Сара Мэррин просто пополнит список людей, которым она не может помочь, людей, которых она разочаровала.


В тот вечер после долгого и утомительного рабочего дня Майкл вышел из офиса и поехал в реабилитационный центр. Медленно двигаясь в плотном потоке транспорта, был час пик, он думал о консультанте по подбору присяжных, с которым встречался сегодня. Они приступили к предварительной проверке кандидатов. Как адвокат по уголовным делам Майкл знал, что дело может быть выиграно или проиграно еще до начала судебных заседаний. Присяжные — это крайне важно. Он должен найти сострадательных людей с либеральными взглядами, которые поверят, что разум хорошего человека может быть разрушен войной. Прокурору же нужны бескомпромиссные люди, считающие психические заболевания всего лишь оправданием преступности.

До реабилитационного центра Майкл добрался, когда уже стемнело. Он оставил машину у самого входа и вошел внутрь. В ярко освещенном фойе он уже не думал о деле Келлера, он думал только о жене.

Сегодня Джолин вернется домой. Наконец-то!

Майкл надеялся, что теперь начнется настоящее выздоровление. Прошлым вечером они с девочками и матерью несколько часов готовили дом к возвращению Джолин. Расставили цветы везде, где только можно, набили холодильник ее любимыми блюдами. Мать весь день провела на кухне вместе с девочками; они приготовили пахлаву и мусаку, полили глазурью лимонный пирог и украсили его живыми орхидеями. На парадном крыльце висел плакат: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, НАШ ГЕРОЙ!», а на кухне: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, МАМА».

Бетси потратила не один час на украшение новой спальни Джолин на первом этаже. Там стояла новая кровать с пестрым стеганым одеялом, тоже новым, и десятками — в буквальном смысле — подушек, чтобы подкладывать под ногу во время сна.

Все было идеально.

В реабилитационном центре Майкл прошел по ярко освещенному коридору в палату Джолин; она сидела в инвалидном кресле и смотрела в окно.

Профиль ее был таким же красивым, как прежде. Порезы и синяки на лице почти зажили. Остался лишь маленький розовый шрам на скуле. Джолин слегка хмурилась и грызла ноготь.

— Похоже, ты нервничаешь, — сказал он, входя в комнату.

Джолин повернулась, посмотрела на него, но ее лицо осталось серьезным.

— Да.

Ответ удивил Майкла. Джолин никогда не показывала своего страха или тревоги ни после смерти родителей, ни во время родов и даже когда уезжала в Ирак. Все испытания она встречала со стойкостью и мужеством, которые для нее были так же естественны, как зеленый цвет глаз.

Все дело в том, что она не хотела домой. Майкл прочел это в ее взгляде. И вдруг подумал: неужели он ее потерял?

Ему хотелось сказать что-то ласковое, ободряющее, но Джолин выглядела такой неприступной, словно ее самообладание было лишь тончайшей, хрупкой оболочкой. И он не осмелился.

— Пора ехать домой.

— Домой, — повторила она, и в ее устах это слово стало каким-то незнакомым, даже пугающим. — Мои вещи в сумке.

Майкл взял большую армейскую сумку, отнес в машину и тут же вернулся. Потом взялся за инвалидное кресло и вывез Джолин из реабилитационного центра. На стоянке он открыл дверцу машины и повернулся к жене.

Пустая штанина свисала, словно флаг в безветренную погоду. Майкл смотрел на нее, соображая, как ему поднять Джолин. Конни ему не показывал. Можно ли прикасаться к ноге, или Джолин будет больно?

Джолин часто представляла возвращение домой. В ее мечтах все было великолепно: девочки смеялись, она плакала, Мила их всех угощала. Последний час она сидела в своем кресле в полутемной комнате и убеждала себя, что у нее все получится, — вернуться домой и стать той женщиной, которой была прежде.

А когда они подъехали к «лексусу», Джолин увидела, что Майкл медлит. Он не решался даже посмотреть на ее ногу, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до нее.

Она взялась за металлические колеса кресла и поехала к машине, намереваясь сама сесть на пассажирское сиденье.

— Джолин, подожди… — сказал Майкл.

Не обращая на него внимания, она поставила кресло на тормоз и потянулась к ручке двери. За что ей ухватиться? Что будет самой надежной опорой? Конни ей не говорил.

— Похоже, наш солдат пытается все делать сам. Я думал, мы это обсуждали.

Через автостоянку к ним шел Конни. Его дреды раскачивались из стороны в сторону, и он на ходу стянул их в «хвост».

— Привет, — сказала Джолин, когда он остановился рядом с ней.

— Хотите улизнуть от меня? Я специально задержался, чтобы попрощаться.

— Это не прощание. — Джолин посмотрела на него, и ей вдруг стало страшно. Страшно возвращаться домой, где еще очевиднее станет все, чего она лишилась. С Конни было достаточно просто стараться; дома ожидания будут гораздо выше.

— Да, — согласился он. — Мы будем встречаться три раза в неделю.

Кивнув, Джолин вскинула голову. Конни знал, как сильно ей хочется снова стать той женщиной, той матерью, какой она была прежде, и как ей страшно, что у нее ничего не выйдет. Они много раз говорили об этом. А если точнее, Конни говорил, а она слушала.

Он присел на корточки перед Джолин, и его колени протестующе захрустели.

— Все боятся возвращаться домой, — тихо сказал он, чтобы не слышал Майкл. — Потому что здесь безопасно.

Конни взял ее левую руку в свою большую, похожую на бейсбольную биту ладонь.

— И не нужно говорить, солдат, что у вас не хватит мужества для того, что будет дальше. Я знаю, что к чему. Это всего лишь следующий шаг.

Он прав, у нее не хватит мужества. Она всегда была сильной, с того самого момента, как осознала, что на родителей нельзя надеяться. Научилась заботиться о себе сама. Если ей удалось пережить смерть родителей, признание Майкла, что он ее не любит, потерю ноги и гибель Смитти, то с возращением домой она как-нибудь справится. Снова будет любить своих детей и снова станет собой.

Джолин с усилием выдохнула:

— Через неделю я буду играть в лакросс[15].

— Вот это другое дело. — Конни улыбнулся, похлопал ее по руке и встал. — Завтра утром в десять. Не опаздывать.

— Она будет вовремя, — заверил его Майкл.

— Смотрите, Майкл, — сказал Конни, — как вы должны помогать вашей девочке садиться в машину.

Джолин встала, опираясь на Конни, затем повернулась спиной к пассажирскому сиденью и села, держась за руку врача. Пока она устраивалась, ее взгляд все время упирался в торчащую под прямым углом укороченную ногу.

Конни еще раз похлопал ее по плечу и закрыл дверцу.

Они с Майклом остались вдвоем. Джолин не хотелось вспоминать выражение его лица на парковке, когда нужно было дотронуться до нее, но думать о чем-то другом она не могла.

Всю дорогу домой Майкл болтал о пустяках. Джолин слушала, кивала и смотрела в окно.

Знакомый пейзаж словно заворожил ее, напомнив о прошлой жизни под сенью этих величественных гор. Когда они свернули на подъездную дорожку и фары осветили их белый забор, Джолин подумала: «Я дома». На долю секунды ее охватила радость, острая, чистая и пьянящая. Она забыла о ноге, о муже, о погибшем товарище и думала о том, какое это счастье — вернуться домой. У нее по-прежнему осталось самое главное, самое ценное — дочери. Теперь она наконец снова станет их мамой.

А вот дом Тэми. «Жаль, что тебя здесь нет», — с болью подумала Джолин.

Когда они подъехали к гаражу, ярко вспыхнуло охранное освещение.

Джолин вдруг снова оказалась в вертолете. Она смотрела на Смитти. Видела дымящуюся дыру в его груди и безразличие смерти в глазах.

— Джо? Джо?

Вернувшись к действительности, Джолин поняла, что ее трясет. С трудом сглотнув, она сцепила пальцы, пытаясь унять дрожь. Над дверью висел плакат: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, НАШ ГЕРОЙ!».

Герой! Герои привозят друзей домой.

Джолин поняла, что дело плохо.

— Джо?

— Все в порядке, — без всякого выражения ответила она. — Потрясающий плакат!

— Они очень старались.

Майкл заехал в гараж и выключил двигатель; зажегся свет. Он вытащил из багажника инвалидное кресло, подкатил к той стороне, где сидела Джолин, и открыл дверцу. Потом посмотрел на жену и нахмурился.

— Ты в порядке?

«Нет», — хотела ответить Джолин, но не решилась; в любом случае это ему знать не обязательно. Она ухватилась за раму машины и повернулась на сиденье, ногами наружу. Майкл неловко наклонился, посмотрел на нее и просунул руку ей под спину, помогая пересесть в кресло. Оказавшись на секунду в его объятиях, Джолин едва не расплакалась, но сумела сдержаться.

Майкл отвез ее в дом.

— Она дома! — Лулу с криком скатилась по лестнице.

Мила и Бетси спустились следом.

— Ты здесь, ты здесь! — пританцовывая, повторяла девочка. — Видела, что мы для тебя приготовили? Бетси, покажи ей. Ты голодная, мама?

Джолин стиснула резиновые подлокотники кресла, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Что с ней происходит? Она жаждет быть тут каждой клеточкой своего тела, и все же…

— У нее странный вид, — сказала Бетси, скрестив руки на груди. — С ней что-то не так?

Лулу подошла к Джолин, склонила голову набок.

— Хочешь посмотреть, что мы сделали, да?

Джолин заставила себя улыбнуться.

— Конечно, Лулу. Я очень хочу все посмотреть. Просто… — Она оглянулась, увидела свидетельства своей прошлой жизни, все, что для нее было так важно, но ничего не почувствовала. Она была оцепеневшей и безразличной, словно укрытая вуалью, смотрящая на все через пелену тонкой, полупрозрачной ткани, — призрак среди живых людей.

Мила подошла к ней, медленно наклонилась и заглянула в глаза. Потом сжала руку Джолин и просто сказала: