А учительница обняла Сашу:

– Ну, все, ты теперь – взрослый человек! Поздравляю!

Саша тихо призналась:

– Только страшно немножко.

Учительница мягко улыбнулась:

– Ты даже не представляешь, какое у тебя сейчас счастливое время! Вся жизнь перед тобой! – Учительница поцеловала Сашу в макушку и неожиданно строго добавила: – Ты там, в университете, смотри, школу нашу не позорь!

– Не буду, – легко пообещала Саша и пошла домой, а учительница вернулась к разбегающимся подопечным и стала хлопотливо загонять их в автобус.

Саша идет мимо расчерченных на асфальте возле школы «классиков» и, чтобы отвлечься от мыслей об ушедшем детстве, скачет по меловым клеткам на одной ноге.

В проходном дворе, между прочим, тоже очередь. Девочки выстроились, чтобы чинно, друг после друга прыгать через скакалку, которую вертят две подружки, а мальчишка подбежал и стал дурашливо подражать девочкам. Те прогнали хулигана, и он помчался запускать воздушного змея.

Саше под ноги выкатился мяч, который гоняла детвора. Не удержавшись, она от всей души зафутболила мяч носком своей взрослой туфли и тут же услышала возмущенное:

– Ну, тетя!!!

Саша удивленно оглянулась, но тут же поняла, что «тетя» относится именно к ней. Она смутилась, пробормотала:

– Ой, девочки, извините! Я сейчас! – и с виноватым видом побежала за угол дома – туда, куда укатился желтый, как солнце, мячик.

Саша обогнула дом и вдруг увидела, что мяч держит на одном пальце молодой человек. Он длинноволос, одет в диковинную, зашнурованную тесемками яркую рубаху, широченные вытертые джинсы и жилет из видавшей виды кожи, весь в разноцветных заплатках.

Саша помедлила в нерешительности. Она не смогла бы объяснить, что ее смущало в молодом человеке. Не одежда, нет. Хиппи она видывала и раньше. Они регулярно собирались на Пушке. Вот и Герда, с которой Саша познакомилась сегодня утром… Скорее Сашу смутило, что молодой человек ей очень понравился. Вот так прямо в первого взгляда взял и понравился. И даже не потому, что был очень красивым. Хотя он действительно был очень красивым. А вот какое-то у него было выражение лица… Среди Сашиных знакомых ни у кого не было такого. В нем – абсолютная уверенность… нет, не в завтрашнем дне, как у любого порядочного комсомольца, а в настоящем моменте. И печать какой-то отдельности или отделенности – Саша не поняла, – сосредоточенной приподнятости над происходящим. И еще – взгляд. Молодой человек так посмотрел на Сашу, что она вздрогнула, и как-то незнакомо заныло внизу живота. Словом, Саша растерялась. А молодой человек прокрутил мяч на пальцах и протянул ей.

У Саши неожиданно сорвался голос, и она жалко пискнула:

– Спасибо.

А молодой человек сверкнул взглядом и заговорщицки сообщил:

– Вот так все и начинается.

И ушел, а Саша только крикнула ему вслед:

– Что начинается-то?

Но он не ответил, а тут и возмущенные дети налетели:

– Эй, это наш мяч все-таки!

Саша очнулась от их голосов и поспешила домой.


В чинном «сталинском» дворе – с коваными воротами, газоном и фонтаном посередине гуляют бабушки с малышами – у подъезда, открыв капот надраенного до зеркального блеска черного «ЗИМа», возится в моторе водитель. Поравнявшись, Саша вежливо поздоровалась:

– Здравствуйте, Николай Иванович!

– Здравствуйте, Александра Владленовна! Ну что, поступили?

– Поступила!

– Молоток! Поздравляю!

Он протянул согнутую в кисти запачканную маслом руку. Саша улыбнулась, пожала запястье.

– Спасибо!

– Ну, бегите домой. Отец-то небось как на иголках. Говорит, дождусь Саньку, потом только поедем.

И Саша забежала в подъезд.

Она вошла в холл просторной «номенклатурной» квартиры: бархатные портьеры с «бомбошками» украшали двери, натертый паркет деловито сиял, картины по стенам рассказывали про моря и парусники и хвастались друг перед другом золочеными рамами. Саша с наслаждением сбросила «взрослые» лаковые туфли на платформе, размяла пальцы на ногах и удивленно прислушалась: тишина. Саша прошла по коридору – везде тихо. Саша озадаченно позвала:

– Мама! Папа! Вы где?.. Эй, родители?! Я поступила, между прочим!

Вконец растерянная Саша открыла дверь столовой и услышала дружное:

– По-здра-вля-ем!

На пороге просторной комнаты – сияющие родители: папа в сдержанно-щегольском синем костюме и галстуке, мама в кримпленовом платье с камеей у ворота и серьезный, холодно-красивый молодой человек с тщательно прилизанным пробором.

За ними виден большой круглый стол, покрытый нарядной скатертью. На столе – торт с монументальными розами, фрукты в вазе, коробка импортных конфет «Вишня в шоколаде», бутылка вина и хрустальные бокалы.

Мама бросилась обнимать-целовать Сашу, а счастливый папа усмехнулся, обращаясь к молодому человеку:

– Вот, Вадька, теперь у тебя невеста будет с высшим образованием.

– Да, это очень прекрасно, – чинно ответил Вадим.

Бдительная мама тут же оторвалась от Саши и строго заметила:

– Вадик, нельзя говорить: очень прекрасно. Это неграмотно.

– О! Педагог! – хмыкнул папа.

– Да, Антонина Анатольевна, вы абсолютно правы. Мне стоит еще немало поработать над своей речью. – Вадим уставился прозрачным взглядом на маму, а потом перевел его на Сашу. И она почему-то опустила глаза.

А деятельный папа принялся открывать бутылку вина.

– Ага, правильно, Вадька! Вот распределят тебя в Африку мартышек гонять – будешь над речью работать. Смотри только, чтоб тебя там не сожрали! – И папа жизнерадостно засмеялся.

Вадим вежливо, как, впрочем, и всегда, улыбнулся шутке будущего тестя.

Вдруг Саша растерянно отстранилась от мамы, посмотрела на стол, на празднично принаряженных родителей и жениха:

– Подождите-ка… Я что-то не понимаю – вы что, знали заранее?

– Что, Сашенька, знали? – прощебетала мама.

– Конечно знали! – перебил ее папа. – Небось отец не последний человек в городе! Ну, давайте по-быстренькому к столу. А то у меня заседание райкома в двенадцать.

Но Саша упрямо сжала кулаки:

– Нет, подождите! Я хочу знать!

– Сашенька, ну что ты! – захлопотала мама, почуяв неладное. – Ну, не капризничай! А что ты хотела? Мы ведь тоже волнуемся. Конечно, папа договорился, чтобы ему сообщили…

– Может, вы и о моем поступлении договорились?!

Тут еще и Вадим решил вмешаться:

– Алексаша, ты зря сердишься, – начал он вкрадчивым бархатным голосом. – Ведь это, наоборот, очень прекрасно… то есть, извините, Антонина Анатольевна… это хорошо, если у родителей есть возможности…

«Тебя кто спрашивает», – в уме разозлилась Саша, а вслух крикнула:

– Да мне не нужны их возможности! Я сама хотела!

Мама хлопотливо замахала руками:

– Да ты сама, конечно сама, мы только чтобы подстраховать! Ты же знаешь, какой конкурс! Никто же не говорит ничего…

«Только не зареветь! Только не реветь! – командовала сама себе Саша. – Ведь правда глупая какая! Сидела, зубрила до мотыльков в глазах. И ладно – не жалко, но ведь как теперь в глаза ребятам смотреть, которые сами поступили! Надо было как Ирка Фоминова! Родители заставляли ее в универ, на филфак: факультет невест, договорились там: папа Иркин – директор универмага, а Ирка тишком-молчком – и в театральный пошла! Вот и правильно! А ее, Сашу, как котенка обманули!» – И предательские слезы все-таки навернулись на глаза:

– Может, вы думаете, что меня вот так обманывать можно?! Как… как котенка?!

Почему именно «котенка», Саша не знала. Наверное, потому, что котят всегда жальче. Родители переглянулись.

– Сашенька, – осторожно улыбнулась мама, еще надеясь сгладить ситуацию, – давай это вот все потом… А сейчас нужно праздновать.

– Вы всегда знаете, что нужно, что не нужно!! – в сердцах бросила Саша и выскочила из комнаты.

«Ужасно невежливо», – подумала она, но иначе разревелась бы, а при Вадиме этого делать совсем не хотелось. Новые взрослые туфли надевать не стала, влезла в привычные босоножки и хлопнула дверью.

Родители и Вадим помолчали. Мама первой нарушила тишину:

– …Но мы тоже молодцы. Надо было хоть сделать вид… – Пригорюнившись, она накрыла нетронутый торт коробкой, принялась убирать со стола.

А папа неожиданно обрадовался, хитро подмигнул жене:

– Огонь-девка! Вся в меня!

Вадим вздохнул, глянул на часы:

– Вы извините, что не смогу больше с вами праздновать: у меня распределительная комиссия на кафедре.

– Давай-давай, Грибоедов ты наш, надежда советской дипломатии.

Вадим раскланялся и ушел.

Мама устало присела на стул:

– Ну, вот и куда она побежала?

А папа подошел к ней, обнял, похлопал по спине. Синтетический кримплен наэлектризовался и ударил током. Папа ойкнул, отдернул руку.

Отпраздновали.


На город спустился вечер. Саша с булкой в руках устроилась на берегу пруда и попеременно то сама кусала булку, то крошила ее лебедям.

Лебедь-самец красовался перед самочкой. Красное солнце садилось в кроны деревьев. И Саша, вытерев тыльной стороной ладони последнюю слезинку, неожиданно передразнила:

– Вот так все и начинается! Можно подумать!

А почему вспомнила? И сама не знала.

Лебедь томно покосился на Сашу круглым глазом.

Вдруг за спиной раздался голос Вадима:

– Akvila non captad muskas!

Саша вздрогнула, обернулась и тут же состроила независимое выражение лица:

– И как же ты меня нашел?

– Орел не ловит мух. Интуиция и логика. Помнится, в прошлый раз, когда ты поссорилась с родителями, я нашел тебя здесь же… Нет, на другом берегу!