По статусу мне положено наблюдать. Я бы делала это с удовольствием, если бы к нам без конца не подходили знакомые Давида и он не твердил бы:

— Марина… Моя супруга… Моя жена…

«Жена? — про себя негодовала я. — Супруга?!! Разве супругу бросают одну в праздники и уезжают в неизвестном направлении?»

Наконец, мое раздражение достигает пика. Я незаметно растворяюсь в толпе, выбираю укромный уголок и усаживаюсь со стаканом мартини.

— А давайте познакомимся!

Подняв голову, вижу над собой молодого человека, чем-то напоминающего менеджера из турагентства. И смотрит он так же. Заинтересованно. Неужели я действительно во вкусе этих юнцов?

— А давайте, — отвечаю насмешливо на всякий случай.

— Я — Антон Колосков.

— Очень приятно.

— Вы на телевидении работаете?

— Нет, в редакции журнала.

— Какого?

— А что?

— Да, в общем, не важно… Вы ведь ведете Раздел светской хроники?

— Как вы догадались?

— Сразу заметно, что вы не из этой тусовки.

— Почему? — искренне удивилась я.

— Не обижайтесь. Вы красивая… И приехали сюда с Амиранашвили — фармацевтическим королем.

— Да, это так. Но я не понимаю вашей логики.

— Приехали-то вы, конечно, вместе. Но цели у вас разные. Он будет тусоваться, а вы — работать.

— Ну, допустим.

— Скажите, вы хорошо знаете Амиранашвили?

Я настораживаюсь. Разговор перестает забавлять меня. Неизвестно, к чему клонит этот парень. А отвязаться от него, скорее всего, будет непросто.

— А вам зачем?

— Мне бы переговорить с ним… Да мы, к несчастью, незнакомы. Может быть, вы поспособствуете?

— Право, не знаю, — церемонно ответила я.

— Да вы не бойтесь! — В тоне Колоскова зазвучал неожиданный напор. — Скажите только: президент корпорации «Полтергейст плюс».

— «Полтергейст плюс» что?

— «Полтергейст плюс» — это название фирмы, — терпеливо объяснил Колосков. — И кстати, не думайте, это не безвозмездно. Всякая работа должна быть оплачена.

— Ладно, посмотрим, — уклончиво улыбнулась я.

— Да чего тут смотреть? — потерял терпение Колосков. — Представите меня Амиранашвили, да еще одну вещь сделаете, совсем простую. И двести баксов ваши.

— Двести баксов? А что за вещь?

— Когда будете писать отчет о празднике, упомяните, что на нем присутствовал Колосков, президент корпорации «Полтергейст плюс». Договорились?

— За двести баксов? Не пойдет!

— Сколько же вы хотите?

— Больше на порядок!

— Да вы чё? С дуба рухнули?

Теперь уж точно пора заканчивать. Я вижу, что мальчик не на шутку огорчен, но и за собой вины не чую. Кто сказал ему, что я журналистка? Думает, умный… Видит на три метра под землей!

— Что ж, ваше дело. — Я вальяжно поднимаюсь и отправляюсь на поиски Давида.

Вслед мне несется: «Постойте, давайте поговорим!»

Давида я застала в обществе крупной красивой дамы в синем бархатном костюме. Он, просияв, оборвал разговор на полуслове:

. — Где ты была? Я искал тебя! Мне стало стыдно. Он меня ищет, радуется моему появлению, а я зубами скрежещу…

— Это Настя, бухгалтер «СВ-фарм», представил он свою собеседницу. — А Марина — моя супруга.

— Мы с вами как-то общались, — своеобразно отреагировала на меня Булыжная, при этом ее взгляд был устремлен на Давида.

— По телефону, — холодно ответила я.

— Ну и что дальше было, Дод?

— Ничего. Как только мы идентифицировали его личность, он сразу исчез с нашего горизонта. Я уже не ожидал его встретить. И вот сегодня, в Рождественскую ночь… — Давид сдержанно усмехнулся.

Булыжная захохотала, пожирая его глазами. В этот момент к нам подошел очередной приятель Давида:

— Дод, неужели это ты?

Доля секунды — и рассеянное выражение лица Давида сменилось радостным:

— А неужели это ты, Гришка? Дальше смех, рукопожатия.

— Познакомься, моя супруга, Марина!

Боковым зрением я уже давно слежу за увивающимся вокруг нас Колосковым. Последняя фраза повергает его в шок — смазливая физиономия покрывается красными пятнами.

«Мужайтесь», — мысленно советую я ему, с трудом сдерживая смех.

— А это Настя, мой бухгалтер.

Гришка — университетский приятель Давида. Остаток ночи мы провели вчетвером. Пили шампанское за счастливые годы юности, вспоминали комичные эпизоды. Я размышляла о том, что рано вышла замуж, и, как следствие, юность быстро закончилась. Но все равно мне тоже есть что вспомнить.

Гришка по грузинской традиции осыпал нас с Булыжной комплиментами, при этом не отдавая предпочтения ни одной: комплимент ей, комплимент мне. Чтобы никто не обижался.

Потом пригласил меня танцевать, поинтересовался, давно ли мы с Давидом женаты… Я рассеянно наблюдала, как Давид танцует с Булыжной, положив руку на ее роскошное плечо. И мне вдруг ужасно захотелось оказаться на ее месте.

К счастью, следующий танец был моим.

— Ну, как настроение? — спросил Давид.

— Прекрасно! — Я чуть прижимаюсь к нему щекой.

— Развеялась немножко?

— Да… Все было замечательно! — Может, исчезнем?

— Неудобно.

— Ничего…

В машине я беззаботно смеюсь, чувствуя себя соучастницей побега. Мы медленно едем по пустынным, неестественно тихим и ярко освещенным улицам. Я с любопытством гляжу в окно машины. А вернувшись домой — в окно спальни. Давид неслышно вошел в комнату, встал возле меня.

Мы смотрим на то, что видим каждый день: монастырскую стену, пятиглавый собор, набережную, уходящие в бесконечность огни большого города. Привычный пейзаж сейчас навевает мысли о том, что пространство, время, душа — материальные понятия. И еще я остро ощущаю, что смотрю за окно не одна. Совсем другое дело — видеть мир в четыре глаза. В темноте я отыскиваю руку Давида, и по тому, как он реагирует, догадываюсь, что он думает о том же.

Мы засыпаем в предутренний час, познав счастье гармонии.

А утром мне опять скверно. «Давид летит в Стокгольм. В Стокгольм летит Давид» — первая мысль, которая оказывается в моей голове. Я плетусь на кухню и в отупении принимаюсь варить кофе.

После кофе Давид исчез. Я даже не успела спросить, когда вернется. Вчера был такой чудесный вечер. А сегодня — в наш последний день! — ему даже не хочется побыть со мной…

Кот зеленый, дуб ученый. В Давид летит Стокгольм…

Нет, нужно уметь справляться с собой! Как вчера, как третьего дня! Потерпи, осталось немного.

Я вытащила гуся из холодильника (все-таки праздник, Рождество!). Пока он будет оттаивать, посмотрю телевизор. Все равно больше нечем заняться.

По «Культуре» показывали Грецию.

«Дорические колонны, кариатиды, белый мрамор, — с достоинством вещал голос за кадром. — Не одно поколение поэтов воспело в своих стихах знаменитый Акрополь. Осип Мандельштам писал в начале XX века:


Кто может знать при слове расставанье,

Какая нам разлука предстоит?

Что нам сулит петушье восклицанье?

Какой огонь в Акрополе горит?»


Отреагировать на это зловещее пророчество мне не дали — в коридоре зазвонил мобильный. На бегу я пыталась вспомнить, вытащила ли вчера телефон из сумки. Нет, вроде не вытаскивала.

Телефон валялся на полочке под зеркалом. Значит, вытащила. На автопилоте. В последние дни со мной такое не редкость.

— Алло! — весело и нетерпеливо зазвучало из трубки, едва я поднесла ее к уху.

Голос был незнакомый, женский, юный, мелодичный.

— Слушаю вас, — холодно отозвалась я.

— Можно Давида? — спросила трубка по-прежнему оживленно, нисколько не смущаясь моей холодностью.

— Давида? — опешила я. — Его нет… Кто говорит?

Ева, — сообщила трубка простодушно. И Добавила вкрадчиво, как будто объясняла прописные истины темному, непосвященному человеку: — Ева Амиранашвили.

Я стояла как громом пораженная. Младшая сестра? Дальняя родственница? А если не то и не другое, то кто же тогда? Мысли вихрем носились в моей и без того измученной голове. И вдруг в этот сумбур врезалась мелодия битловской «Мишели».

Ну конечно! «Мишель» — рождественский подарок Дениса! Вчера я поставила ее на телефон, с тех пор мне никто не звонил. Телефон благополучно лежит в сумке, а с Евой я говорила по мобильнику Давида. Естественно. С какой стати Ева будет названивать мне? Господи, но что же я стою? Это, наверное, мальчики. Звонят, думают, мама волнуется. А маме-то не до них…

Я судорожно принялась рыться в сумке, одновременно настраиваясь на разговор с Денисом, но вместо сына услышала Ленку Власову.

— Марина, нам нужно встретиться, — решительно начала она, как всегда игнорируя приветствия.

— Зачем? — невежливо уточнила я.

— Мне нужно отдать вам деньги.

— Вы же платили недавно. К чему такая спешка?

— Это не по телефону. Продиктуйте адрес, я пишу.

— Большие Каменщики… — нехотя заговорила я.

— Все. Буду через двадцать минут. Счастливо, — добавила Ленка, чем-то чрезвычайно довольная.

Ну вот! Через двадцать минут неизвестно зачем приедет Ленка, Давид вообще может вернуться в любой момент, а праздничный гусь по-прежнему стынет в раковине. Я метнулась на кухню. Пока занималась гусем, вспомнила, что так и не поговорила с сыновьями. Торопливо сунув гусятницу в духовку, набрала номер Дениса. Телефон не отвечал. Тогда я позвонила маме. Трубку взяли мгновенно.

По голосу невозможно было понять, довольна моя мамочка или нет. Я решила спросить прямо.

— А чем быть недовольной? Кормят, поят, развлекают, номер шикарный.

— Значит, все хорошо? — осторожно уточнила я.

— А Илюшка сегодня на завтрак ел одни бутерброды с беконом, — невинным тоном сообщила мама. — От фруктов и творога отказался, потом убежал в бассейн, хоть я и возражала.

— А Денис? Они звонили тебе?

— И тебе, между прочим, тоже. Но ты спишь до двенадцати и о детях не беспокоишься.