Он уехал, не рискнул нарываться на дальнейшее выяснение отношений и откровения дам, разумно предположив, что может услышать много того, что его тонкая натура не переварит.

— Кажется, Йося Зацелованный освободил нас от своего присутствия, — констатировала Фенечка, когда за Муней закрылась входная дверь.


— Знаешь, ведь по-настоящему Феденьку воспитали прадед и дед, мой сын вырос на руках замечательных мужчин. Не отвергнутым и нелюбимым отцом, а обожаемым внуком. Они всегда были с ним рядом, занимались, учили многому и пример подавали. Ему есть с кем сравнивать Муню, невнятного, самовлюбленного и прижимистого, — закончила свой рассказ Инга.

— Ты говорила, что у Феди трудные отношения с отцом? — спросил Игнат.

— А какие они могут быть? Душевные? Это вряд ли. Муня после развода вдруг вспомнил, что у него есть сын, и принялся настаивать на общении. А никто и не запрещал — да, пожалуйста! Общайся, сколько хочешь. Но Федька отказался наотрез. Мы с мамой и Фенечкой его уговаривали, что с отцом необходимо встречаться, общаться, вроде уговорили. Так после первой же их встречи разразился скандал. Федька кричал, что больше не собирается выслушивать нравоучения отца и маразматические речи той бабушки, Муня нервничал голосом в трубку, утверждая, будто мы настраиваем ребенка против него. И так каждый раз, когда он настаивает на их встречах. Федька общаться с отцом отказался, а тот грозится судом и набегами на нас органов опеки и попечительства. Вот за какой надобностью он Муне, я, убей, не понимаю! Может, мой бывший муж какой расчет тайный имеет. Не знаю.

— А может, он его любит? — предположил Стрельцов. — Он же его отец.

— Сильно сомневаюсь. У него один объект для любви, он сам, — и поделилась рассуждениями: — Я давно поняла, что Муня не плохой и не хороший. Он такой, какой есть, ну, испорченный материнской шизоидной любовью и обожанием. Муня далеко не глупый мужик, хорошо окончил институт и оказался удачливым бизнесменом, потому что обладает расчетливым умом и хитростью. Не герой, это понятно, но и не злодей. Муня типичный представитель современных мужчин в нашей стране — эгоистичный, прижимистый, расчетливый, у самого себя всегда на первом месте. Сейчас таких полно. И знаешь, ведь многие женщины охочи до подобных мужиков. Вон у Муни жена гражданская — да полное совпадение интересов, жизненных ценностей, взглядов. Они вполне счастливы рядом друг с другом. Другое дело, что он абсолютно никаким боком не подходил мне с самого начала и никак не вписывался в мою жизнь. Понимаешь?

— Нет! Не понимаю! — холодно, с большой долей укора утвердил Стрельцов. — Я откровенно не понимаю, как умная, деятельная, самодостаточная женщина может прожить с мужем десять лет, не замечая его и даже не делая попыток разобраться в своих с ним отношениях! Это рефлексия такая? Что значит «он мне не подходил»? Десять лет каждодневной жизни все не подходил? Я понимаю, наш развод с Мариной. Мы, по сути, девять лет прожили порознь, попытались что-то склеить за год, не получилось. И кто тут прав и виноват, уже неважно, так вышло, что стали чужими людьми. Но десять лет жить вместе и не удосужиться присмотреться к человеку, понять его мотивы, характер и свое отношение к нему? Так не бывает. Значит, тебя в этой ситуации что-то устраивало. Либо не хотела статус замужней женщины терять, либо что? Такой секс офигенный был, что на все остальное глубоко по фигу? А если нет, то, извини, это какой-то запредельный инфантилизм.

— Вот именно! — легко согласилась Инга. — Запредельный инфантилизм! Это ты правильно заметил. Я настолько была окружена заботой и защитой отца и деда, что даже не задумывалась о жизни, состоящей из каждодневных проблем. Вот они, мои рыцари, снисходительные к моим капризам, позволили мне играть в «семью», взяв на себя всю меру ответственности за нее, легко и без упреков-поучений. Что там муж? Есть он, нет, я на него никогда и не рассчитывала. А зачем? — она пожала плечами, не стесняясь признаваться в собственной несостоятельности и глупости житейской. — Есть же дед с отцом. Разумеется, я не была совершенно оторвана от жизни и во всех хозяйственных делах принимала участие наравне с другими. Но о финансовой стороне заботились мужчины, и я как-то и мысли не допускала, что Муня этого не делает. Конечно, избалованная, глупая девочка, муж мне своим присутствием не мешал и не раздражал — что есть, что нет, одинаково.

Инга замолчала, передумывая сказанное, догнало недовольство собой за слишком уж откровенные размышления вслух и Стрельцовым, что спровоцировал эти откровения. Вздохнула — чего уж, и улыбнулась грустно.

— У эзотериков есть такое понятие: «уравновешивание монады». Это о житейских весах, которые обязательно должны уравновеситься на ноль. То есть если ты обидел кого, то обязательно рано или поздно получишь обиду равноценной величины. И так с любой житейской ситуацией. Вот и со мной это произошло. Перекинулась монада, и после смерти папы вся мера ответственности за семью — и финансовая, и моральная, и житейская — легла на меня. Уравновесилась жизнь подзатыльником.

Стрельцов подлил им в бокалы успевшего нагреться шампанского, поднял свой, призывая Ингу присоединиться.

— Ничего, — поддержал он загрустившую явно собеседницу. — У тебя хорошо получается… как там Анфиса Потаповна сказала про погремушки в избушках?

— У каждого свои, — вздохнула тяжеленько Инга.

— У каждого. Именно, — и, протянув руку, чокнулся с ее бокалом, — извини, что напустился на тебя с попреками.

— Но я ведь тоже на тебя вчера напустилась с умничаниями насчет Маши, так что квиты, — с грустинкой нерастаявшей улыбнулась Инга.

Отпили мировые глотки, и Стрельцов постарался как-то сгладить и свой «наезд» поучительный, и присевшую к ним на диван грусть-печаль из-за накопленных житейских ошибок и невозможности их исправить, пережив жизнь набело.

— Расскажи об отце и дедушке. Я уж понял, что ты ими восхищаешься. И очень бы хотелось знать, что такого должен сделать мужчина, чтобы заслужить твое восхищение.

Инга улыбнулась своим воспоминаниям, сразу же всплывшим потоком в памяти, вызвав любимые образы отца и деда Павла.

— Не знаю, — глядя поверх головы Стрельцова, куда-то в себя, сказала Инга. — Скорее всего, просто быть мужчиной.

— Весьма неопределенно, — направлял разговор Стрельцов. — Что для тебя это понятие? Мужчина — непременно военный, как твой дед?

— Дед Павел был не просто военным, скорее наоборот, он был ученым, которому присваивали военные звания.


Павел Федорович Бронников был уникальной, удивительной личностью!

Веселый, шумный, энергичный, позитивный, как сказали бы сейчас. Его улыбка завораживала, куда там Гагарину! Шутки, густой басистый смех, энергия и эмоции заражали всех вокруг. Он был большой придумщик разных розыгрышей, сюрпризов, каких-то маленьких постановок — от анекдотов в лицах до целых представлений. Маленькая Инга долгие годы считала, что дедушка волшебник, потому что, как только он входит в дом, зажигаются тысячи огоньков, играет музыка, все смеются, и праздник, праздник, праздник!

Павел Федорович был серьезным ученым и дома появлялся нечасто, проводя большую часть времени в лабораториях в своем институте, работая на «военку». Никто из семьи, даже Фенечка, не знал, чем он занимается, настолько это было засекречено. Правда, очередные звания и награды «неизвестно за что» отмечали обильным широким застольем. Деду запрещалось даже думать дома и что-либо записывать по своим проектам, вот до чего засекретили. И порой он месяцами не появлялся, но уж когда появлялся!

Фанфары, туш, его веселый бас с порога! Конечно, праздник!

У них с бабушкой было много друзей, но только позже Инга поняла, что все они — коллеги-ученые Павла Федоровича и лишь несколько друзей детства Фенечки. Иными словами, проверенные люди. По причине той же засекреченности.

Деда хватало на все: и на работу непростую, и на решение бытовых проблем, и на такие придумки житейские, что семья не уставала поражаться. То зайдет в дом и с порога, не раздеваясь, громко прокричит приказ:

— Девчонки, быстро собираться, машина ждет!

Мама с бабушкой, уже привыкшие к любым возможным идеям Павла Федоровича, без лишних вопросов бежали паковать чемоданы, а маленькая Инга глядела на деда снизу-вверх зачарованно и спрашивала:

— Куда, дедушка?

Он подхватывал ее на руки, подбрасывал вверх и басил, сверкая загадочно глазами:

— К морю, маленькая! Прямо сейчас и в Сочи полетим!

И ведь летели, прямо сейчас! Или на Байкал, или на дачу спешно за пару часов до Нового года.

Результатом одной из таких неожиданных идей стала эта их большая квартира.

Изначально, до Великой социалистической революции, этот четырехэтажный дом в самом центре Москвы представлял собой четыре большие квартиры, по одной на каждом этаже, для зажиточных господ. После победы большевиков, желающих проживать с господским комфортом, оказалось больше, чем жилплощадей в стране. И методом простым и незатейливым — забрать и поделить — квартиры дома поделили на четыре отдельные на каждом этаже. Хорошо хоть не коммуналки, обошло это нововведение как-то стороной их домик, видимо, большевики приглядели его «для своих» нуждающихся в добротном жилье.

Павлу Федоровичу за особые заслуги перед страной выделили трехкомнатную квартиру, когда они поженились с бабушкой в сорок седьмом году. Фенечке, влюбившейся в этого мужчину с первого взгляда и на всю жизнь, было о ту пору двадцать годков, ровно на десять лет меньше, чем супругу.

В пятьдесят четвертом году у них случилось чудо, родилась долгожданная доченька. Бронниковы уже и мечтать перестали, что у них ребенок появится, а тут такое счастье! Дед захотел ради этого события сделать нечто особенное. Подарок семье.

Фенечкины родители жили неподалеку, и Павел Федорович решил, что надо жить всем вместе, чтобы бабушка с дедушкой находились рядом с внучкой.