— Слушай, ну и пирожки! — восхищалась Анька за чаем. — Так бы все и съела!

— Сомову оставь!

— Уговорила, оставлю попробовать! — Подруга расхохоталась. — Вот он удивится!

— А ты хочешь его удивить?

— Знаешь, я и сама не знаю, чего хочу! Мне и мать жалко разочаровывать: она уже настроилась, что я буду рядом. И Мартина этого… А Макс…

— Может, с Максом у тебя не фатальное, а сила инерции? Ну, представь, вернется мадам, и начнется все сначала. Через два месяца ты взвоешь от тоски, а поезд, по имени Мартин, уехал.

Анька вздохнула:

— Слушай анекдот. Русский спас грузинского мальчика, тонувшего в реке. Через три года тот разыскал его в Москве и спрашивает: спасал ребенка три года назад? А тюбетейка где?

— Ты это к чему?

— Во-первых, к перемене темы. Но и к грузинскому мальчику.

— Мальчика не будет! — поспешно сказала я.

— Ты поняла буквально? — Анька улыбнулась. — Как у вас вообще?

— Вообще все по-прежнему.

— Фантастика!

— Почему?

— Просто не представляла, что так бывает в жизни. Видела твоего Дода в начале лета перед Германией. Он к Максу в офис заезжал. Я поразилась: уверенный, раскованный, даже остроумный. И куда только девалась его всегдашняя окаменелость?! Ты, Марин, для него не просто женщина. Ты из него человека сделала. Нормального! Он хоть ценит?

— Ценит, наверное.

— Плохо ценит. Повез в Грецию, да еще в июне, когда подешевле. Да он на Луну должен тебя свозить!

— Может, свозит еще? Мы рассмеялись.

— Да вообще, не в этом, конечно, дело. В Грецию или на Луну. Главное — другое, — задумчиво проговорила Анька.

— Все главное!

— Ты знаешь в этом толк. — Она весело подмигнула мне. — А я… Я совсем запуталась. У меня просто нет сил решить что-то нормально.

Я допила чай и стала собираться.

— Тебя отвезти?

— Нет, спасибо. Я прогуляюсь. Может, к квартирантам за деньгами зайду.

— Кстати, как у вас с ними?

— Платят аккуратно… А так— обыкновенные люди. Самые обыкновенные.

— Ты говорила — художники.

— Ну и что же. Ты звони, Ань, если решишь что-то… И вообще.

— Хорошо. — Анька слабо улыбнулась. — Да что я решу…

До моего дома от Аньки две дороги: переулками и по бульвару. Немного подумав, я обогнула дом с торца и вышла на бульвар.

Сколько раз я ходила здесь! Маленькой девочкой, школьницей, студенткой, катала коляску, бродила в тоске после отъезда мужа и однажды с удивлением заметила, что липы по-прежнему чудесно пахнут. Чтобы пережить трагедию, потребовалось два года. А потом прошло еще два, и выяснилось, что жизнь только начинается. Я свернула в свой переулок и по привычке отыскала наши окна. Балконная дверь нараспашку— значит, кто-то, скорее всего, дома.

Ленка открыла сразу, не интересуясь, кто там. Судя по погасшей улыбке, ждала она не меня.

— А, это вы? Сейчас.

В квартире пахло ремонтом. Потом я сообразила: масляными красками. Бывшую детскую Ленка превратила в мастерскую: в центре комнаты — мольберт, окна без штор, на стенах маленькие этюдики: какая-то экзотическая природа, город у моря, натюрмортики с фруктами… Интересно, кто это покупает?

— Вот деньги.

Ленка вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, но все-таки я успела разглядеть неубранный диван: розовые наволочки, сиреневый с абстрактным рисунком пододеяльник, на котором валялась мягкая игрушка салатового цвета. Квартира была чистенькой, яркой и совершенно чужой. Ничто даже не намекало на мое недавнее пребывание здесь. Неужели годы, прожитые в этой квартире, растаяли без следа?

— Что-то еще? — спросила Ленка, недовольная моим затянувшимся визитом.

Все-таки наглости ей не занимать!

— Нет, ничего.

Я демонстративно пересчитала деньги и поспешила домой: хотела управиться с ужином до прихода Давида.

Но не тут-то было. Он пришел почти следом за мной. Усталый, даже осунувшийся, но довольный — улыбка не сходила с его лица. Это была какая-то заразительная улыбка: мне тоже захотелось улыбнуться.

— Твой бизнес развивается успешно? — летая из кухни в столовую, поинтересовалась я.

— И так, и так.

— А вот и неправда! Я вижу, что ты чем-то необычайно доволен!

— Мало ли чем я могу быть доволен? Хорошей погодой, предстоящим вечером с тобой…

— И все-таки не только этим! Угадала?

— Угадала, угадала. Куда деваться от твоей проницательности? Действительно выгорело одно такое дельце, которое я считал безнадежным. И вдруг совершенно случайно мы придумали ловкий ход.

— Значит, ты свой ужин заработал честно? — Вроде бы да.

В самом веселом расположении духа мы уселись за стол.

Глава 19

На следующий день я позвонила Ольге с покаянным заявлением: очередная статья из цикла не закончена, материалы не просмотрены и не отредактированы.

— Ну, Марин, не ожидала от вас такого, — вздохнула она. — У нас даже авторы всегда очень аккуратны, а уж сотрудники — тем более! С вашей статьей еще как-то можно выйти из положения: в этом номере идет большой материал Рыдзинского, он все покроет. Но то, что вы брали для редактуры… в общем, так: сроку вам три дня. Статьи посмотрите и привезете в редакцию. Я введу вас в курс дел, потому что с третьего августа вы здесь будете одна — я ухожу в отпуск. Договорились?

Я просидела у компьютера три дня и три ночи и в назначенный день явилась в редакцию. Ольгу я застала за беседой с очередным автором — худой сутулой женщиной в пестрой блузке из органзы.

— Ваша статья, безусловно, очень любопытна… Да. Она заслуживает быть напечатанной. Я думаю, что преподавателям химии, а возможно, и людям науки, будет интересна ваша трактовка некоторых понятий и проблем. Но, к сожалению, с психологией детей школьного возраста она не связана никак. —. Тут Ольга изловчилась и сунула дискету под нос тетке.

Та сделала вид, что это ее не касается. Она не собиралась так просто сдаваться. Резким движением вытянув шею и распрямив плечи, она заговорила глухо и монотонно быстро, словно начала наступление по всем флангам:

— А Рыдзинский читал мою статью?

— Борис Григорьевич не имеет возможности знакомиться со всеми текущими материалами… — Ольга ответила не сразу, видно, надеялась, что ее объяснение достаточно убедительно. — Он слишком занят.

— Подожди-ите… — оборвала ее тетка. — Он же весной приезжал к нам в лицей, я его запомнила: в костюме, в галстуке, кашпо на шее…

— Что, простите, на шее?

— Кашпо. Он выступал у нас в актовом зале, приглашал всех писать на любые темы.

— По школьной психологии, — внесла ясность Ольга. — Журнал не может публиковать материалы по всем проблемам вообще.

Тетка отодвинула от себя дискету:

— Пусть прочтет Рыдзинский и даст мне письменный отзыв почему.

Хорошо. Но имейте в виду, что это случится не раньше октября. Сейчас Борис Григорьевич в командировке в Америке, в сентябре У него отпуск.

— В октябре?! Мне разряд повышать надо, печатные работы требуют!

Ольга кисло улыбнулась:

— Очень сочувствую вам, но…

Тетка так расстроилась, что ушла не попрощавшись, забыв про дискету. — Кашпо бы ей на шею — и в воду! — отрезала Ольга, когда за теткой захлопнулась дверь.

— При чем тут кашпо? — не поняла я.

— Вы лучше у нее спросите! — Ольга давилась смехом. — Не кашпо, а кашне! Мы расхохотались.

— Я отлично помню этот лицей. Рыдзинский проводил там какое-то тестирование, потом выступал перед сотрудниками и действительно был в кашне. Господи! И такие грамотеи работают завучами, преподают химию и еще норовят напечататься! Мы движемся назад в каменный век. А вы полюбуйтесь на статью! Вот, — она быстро щелкала мышкой, — читайте.

«Было конец полугодия…» — оторопело прочла я. Ничего себе обороты!!! Дальше в таком же стиле излагалась история о том, как, придя на урок неподготовленной, автор устроила КВН экспромтом. В итоге «победа была ничья».

— И она хочет, чтобы Борис Григорьевич, Ученый с мировым именем, читал ее бредни!

Запомните: ее фамилия Лапенкова. Позвонит, гоните в шею!

— С удовольствием! — согласилась я.

— Марина! Вы же не представляете, что за человек Борис Григорьевич! Подсунь она ему эту гадость, он бы стал читать, исправлять ошибки. Никто не должен уйти от нас обиженным! — это его человеческое и научное кредо. Вы уж, пожалуйста, придерживайтесь его!

Дальше она углубилась в мои служебные обязанности: работа с авторами, с почтой… эти данные — в лабораторию, это можно опубликовать на сайте…

В первые дни я падала с ног от усталости: в редакции занята с утра до вечера да еще домой приходилось брать часть работы. Спустя неделю привыкла, даже начала скучать. Чтобы скоротать время на службе, покупала у метро женские журнальчики, читала анекдоты: «Женщины тратят на косметику больше, чем страна на вооружение, зато и победы одерживают чаще».

И дальше в том же духе.

— Нравится тебе работа? — как-то вечером спросил Давид.

— Скорее не нравится! Большинство ведь пишут для повышения разряда или потому, что директор заставляет. Для престижа учебного заведения. Как наша Аль Хабиб.

— Хочешь вернуться в школу?

— Теоретически. А практически вряд ли что выйдет. Целый день торчу в этой редакции.

— Попробуй обзвонить ближайшие школы. Договоришься, можно будет раз-другой уйти пораньше. Переживут твои авторы!

На следующее утро я листала телефонный справочник.

Учитель начальных классов требовался в двух школах. В одной попросили перезвонить после двадцатого, когда директор выйдет из отпуска, в другой готовы были встретиться хоть сейчас, но предупредили:

— У нас только ставка.

Школа была непростой — с углубленным изучением английского языка. Пол в вестибюле выложен плиткой под античную, у секретарши — компьютер с плоским монитором, серьезная металлическая дверь в директорский кабинет обита благородной кожей — дверь по прозвищу зверь.