом?

— Только, чтобы не жарко, — возражает он. — Ты упаришься в свадебном платье.

— Конец мая или начало июня?

— Идеально, — согласно кивает он и наконец привлекает меня для поцелуя.

Его руки играючи расправляются с моей одеждой и вот я лежу на ковре, прижатая крепким мужским телом. Его руки ласкают меня, касаясь, кажется, даже самых потаённых струн души, но он не торопится заходить дальше. Лишь дарит мне неземное блаженство, заставляя парить за пределами тела. Распаляет меня, отправляя за тонкую грань бытия, где звёзды взрываются до потемнения в глазах, а голос хрипнет от страстных стонов.

И пока кожу покалывает от удовольствия, одной рукой подхватывает меня, переворачивая на живот, и проникает на всю длину, вызывая сладкую дрожь.

— Как же ты заводишь меня, маленькая кончалочка, — пошло шепчет мне в ухо, — рядом с тобой я всегда твёрдый, в полной боевой готовности…

Прикусывает тонкую кожу на шее, сжимает соски, ускоряясь, и ловко подводит нас обоих к ослепительному оргазму. До мурашек. До слёз из глаз. Мне настолько приятно, что я не могу остановить поток глупых слёз счастья. И Алекс просто относит меня в спальню и целует, пока я не проваливаюсь в сон.

Яркая вспышка памяти снова переносит меня на лондонскую улицу. Теперь я стою посреди дорожного полотна, судорожно обхватывая руками свой округлый живот, и наблюдаю как в замедленной съёмке, как на меня надвигается чёрный тонированный автомобиль. Асфальт под ногами плавится, и ступни увязают в вязкой массе. Я чувствую влагу под ладонью и отнимаю её. По животу медленно расползается кровавое пятно. Точно под ровной круглой дыркой. И я оседаю на колени в тот момент, когда автомобиль с грохотом врезается в моё тело.

Нет! Нет! Нет!

— Аля, Господи, просыпайся, малышка, — будит меня взволнованный голос Алекса. — Это просто кошмар, ненастоящее…

Он отрывает силой мои руки от живота, который я намертво обхватываю.

— Детка, мне придётся показать тебя специалисту, — говорит укоризненно. — Это происходит каждую ночь… И мне интересно, как давно?

Мужчина внимательно смотрит в мои глаза, и я втягиваю воздух, прежде чем выпалить:

— С того дня, как я получила те сообщения…

— Это не есть нормально, ты же понимаешь, Аль? Тебе необходимо проработать эту проблему. Ты не вытягиваешь сама, со мной не желаешь делиться…

— Всё хорошо, честно, — торопливо говорю ему. — Я вернусь к работе с психологом. Не волнуйся.

Он недовольно прищуривается и качает головой. Я уверена, что поступаю правильно. Зачем страдать нам обоим, если моей боли хватит на целый мир?

— Поехали на работу? — предлагаю ему осторожно.

— Конечно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы наскоро принимаем душ, завтракаем, хотя после этого дурацкого сна мне и кусок в горло не лезет, но Алексу удаётся меня накормить в своей манере. Да и в целом я ощущаю слабость. Кошмары изматывают мою нервную систему. Я хочу то плакать, то смеяться. И огромных усилий мне стоит гасить вспышки раздражительности.

День на работе проходит как сущее наказание, хотя Алекс всячески и пытается мне его скрасить. Цветы, фрукты, обед, билеты в театр на пятничный вечер… Действует в своей манере. А мне просто хочется, чтобы он забрал меня из офиса и отвёз домой. Наверно, я заболеваю. Чувствую ломоту в теле и вселенскую усталость. Хочу зарыться под одеяло и спать.

Когда Алекс возникает на пороге моего маленького кабинетика, я уже готова взвыть.

— Давай сбежим?

— Ура, — с вялым энтузиазмом откликаюсь на его предложение, — думала, этот проклятый день никогда не закончится.

Мужчина подходит ко мне и наклоняется, целуя лоб.

— Ты не простыла в Лондоне? Не нужно было таскать тебя по сырости…

— Я просто устала, посплю и мне станет гораздо лучше.

— Понаблюдаю за тобой пару дней и силой оттащу к врачу, — грозится он, подхватывая мою сумку. — Идём.

Мы уже почти достигаем лифтов, когда за спиной слышится голос моего отца.

— Александр Александрович, пройдёмте в мой кабинет, — безапелляционно цедит он сквозь зубы. — Алевтина, езжай домой.

— Нет, — упрямо вздёргиваю подбородок. — Я с ним.

Отец вздыхает, но, резко развернувшись, удаляется. Очевидно, это разрешение проследовать за ними. Алекс размашисто пресекает длинный коридор, придерживает для меня дверь, и мы проходим в кабинет отца.

— Моя дочь беременна, — начинает отец, но осекается, — Инга беременна. Вы — один из кандидатов в отцы этого ребёнка. Я требую, чтобы вы держались подальше от Алевтины, пока мы не проведём экспертизу установления отцовства.

— Папа, нет, — вырывается у меня, — ты не можешь!

— Я пытаюсь защитить вас, Аля. Так нужно.

— Я… — глаза наполняются слезами. — Я не позволю тебе… Александр сделал мне предложение. Я выхожу за него замуж, папа.

Отец бросает хмурый взгляд на Алекса и смотрит на кольцо на моей руке.

— Я никогда не позволю тебе связать с ним свою жизнь.

— Ты не имеешь права! — повышаю я голос, и Алекс отмирает.

— Я согласен пройти тест. Скрывать мне нечего. Но наши отношения с Алевтиной, при всём уважении, не имеют к этому никакой причастности. Она не должна страдать…

— Моя дочь не будет спать с отцом своего племянника! — кричит отец. — Пока я не получу документов, что это сделали не вы, и думать не смейте о моей дочери!

— Как долго делается тест? — спрашивает Алекс, разбивая меня своим спокойствием.

— От четырнадцати до двадцати одного рабочего дня. Ждали только вас, второй… кандидат… прилетел позавчера ради этой цели.

— Прекрасно, — бросает Алекс в ответ и поворачивается ко мне. — Езжай домой, Аль.

— Зачем ты так?.. — спрашиваю сквозь слёзы.

— Нужно решить это раз и навсегда. Мы оба знаем, что я здесь не при чём. Покончим, и дело с концом. Но, — он поворачивается снова к отцу, — после того, как вы получите на руки документы и убедитесь самолично, вы более никогда не будете препятствовать нашим с Алей отношениям.

— Посмотрим, — запальчиво отвечает отец. — Аля, ступай, водитель отвезёт тебя домой.

От злости я топаю ногой.

— Знаете что? А не пошли бы вы оба? Обо мне вообще кто-то думает? О чувствах моих?

Разворачиваюсь на каблуках, чувствуя головокружение, и громко хлопаю дверью. И только в лифте позволяю себе расплакаться от жалости к себе и идиотской несправедливости, по которой моя стерва-сестра умудрилась залететь незнамо от кого.

Сейчас я ненавижу Сафронова в разы больше, чем прежде. И, кажется, абсолютно не собираюсь сдерживаться в отношении своих подозрений.

— Мне эта ваша внезапно вспыхнувшая страсть как кость в горле, — выплёвывает он. — Вы представляете, как Алевтину вываляют в грязи, если обнаружится, что вы, как пострел, везде поспели? И ребёнка её старшей сестре сделали, и саму Алевтину в постель затащили?

— Леонид Степанович, вы как та бабка у подъезда: услышали звон да не знаете, где он. Я не имею никакого отношения к ребёнку Инги, буду откровенным, даже если бы имел, то предвосхищаю все возможные вопросы: вместе мы не будем, финансово ребёнка обеспечу, но люблю я совсем другую женщину, по досадному недоразумению тоже вашу дочь. И я не отступлюсь, в этот раз вам придётся, очевидно, меня заказать.

— В этот раз? Что ты несёшь, парень?

— Не прикидывайтесь дурнем, вам совсем не к лицу. Будто вы не знаете, что мы с Алевтиной состояли в отношениях два года назад! Вы действительно ставите бизнес выше интересов дочери или пришлось ею пожертвовать по ходу пьесы?

Он стремительно приближается ко мне и хватает за лацканы пиджака.

— Значит, это ты, паскуда, жизнь ей сломал? Поиграл и выбросил? Из-за тебя она волосы на себе рвала, с жизнью чуть не покончила? Что, снова решил играть с ней? Она не Инга! Не может она просто переступать и двигаться дальше! Ты понимаешь, что дважды она это не переживёт?