Могла ли что-нибудь знать Мария? Могли ли Дерек, Елена, Джон и даже Ричард заставить ее молчать о тех тайнах, о которых она поневоле узнала здесь? Почему Дерек стал следующей жертвой?

Мысли Стейси были прерваны появлением Елены. Высокая, темноволосая, подтянутая, она вошла вместе с Команчи, которая несла поднос.

Команчи бросила на нее ничего не выражающий взгляд черных глаз, повернулась и вышла. Елена села на краешек кровати и разгладила складку на черных брюках:

— Похороны будут завтра. В десять часов, Стейси.

Стейси кивнула.

— У тебя есть черное?

— Да, юбка и блузка.

— Хорошо. — А затем: — Не знаю, чувствуешь ли ты хоть какую-нибудь печаль, но он был…

— Я все чувствую, Елена, — сказала Стейси мягко. — У меня есть воспоминания, которые… — Дальше она не смогла говорить.

— Да, я понимаю. И потому должна тебе сказать, — Елена опять помолчала некоторое время. — Мы — одна семья. Я думаю и говорю, как Джон. Я рада, что ты остаешься с нами.

— Конечно, я пойду с вами на похороны Дерека. У меня нет причины не делать этого.

— Это хорошо, — сказала Елена и пошла к двери. — Прости меня.

С этими словами она ушла, оставив за собой лишь слабое эхо шагов.

Стейси подумала, что у Елены была только одна причина вести себя с ней так дружески. Елена хотела узнать, что знает или что думает Стейси о тайнах Каса де Сомбра, о Дереке, об Александерах.

Дерек женился на ней по непонятной корыстной причине и по этой же причине привез ее домой. Возможно, он занимался контрабандой. Но у нее не было доказательств. Все, чем она располагала — домыслы, только слабые догадки, основанные на странностях их путешествия, на тех изменениях, которые произошли с ним дома, на звуках в ночи, которые не давали ей спать.

Почему Елена, Джон и даже Ричард были так удивлены, увидев ее? Ведь у них тогда не было причин подозревать ее в нечестности. Она старалась об этом больше не думать, но мысли носились по замкнутому кругу, вокруг одних и тех же вопросов, которые мучили ее. Почему убита Мария? Почему убит Дерек? Чьим планам они помешали? Стейси не удивилась бы, узнав, что в Каса де Сомбра кто-то сошел с ума и стал убивать по непостижимой для нормального человека причине. Елена предполагает, что все убийства совершила Стейси, но она была невиновна. Может, кто-то в самом деле болен и испытывает муки, которые и заставляют его убивать?

Может, это Джон? Или Елена? Может быть, убийцей был Ричард? Последнюю идею она нашла довольно сложной, но вполне допустимой.

Она подумала о Генри и Команчи, но тут же отвергла эту догадку. Никто из них не стал бы убивать Марию. Значит, они не могли убить и Дерека. Тогда кто?

В который раз она принялась прокручивать в сознании все, что случилось, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение случившемуся.

Стены комнаты давили на нее. Тишина казалась невыносимой. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, услышать голос, услышать простые слова, развеивающие ее мрачные мысли.

Она открыла дверь. Патио было пустым. Она увидела свет в окне Ричарда.

Не задумываясь, она пошла на свет. Он сразу открыл дверь, едва она постучала.

— Стейси? Опять что-нибудь случилось? — в его голосе звучала тревога.

Она вошла.

— Нет, кажется, ничего. Я только хотела задать вам пару вопросов.

Комната показалась ей теплой, уютной. На столе довольно деловито стояла раскрытая пишущая машинка.

— Вы работали? Я не слышала стука.

Ричард кивнул. Он казался еще выше, чем всегда. Рубашка стала ему явно великовата, должно быть, он сильно похудел за последние несколько дней.

— Ну? Что вы собирались мне сказать, Стейси?

Она подошла к стулу.

— Садитесь, — сказал он очень мягко.

Импульс, пригнавший ее сюда, погас, и она уже не могла объяснить, зачем пришла к нему. Но беспокойство не оставляло ее. Хотя она ничего не могла ему сказать, ей очень не хотелось возвращаться в свою комнату.

Он подождал немного.

— Стейси, что вы хотели сказать?

Она подняла на него глаза и, собравшись с духом, спросила:

— Ричард, между вами и Марией было что-нибудь?

Улыбка засветилась в его глазах.

— Это и есть ваша проблема, ради которой вы пришли ко мне?

— Должно быть, да, — прошептала она. — Ну так как?

— Нет. Я могу твердо и решительно ответить, что ничего не было в том духе, в каком вы, кажется, думаете. А сейчас, Стейси, послушайте меня. Вероятно, вы не понимаете отношений в семье, в которую попали. Мы все росли вместе: Дерек, Елена, Джон, Мария и я. У нас, конечно, была разница в возрасте. Но мы все жили одной жизнью, всегда бок о бок, всегда изолированные от других детей, как и принято в семьях нашего круга. Для всех других мы были совершенно закрыты. В своей семье я был аутсайдером. Не спрашивайте, почему. У меня есть гипотезы, но наверняка я этого не знаю. Дерек, Елена и Джон были настоящими Александерами, а я — изгоем. Поэтому я и убрался отсюда при первой же возможности. А потом, когда Мария… — он нахмурился. — В общем, я виноват перед Марией. Знал, что она не найдет здесь счастья, но не сумел ей этого объяснить. Почему-то она не поверила мне, не захотела уезжать отсюда, а может быть, и не смогла.

— Я понимаю, — сказала Стейси. — Но, если ты вырвался отсюда, зачем вернулся обратно? И почему через два дня после моего с Дереком приезда?

— Хотел посмотреть, что тут происходит.

Она пристально посмотрела на него огромными голубыми глазами.

— А как ты узнал, что здесь что-то происходит?

— У меня свой источник информации. Не забывай, я ведь журналист.

На стуле образовался тонкий слой розоватой пыли. Стейси смахнула ее, посмотрела на свои пальцы.

— Кирпич, — сказала она.

Она подняла на Ричарда глаза:

— Ты мог бы мне помочь?

— В чем?

— В гостиной есть телефон, — Стейси глубоко вздохнула. — Ричард, позвони Биллу Абелю и попроси его приехать сюда. Я хочу поговорить с ним.

— Я не сделаю этого, Стейси. Не сделаю ради твоей безопасности.

Она почувствовала, как волна безнадежности вновь захлестывает ее. Ей не удастся спастись, не удастся вырваться из этого кошмара. Она с усилием поднялась со стула.

— Разве мы стали на “ты”.

Он криво улыбнулся:

— Мне кажется, ты первая подала пример, — увидев отчаяние, в котором утонули ее глаза, он посерьезнел. — Стейси, я еще раз прошу тебя не говорить правду никому. Слышишь, никому?

— Я помню, — произнесла она, глядя в сторону. — Я все помню.

Подойдя к двери, она посмотрела на свой стул. Тонкий, прозрачный слой розоватой кирпичной пыли лежал на зеленой обивке.

В этом доме везде и на всем лежал слой розовой пыли. Она покрывала предметы, словно должна была скрыть все следы.

* * *

Фигура была маленькой, одетой во что-то черное, и, когда она повернула голову, мгновенно исчезла.

Стейси оцепенела от страха.

Прошло несколько мгновений, прежде чем она краешком глаза вновь увидела эту загадочную персону. И лишь тогда она поняла, что это ее отражение. Переведя дыхание, она повернулась к зеркалу лицом. Белое лицо, глаза, ставшие огромными, песочные пряди волос, спутанных в беспорядке. Черная юбка, черная блузка — ее траурный наряд.

Траур по Дереку, которого она по-настоящему так и не узнала. По Дереку, которого она когда-то так любила.

Стейси отвернулась от зеркала. Она должна забыть Дерека, забыть все, что случилось.

Похороны были очень короткими. Джон, Елена и Ричард окружали ее тесным кольцом во время печальной церемонии, казалось, что они стараются не дать ей бежать. Как ей хотелось хотя бы попытаться! Но пока шериф Билл Абель не скажет ей, что она свободна, она должна оставаться в Каса де Сомбра.

Позднее, когда траурная церемония закончилась, она опять прошла процедуру дознания вместе с семьей. Процедура была достаточно милосердной, так же, как и похороны. Ей показалось, что она и остальные просто отвечали на вопросы, которые задавал коронер твердым голосом и так же твердо и вежливо выслушивал их ответы. Но прежде, чем уйти, он объявил:

— Как я понял, Мария Сантистебан была заколота ножом неизвестным лицом, не так ли? Также по неизвестным причинам кем-то был убит Дерек Александер? — Он взглянул на Билла Абеля. Тот утвердительно кивнул, бросив взгляд на Стейси. Окруженная Александерами, дрожащая, она села в машину и вернулась обратно в Каса де Сомбра.

Сейчас, когда день был позади, а ночная тишина таила угрозу, она заперлась в своей комнате, думая о том, как долго ей еще предстоит находиться в этом убежище.

Вдруг, в полной тишине ей что-то почудилось. Снаружи раздался какой-то звук, он шел как бы издалека. Прислушиваясь, она затаила дыхание. Звук повторился снова.

Она подумала, что это может быть шуршанье шин о песок возле ворот, но в неподвижном, ночном воздухе четко раздалось клацанье металлической задвижки. С того самого дня, когда была убита Мария, машины больше не подъезжали по ночам. И ворота не открывались.

А сейчас можно было подумать, что ночной посетитель появился снова. Стейси бросилась к окну, но изнутри ничего нельзя было разглядеть, кроме теней, бесшумно перекатывающихся по клумбам с мальвами.

Она на цыпочках подошла к двери и открыла ее. Тишина нерушимо царила в патио огромного дома, в самом доме, во всей долине, окружающей дом.

Стейси пошла к воротам. Она была уже недалеко от них, у самой кирпичной стены, когда снова услышала этот звук. Но на этот раз он раздался сзади. Он был не громче шороха, но он заставил ее замереть в неподвижности.

Прежде, чем она успела обернуться и перевести дыхание, что-то мягкое, душное, неумолимое упало ей на лицо, толкнуло ее, опрокинуло на спину, не давая ни двигаться, ни дышать. Она попыталась бороться, но ее руки повисли в пустоте. Несколькими мгновениями позже она почувствовала, как перед ее глазами поплыл красный туман, и острая боль перерезала горло. Она стала проваливаться все глубже и глубже в темноту.