— Куда идем? Домой.

Это, наверное, какие-то галлюцинации. От нервов. Я или не расслышала, или не поняла.

— Вот сейчас придем домой, ты умоешься, и поговорим спокойно, — продолжал он с интонациями детсадовского воспитателя.

Замок встретил запахом затхлой сырости, заброшенного, нежилого помещения. Мы вошли в темный холл, половину которого занимала лестница.

— Нам сюда. — Давид ловко довел меня в темноте до ванной. — Умойся, приведи себя в порядок. — Он деликатно собрался выйти, но я опустилась на край ванны и опять начала рыдать.

— Марина, ну пожалуйста, прошу тебя! Ты испугалась? Я не подумал об этом…

Он снял с меня испачканный палантин, осторожно обнял, прижал к себе, но я была не в силах остановиться — слезы текли по его свитеру. Я ощущала запах намокшей шерсти и еще какие-то давно знакомые, родные запахи, и мне и вправду казалось, что после долгих бессмысленных скитаний я наконец вернулась домой. Подавив всхлип, я сказала об этом Давиду.

— Все правильно. Ты действительно пришла к себе домой.

— Ничего не понимаю…

— Марина… Я не хотел бы говорить в такой обстановке. Умойся, пойдем ужинать — поговорим.

Он вышел из ванной, а я принялась разглядывать себя в зеркале. Такой он меня еще не видел! Да и сама я, пожалуй, тоже. Мешанина из туши, теней и румян разлита по лицу грязными потоками. Я беспомощно огляделась по сторонам: ни крема, ни пенки…

Придется оттирать лицо водой и руками… Грязь постепенно смылась, зато на месте бурых разводов появились красные пятна. Глаза тоже красные, как у кролика, нос распух…

К счастью, Давид ждал меня в полутемном каминном зале. Верхний свет в нем вообще не был предусмотрен — только неяркие настенные светильники да пламя камина. Из мебели — массивный обеденный стол и стулья с высокими спинками.

Когда я вошла, Давид поднялся и отодвинул мой стул.

— Садись, будем ужинать. Попробуй мясо. Сам готовил.

— Ты умеешь готовить?

— Попробуй и реши.

Я неожиданно ощутила зверский голод. Даже не обедала сегодня — только кофе с Аллой попили. И как день ясно, что мясо очень вкусное!

— Да, ты умеешь готовить! А почему ты всегда это скрывал?

— Ты же не спрашивала…

Господи, ну о чем мы говорим! Разве такой должна быть наша встреча?! Хотя… я никак не представляла ее себе. В лучшем случае, я думала, что после смерти встретятся наши души…

— Давид! — Я задыхалась от невыносимости чувства. — Я прошу тебя: объясни!

— В понедельник я купил этот дом.

— Ты?

— Да, я.

— А зачем?

— Ну, мне уже пора иметь свой дом…

— Но почему ты купил дом именно здесь? — спросила я и мысленно добавила: а не в Стокгольме.

— Потому что ты здесь работаешь. Ходить на работу пешком — большое удобство.

— Но… как ты узнал, что я здесь работаю?

— Это было несложно. У нас ведь масса общих знакомых: Денис, Вятская, Давликанов. Наконец, я видел тебя в новостях первого сентября.

Я опять ощутила подступающие к горлу рыдания. Но это уже перебор — не поговорим нормально!

— Знаешь, — начала я, справившись с собой, — этот дом был моим талисманом. Когда я только приехала сюда, пошла посмотреть, что за место, и сразу его приметила. И потом всегда приходила сюда, я чуть ли не разговаривала с ним, как с живым… — Слезы предательски потекли по щекам при воспоминании об этих одиноких прогулках. — Давид! Почему ты так долго не появлялся?! Я измучилась! Я чуть с ума не сошла…

— Но я не хотел больше выглядеть… как в ту жуткую Рождественскую ночь! Я должен был предложить тебе все сразу: руку, сердце, дом. Для этого требовалось время…

— Ты… ездил в Стокгольм разводиться?

— Да. Кстати, оказалась довольно сложная процедура. Несколько месяцев заняла.

— А твой клан… спокойно перенес ваш развод? Он усмехнулся:

— Спокойно.

…Потом мама Давида, Нина Иосифовна, рассказала мне историю его развода с Евой.

В Стокгольм он прилетел на второй день Рождества. Обычно в его отсутствие Ева жила за городом у родителей, но ради мужа переселялась в дом свекрови. На этот раз она не приехала. Объяснила просто: готовлюсь к экзаменам.

«Поезжай к ней, сынок, — сказала мать. — Она еще молодая, не понимает… А может быть, правда, занята очень…» — Знаете, Мариночка, — Нина Иосифовна отвлеклась от главного сюжета и впала в лирику, — как мне было жалко его! Один, скитается по свету. И ведь все при нем! А жену нормальную найти не может. Я так переживала. И почему-то всегда чувствовала: ничего у них с этой Евой не выйдет.

Ну и вот, говорю ему: поезжай. А он: после Нового года. Я удивилась. Он объяснил: нам нужно поговорить о разводе. Я не знаю, что сказать: и так плохо, и так, потом спросила: ты уже решил окончательно?

И тут он мне говорит: в Москве есть женщина. Такая и такая! Я его отрезвила: таких не бывает! Он засмеялся: сама увидишь. И знаете, я смотрю на вас и думаю: прав мой сын!

— …Спокойно, — усмехнулся Давид, — клан перенес развод спокойно. Теперь все хотят увидеть тебя.

— Правда?

— Да, но раньше декабря поехать в Стокгольм не получится. В Москве слишком много дел накопилось. Вот хотя бы и с домом. В нем восемь лет никто не жил. Ремонт нужен, мебель.

— У меня есть прекрасные специалисты: проектировщики, дизайнеры.

— Давликановские?

Внезапно я прозреваю. Ему не может нравиться моя новая работа. По статусу его жена не должна работать вообще.

Спрашиваю робко:

— Давид, ты не доволен? Не хочешь, чтобы я работала?

— Доволен — не доволен… Я же понимаю, что эта работа для тебя! Детище твое! Не бойся, жертв не потребую.

У меня с души падает камень.

…Он с самого начала все про меня знал. Как он тогда угадал с шубой! Как умел ладить с детьми! А дом! Из всех коттеджей Подмосковья выбрать именно этот! Непостижимо!

Наконец-то я чувствую себя просто счастливой, счастливой и спокойной. Давно со мной этого не было.

Давид надолго исчез в недрах дома, потом вернулся с бутылкой ликера и моими любимыми пирожными.

— Где ты это взял? — Я смеюсь.

— На кухне. Она в другом крыле. Тут, видишь, все так запутано, да еще с электричеством проблемы.

Я вспомнила, что видела свет в окне второго этажа.

— Наверно, выключить забыл. Я ведь целый день готовился к твоему приходу.

— Расскажи — как.

— С утра тут были уборщицы. Я решил подготовить две комнаты: этот зал и спальню, ну и кухню с ванной.

— А спальня на втором этаже, с витражным окном?

— Да. Я думал, тебе такое понравится.

— Ты угадал… как всегда! А еще что ты делал?

— Нашел тут кое-какую мебель. Бывший хозяин был оригинал, любитель антиквариата… Вот этот стол, стулья, в спальне железная кровать с шишечками. Помнишь, такие были раньше?

— Да, смутно. Видела у кого-то на даче. Зато теперь они по тысяче долларов в элитных магазинах. А антикварные, наверно, дороже на порядок.

— Ну вот, устраивал нашу спальню, потом ездил за ликером и пирожными. В твою заветную кондитерскую на Садовой. Мясо готовил…

Денис сказал, ты работаешь до десяти. Я приехал в вашу школу в половине десятого…

— И тебя не пустили… Там новая охрана — звери!

— Совсем не звери! Очень сообразительные ребята. Спросили: «Кто вам нужен?» Я сказал: «Директор». — «Зачем?» И ты знаешь, я растерялся. Потом говорю: «Я ее муж». А они мне: «У нее муж другой!»

— Додик! — От ужаса я даже вскочила. — Действительно, объявился мой муж, Костя. Но это так неинтересно! Я поэтому тебе ничего не сказала…

Пришлось разворачиваться и ехать обратно, — проигнорировал он мою реплику. — Подъезжаю к дому — ты стоишь у ворот… Это подтверждает неизбежность нашей встречи. Ну, довольна? Теперь пошли спать.

Я встаю из-за стола, и Давид подхватывает меня на руки. Целует уже не так, как в ванной, — робко, по-детски.

— Ты помнишь, как мы расстались с тобой в то злосчастное утро?

— О, еще бы!.. Ты сказал: «Я хочу тебя» — и уехал. — Смеясь, я обнимаю его.

— Ну что ж, я по-прежнему хочу тебя. И будем считать, что этих месяцев просто не было.