– Хорошо, – согласилась Мюйрин.

Они провели остаток дня, весело играя в слова и распевая песни.

– Ты, наверное, немало тренировался, – сказала Мюйрин, когда он пропел «Та те то shui» и несколько других песен.

– Признаюсь, я узнавал значение нескольких слов.

Он усмехнулся и провел рукой по волосам, проверяя, успели ли они высохнуть.

– А теперь ты спой, – попросил он, начиная собирать новую кучку.

– Хорошо, но, по-моему, уже пора ужинать, как ты считаешь? Скоро стемнеет, а нам нужно побольше дров и место для ночлега.

– Иди за моллюсками. А я соберу сухие дрова и разобью лагерь.

Мюйрин сумела приготовить роскошный ужин из того, что добыли из моря, и продуктов, которые привезла в своей ма­ленькой черной сумке. Они ели, залитые розовым светом садя­щегося за горизонт солнца, и ей никогда еще не было так хоро­шо. Они даже выпили по чашке кофе после ужина.

– Мой маленький вклад в ужин, – он протянул ей корич­невый бумажный пакет. – Я купил еще один из того, что от­правили сегодня на рынок.

– Надеюсь, им удалось удачно продать весь товар.

– Что ж, об этом ты можешь спросить их сама, – ответил он. – Кажется, они уже едут.

Патрик и Сиобан издалека увидели костер и направили свою повозку прямо к пляжу.

– Она может служить защитой от ветра, заслоняя нас от мор­ских бризов, – предложил Патрик, спрыгивая с ящика кучера.

– Идите ужинать, если хотите, – пригласила их Мюйрин.

– Пахнет здорово, – сказала Сиобан, принюхиваясь и от­кидывая назад свои рыжие волосы, когда их растрепал лег­кий ветерок.

– Что ж, тогда поторопитесь, пока моллюски не стали рези­новые или их не доел Тэйдж, – рассмеялся Локлейн, когда бо­родатая мордашка терьера уткнулась в кастрюлю.

Они вчетвером поделились впечатлениями от Донегола, за­тем Локлейн встал и потянулся.

– Если вы меня простите, да и для Мюйрин это тоже был тяжелый длинный день, мы пойдем устраиваться на ночлег вон за той дюной.

Мюйрин покраснела, но взялась за протянутую Локлейном руку. Они нашли на пляже укромный уголок, и Тэйдж не отстал от них. Они лежали на спине обнявшись и смотрели, как мил­лионы звездочек всходят на небе. Локлейн поразил ее осведом­ленностью в названиях разных созвездий.

Мюйрин казалось, что никогда у нее еще не было такого за­мечательного дня. Когда губы Локлейна нашли ее губы, она буквально растворилась в его объятиях. Там, где он, мелькнуло где-то глубоко в ее подсознании, там и мой дом.

Глава 18

После четырех дней и ночей, проведенных на пляже в Россноулаге, Мюйрин чувствовала себя прекрасно, но казалось, что они пролетели как один миг. Слишком уж скоро пришло время возвращаться в Барнакиллу с повозками, нагруженными таким ценным для них грузом.

Собирать деревянные обломки и морские водоросли – это, конечно, тяжелый труд, но, поработав у моря и подышав све­жим воздухом, питаясь щедрыми дарами моря, Мюйрин, по крайней мере, приобрела здоровый румянец. На свежем воз­духе она спала крепче, чем обычно, и Локлейн с удовольствием отметил, что она избавилась от своих кошмаров.

Мюйрин стояла у кромки воды, прибой лизал ее пятки, а она смотрела, как волны закручиваются в барашки.

– Ты же знаешь, мы всегда сможем сюда вернуться, – с нежностью произнес Локлейн, подошедший сзади, и обнял ее, защищая от пронизывающего ветра своим теплым, силь­ным телом.

– Знаю. Просто грустно, что все это закончилось, – вздох­нула она. – Тэйджу понравился пляж, и было так весело купаться, играть в дюнах и спать под открытым небом, не правда ли?

– Для тебя, может, и да. Ты могла бы учить плавать русалку.

– У тебя получается все лучше и лучше, – откровенно ска­зала она. – Мы можем продолжить уроки, когда вернемся в Барнакиллу. Но, знаешь, Локлейн, я тут думала…

Локлейн сразу сник. Он заранее знал, что она скажет. Она уходит от него.

Голос его болезненно сорвался, когда он спросил: – Думала о чем, дорогая? – Да вот дела у нас идут неплохо, но, думаю, мне стоит съез­дить в Дублин, разузнать про этот дом у парка святого Стивена. Сердце заколотилось у него в груди. Она возвращается в го­род. А потом и в Шотландию.

– Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? – осмелился спросить он, хотя был уверен в ее ответе. Нет. Она не хочет. Больше не хочет его.

– Нет, ведь меня некоторое время не будет, а нужно про­консультироваться с Энтони Лоури по поводу документов, да и другие дела…

– Понятно, – коротко ответил он. Он не мог выслушивать оправдания. Не теперь, не после тех превосходных четырех дней. Это казалось даже более жестоким предательством, чем то, что сделала Тара. – Где ты остановишься?

– Энтони любезно предложил мне поселиться в его доме на Харкорт-стрит.

Локлейн нахмурился. – Он женат?

– Он обручен и собирается жениться. Все вполне пристой­но. У него есть домоправительница, которая следит за его до­мом, так что с нами там будет пожилая женщина.

– Ясно. Похоже, ты четко все обдумала. Наверное, заранее спланировала поездку.

– Не совсем, – возразила она, удивляясь, почему у него вдруг испортилось настроение и он вроде обиделся.

Локлейн громко сглотнул.

– И когда ты уезжаешь?

– Довольно скоро. Думаю, в конце месяца.

– После дня рождения? – спросил Локлейн, позволив за­брезжить надежде. Возможно, если бы у него было больше вре­мени, ему удалось бы убедить ее остаться…

– Да, после дня рождения.

– Ты же должна организовать майский праздник. А там при­ближается и стрижка овец, – напомнил он, стараясь придумать любые причины, чтобы задержать ее подольше.

– Да, конечно, – улыбнулась Мюйрин. Ей и самой не очень-то хотелось уезжать, к тому же она терпеть не могла оставлять незаконченными дела. – Нет никакой, спешки. До середины мая времени как раз хватит, правда?

– Да, я думаю, – ответил он, крепко обнимая ее, довольный тем, что и она не видит больше его расстроенной физиономии. Затем он отпустил ее и взял за руку. – Идем, дорогая. Варнакилла зовет.

Она окинула берег прощальным взглядом и позволила уве­сти себя прочь.

Он усадил ее на сиденье рядом с Патриком и подстегнул коня, разворачивая повозку и направляя ее к дому.

Десять дней спустя Мюйрин торжественно отмечала свой день рождения. Она надела свое любимое черное платье в шотланд­скую клетку и повязала старую красную ленту для волос вокруг шеи Тэйджа, чтобы напомнить всем, что он – подарок. Лок­лейн разбудил ее рано утром, чтобы покататься на лошадях, что она редко теперь себе позволяла, и восхитился ее искус­ством верховой езды.

Когда они возвратились, он выложил перед ней бекон, яйца и колбасу на завтрак и заставил хорошо поесть. Пока она ела, ей принесли десятки букетов цветов и от самых близких друзей несколько подарков, выполненных своими руками, такие как вышитые носовые платки и новый фартук с ее инициалами. Затем он повел ее на прогулку, обнимал и целовал, наслаж­даясь возможностью хоть на какое-то время скрыться от своей бдительной сестры. Похоже, только у нее одной не было празд­ничного настроения. Он не понимал, почему она всегда с таким осуждением смотрит на них. Но никому не удастся испортить праздник Мюйрин, если он этого не позволит. Он даже достал маленькую гребную шлюпку и повез Мюйрин на маленький островок на озере.

— Надо было устроить пикник, – сказала она, медленно водя рукой по воде, пока он сидел на веслах.

– Хорошая идея, реализуем в следующий раз. Но, боюсь, тебя ждет сюрприз, когда ты вернешься в дом. Хотя пикник можно устроить и не только в день рождения, правда?

– Тогда поскорее, пожалуйста. Ведь так трудно выкроить свободное время.

Он натянуто улыбнулся:

– Если это так важно, дорогая, стоит просто назначить время…

После обеда Присцилла Стивене организовала в кухне не­большой праздник для Мюйрин. Договорились, что он уведет ее куда-нибудь, чтобы в это время можно было все приготовить. Поскольку это был замечательный весенний день, кухонные лавки вынесли на улицу и приготовили разные блюда, мясные пирожки и пирожные, которые испекли Брона и Шерон. При­сцилла принесла торт, немного вина, пива и виски, свежевыпе­ченные лепешки и клубничное варенье для рабочих. Все с удо­вольствием попробовали угощение и пожелали своей новой землевладелице всего самого лучшего.

Мюйрин, розовая от смущения, поблагодарила Присциллу за внимание:

– Так мило с вашей стороны, что вы сделали все это для меня.

– Это меньшее, что я могу для вас сделать. Вы этого заслу­живаете, ведь вы далеко от своего дома, а столько сделали для всех этих людей, – смущенно отвечала Присцилла.

Она безуспешно пыталась утихомирить двух своих сыновей, которые настойчиво тянули Мюйрин за руки, умоляя показать им лошадок и овечек.

– Не стоило, право же. Потому что я и есть дома, – сказа­ла она, выходя под яркие лучи солнца, чтобы показать мальчи­кам поместье.

Она познакомила мальчиков Стивенсов с их ровесника­ми в поместье, и дети вместе весело играли в жмурки в поле, устраивали шуточные гонки, придумывали и другие забавы. Кое-кто из рабочих вынес музыкальные инструменты, и нача­лись песни и танцы.

Поскольку следующий день был первое мая, а после тако­го угощения настроение у всех было приподнятое, Мюйрин объявила для всех работников выходной на полдня в свой день рождения и на весь следующий день.

– Это то немногое, что мы можем сделать для них за то, что они добросовестно помогали мне во всем, – сказала она Локлейну, когда они стояли на лужайке за домом и смотрели, как женщины танцуют шотландский рил.

– Они были счастливы тебе помочь. Ведь теперь ты земле – владелец, да еще самый лучший, какого я знаю, – искренне сказал он.

Она рассмеялась.

– Ну, я определенно не могла сделать хуже, чем некоторые, кого мы можем вспомнить.

– Намного лучше. Большинство землевладельцев безжалост­ны. А ты дала этим людям дом. Ты обучила их, ты в них пове­рила. Они никогда этого не забудут, Мюйрин!