— Карл? — спросил Майкл, подходя ближе. — Ломанд к вам тоже приходил?

Карл кивнул.

— Мне нужно было уйти из дома. Сет… Я не знаю, что, черт возьми, ему сказать. С ним сейчас мать Тэми.

— Да. Моя мама тоже с девочками. Что с Тэми?

— Проклятые военные и Красный Крест ни черта мне не говорят. Она жива. В критическом состоянии. Вот и все, что я знаю. А Джо?

— Жива, в стабильном состоянии. Это все, что мне известно. Они ничего не говорят об остальных членах экипажа.

— Сегодня пришло электронное письмо от Тэми. Наверное, отправила перед вылетом. Оно такое… — Голос Карла дрогнул. — Потом я еще раз прочел его и подумал: неужели это ее последние слова?

Майкл не знал, что ответить, и поэтому промолчал. Но и молчание было невыносимым.

— Ты вылетаешь завтра? — спросил он.

— Да. А ты?

— Тоже. — Майкл посмотрел на черную воду, прислушиваясь к шуму прибоя. Чем дольше он тут стоял, тем неудобнее было уходить. Наконец-то у них с Карлом появилось что-то общее, но это не сблизило их. — Наверное, мне пора возвращаться к девочкам. До завтра.

— Да. — Карл помялся, потом повернулся к нему: — Спасибо, что пришел.

Майкл кивнул и двинулся к дому, но когда вошел внутрь, то пожалел, что не остался с Карлом. Всюду, куда бы он ни бросил взгляд, ему мерещилась Джо.

«Сегодня пришло письмо от Тэми…»

Майкл прошел в свой кабинет, включил компьютер и открыл электронную почту.

В папке «Входящие» было новое письмо: военный адрес Джо крупными, жирными буквами.

Когда она его написала? Вчера, прямо перед вылетом?

Щелчком мыши Майкл открыл письмо.

«Любимые мои!

Огромное спасибо за подарки, которые вы прислали на этой неделе. Можете мне поверить, я была настоящей королевой. Все хотели попробовать разные вкусности, а пахлава была просто потрясающей. Я откусила один кусочек и сразу подумала о вас. Попросите вашу бабушку рассказать, как она учила меня готовить пахлаву. Я была не самой лучшей ученицей, это точно. Не такой хорошей, как Бетси. :)

Знаете, что еще напоминает мне о доме? Погода. Пришел сентябрь, а это значит, что идет дождь — даже в пустыне. Наша база превратилась в большое грязевое болото. Тебе бы понравилось, Лулу. Шлеп! Шлеп!

Здесь все идет своим чередом. Я много летаю. Недавно была в одном месте, которое называется „зеленая зона“, и пила там молочный коктейль. Вкуснятина!

„Черный ястреб“ стал для меня вторым домом. Тут так много оборудования — целый мир под пальцами моих рук. Когда я смотрю на показания навигатора, то думаю о вас, о доме и считаю дни до своего возвращения.

А пока я знаю, как вы по мне скучаете, и хочу, чтобы вы знали, что мне вас тоже очень не хватает. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслью о вас.

Лулу, мне очень хочется услышать все-все о твоем первом дне в школе. Я знаю, ты можешь немного бояться, но помни, что так бывает со всеми. У тебя уже появились новые друзья? Как тебе учительница? Расскажи мне обо всем.

Бетси, я понимаю, что иногда тебе бывает очень одиноко. Средняя школа — нелегкое испытание для всех, и особенно для девочки, которая волнуется за мать и у которой непростые отношения с подругами. Жизнь сложна — особенно теперь — и будет лучше, если ты признаешь эту сложность и примиришься с ней. Не бойся обсуждать с Сиеррой свои страхи. Или с Сетом. Или с папой. Заранее неизвестно, кто скажет слова, в которых ты больше всего нуждаешься. И помни: подруга может поддержать тебя в самые тяжелые времена. Я это знаю, потому что здесь мне каждый день помогает Тэми.

Отсюда, издалека, я еще яснее понимаю: как нам повезло, что мы есть друг у друга.

Я люблю вас обеих, как до луны и обратно.

Мама».

Майкл откинулся на спинку кресла. Я люблю вас… обеих.

Конечно, он это заслужил, но все равно больно. Ему казалось, что его письмо что-то изменит, но с какой стати? Одно письмо — и то запоздавшее — не способно исправить то, что он натворил.

— Майкл? — В кабинет вошла мать.

Он медленно повернулся. Кресло заскрипело.

— Тут письмо от Джо. Девочки захотят прочесть его утром.

— Иди со мной, — сказала она.

Майкл прошел вслед за ней из кабинета в гостиную, где Мила села в кресло у окна. Сам он опустился на низкий диван. Между ними был старинный кофейный столик — первый из «реставрационных» проектов Джолин. Светло-синий, с осколками семейной жизни. Карандаш, две фотографии в дешевых рамках, плохо обожженный глиняный кувшин, вылепленный кем-то из девочек, непрочитанный журнал. Джолин навела бы в доме порядок.

— Ты должен быть сильным ради дочек, — сказала мать. — Ради нас всех.

— Перед ее отъездом… — произнося эти слова, Майкл понимал, что делает это зря, что заставляет мать стыдиться за него, но ничего не мог с собой поделать, — перед ее отъездом я сказал, что хочу развестись.

Лицо матери вытянулось.

— И она с этим уехала?

— Да.

— О, Майкл! — Мила тяжело вздохнула. — Я догадывалась. Ее письма…

— Обращены к девочкам. Да.

— Ладно, — сказала она. — Ты, конечно, идиот. Мы все идиоты, когда дело касается любви. У нас с твоим отцом тоже не обошлось без проблем. Однажды он даже съехал — на шесть месяцев. Ты был тогда маленьким. Я извинилась и ждала. Это длинная история, не имеющая особого значения, кроме одного: он вернулся, и я его приняла. Мы смогли снова быть счастливы вместе. И ты сможешь. — Мила встала с кресла, обогнула кофейный столик и села на диван. Она обняла сына и притянула к себе, успокаивая так, как только может успокоить мать. — Я позабочусь о девочках. Поезжай к ней, Майкл.

Они долго сидели обнявшись. Когда мать наконец задремала, Майкл встал, накрыл ее пледами, которые она сшила сама, и стал бродить по темному дому. Несколько раз проверял девочек — открывал дверь их комнат, с порога смотрел на спящих дочерей и с болью думал, что проснутся они уже в другом мире. Сон не шел, и в пять утра Майкл стал пить кофе — в основном из-за того, что спать не мог, а от усталости начал спотыкаться, ударяясь о мебель, роняя предметы. Иногда перед его глазами появлялась улыбающаяся Джолин, и он, словно слепой, натыкался на стул или опрокидывал семейную фотографию.

Разбудил его звонок в дверь. Майкл вздрогнул и резко выпрямился, понимая, что заснул прямо на деревянном кухонном столе. Встав, он, пошатываясь, пошел к двери и открыл ее.

На пороге стояли трое мужчин. Они представились сослуживцами Джолин из Национальной гвардии и предложили помощь. Майкл увидел, что другая машина сворачивает с дороги к дому Карла и Тэми. Вне всякого сомнения, в ней еще солдаты, готовые помочь.

Майкл попытался — безрезультатно — выпроводить их и был вынужден провести в гостиную, где они выстроились у стены. Солдаты заявили, что готовы к любым заданиям: отвезти детей в школу, сходить в магазин, постричь газон.

— Мама? — Майкл наклонился над диваном, чтобы разбудить ее.

— А? — Она села, глаза ее были затуманены.

— Тут пришли…

Его прервал новый звонок в дверь.

Теперь это были четыре женщины, жены сослуживцев Джолин; у каждой в руках прикрытая фольгой миска с каким-то блюдом и пакет с продуктами. Они сочувственно улыбнулись Майклу, обняли — без слез, — а затем занялись принесенными продуктами. Через несколько секунд дом наполнился запахом жареного бекона. Женщины готовили завтрак для девочек.

В девять часов девочки спустились в непривычно многолюдную, но погруженную в молчание гостиную. Лулу, окинув взглядом собравшихся, забралась на колени к бабушке. Бетси вставила наушники от плеера; она сидела в углу, слушая музыку и играя в какую-то электронную игру.

Майкл собрался было что-то сказать, но тут снова прозвенел звонок.

Думая, что это еще одни помощники, он открыл дверь.

Растерянный и оглушенный, он не сразу понял, что происходит. На крыльце стояла женщина, лицо которой показалось ему знакомым: короткая аккуратная стрижка, слишком много косметики. В руках у нее был микрофон.

— Я Диана Виган из «Комо-ТВ». Вы Майкл Заркадес?

Он растерянно кивнул, заметив, что люди начали приносить букеты к забору. Кто-то привязал желтую ленту к столбику, на котором был почтовый ящик.

— Ваша жена участвовала в боях вместе со своей лучшей подругой и вторым пилотом уорент-офицером Тамарой Флинн? Как я понимаю, они познакомились в летной школе еще подростками. Вы, наверное, гордитесь женой. Как…

— Без комментариев. — Майкл захлопнул дверь и попятился.

Он был так потрясен, что не сразу заметил, как стало тихо в гостиной. Солдаты Национальной гвардии, женщины, семья — все смотрели на него. Очевидно, он что-то сделал не так. Что от него хотели услышать? Что он гордится Джолин? Гордится, что ее сбили?

Неужели именно этого от него ждали? Он просто не в состоянии сформулировать ни одной мысли — его мир рушится.

16

Это был один из тех туманных дней в Сиэтле, когда кажется, что небо уже никогда не станет голубым, а будут только эти бесконечные серые облака. Издалека до Джолин доносился гудок парома — прерывистый, как плеск воды, которую он рассекал — и крики чаек.

Бетси любит кормить чаек. Сколько раз они стояли на палубе парома, держась за руки на холодном ветру, и кидали еду птицам с глазами-бусинками, без всяких усилий парившим над водой.

Автомобильный сигнал.

Она нахмурилась недоумевая.

Звук изменился, превратившись в настойчивый писк.

Внезапно она поняла, что глаза у нее закрыты. Во рту так сухо, что невозможно сглотнуть. Нет. Во рту у нее что-то есть.