— Понимаешь, нам надо себя проявить и показать институт самым наилучшим образом, чтобы заказы на наших специалистов косяком шли, а Савушкин слабоват для этого. Руководить не умеет, да до тебя ему еще жопой по лесу учиться и учиться!

Пришел домой Стрельцов и сообщил: через месяц улетает, уже проходит медицинское обследование, прививки обязательные делает, успеет ли вернуться к родам, неизвестно.

Марина в слезы, и почему-то на сей раз на одну тематику: как она учиться будет этот год без его помощи.

— Я все сделаю! — твердо пообещал Стрельцов, разозлившись.

О вполне реальной опасности, угрожающей его жизни, она не плачет, не беспокоится, а переживая за учебу свою, прямо изрыдалась!

Навестил Стрельцов родную альма-матер, договорился по старой дружбе и уважухе. Вошли в его положение и Марину пожалели, все-таки она их сотрудница. Игнат взял задания по предметам, все курсовые, рефераты, лабораторные работы за третий курс. Посидел пару недель, сделал сам — сложил стопочкой Марине, чтобы сдавала по мере поступающих требований. Договорился с преподавателями, что разрешат ей выучить к экзаменам билетов по пять, не больше.

Марина, провожая мужа, плакала, целовала благодарила. Так и улетел — зацелованный благодарно и облитый слезами.

Хотя бы где, чего, намеком каким подозревал Игнат Стрельцов, во что с разбегу вляпается! Полный караул, на грани выживания! Жара под пятьдесят градусов в тени, сплошная красная песочная взвесь вместо воздуха, общение с государственными африканскими представителями на смеси русского, который они изучали в России, и почти непонятного английского. Короче, разговаривали в основном с помощью жестов.

Группу сопровождали выделенные для охраны правительственные военные. Но стоило отъехать от столицы на десяток километров, как они куда-то испарились, как выяснилось потом, занятые своими незаконными делами. Оставили парочку пацанов с малоубедительными карабинами, а сами рассосались по саванне вместе с командиром.

Кошмар все больше пугал своей натуральностью!

Динамомашина стопорилась с периодичностью раз в два часа, перегреваясь от жары, забиваемая песком, перегоняемым ветром, как коллоидная субстанция. Аппаратура часто не работала, практически все приходилось делать, просчитывать-выверять, вручную.

Ночью жгли костры у палаток и, холодея до спазмов желудочно-кишечных со страху, прислушивались к звукам саванны: львиным рыкам, непонятному шуршанию, лаю, писку-крику разнообразных тонов и оттенков. Страшилки, одним словом.

Попривыкли за месяц-то. Как-то вышло на их стоянку племя аборигенов, вооруженных копьями и ружьями. Черные до жгучести, красивые, высокие, стройные. Ни к кому из группы не обратившись, сели на корточки вокруг лагеря и несколько часов наблюдали за ними, переговариваясь короткими фразами между собой. Интересный такой у этих людей был язык, похожий на птичий клекот.

Посидели, встали и растворились в мареве садящегося солнца, словно их и не было. А Стрельцов с ребятами труханули! Мало ли чего можно было от них ожидать! Посидели бы, посидели, что-то им не понравилось, и постреляли бы из винтовочек, да легко!

Много с Игнатом и его товарищами в той поездочке подобных ужастиков случилось — и интересно до нетерпеливого азарта, и жутко до оторопи!

Семь месяцев провел Стрельцов со своей группой в Африке. И наука тебе, и практика, да такой полной ложкой, что большой вопрос, как не захлебнулся!

Вернулся он в Питер, а дочке Машеньке уже месяц. Вот так накомандировался!

Денежек привез, правда, и предприятию, и Родине, и себе.

Но чего это ему стоило!

Последствия такой жизни, как и после радиационного облучения, проявляются через какое-то время. Стрельцов подсел, что называется! Как завсегдатай казино с тяжелой зависимостью!

Ему ночами снилась бедовая жаркая Африка!

Марево на горизонте, цепляющееся за редкие акации кроваво-красное садящееся солнце, стадо пасущихся зебр, запах саванны, пыль на зубах, львиный рык недалекого прайда, дрожание земли от бега носорогов, ночное завывание гиен.

Игнат просыпался, подскакивал с кровати, не понимая, где он: еще там, в первобытной, завораживающей Африке, или дома, в мурашечно-стылом Питере.

Не успел привыкнуть, акклиматизироваться, утрясти спокойствием разум, а его в новую командировку, на сей раз в тропическую часть Африки, не менее «приятную» своими внутриполитическими разборками.

И понесла жизнь Стрельцова по перекатам исследовательским! И где только не таскала, закаляя! Опыт Игнат приобрел уникальный, это факт. Такие научные и прикладные знания-умения невозможно получить ни в каких лабораториях. Ни-ко-гда! Редкостные, бесценные, единичные в своей области.

Тоже факт.

А уж то, что перекроило его как личность теми испытаниями, закалив стержень мужского характера до булата в ситуациях, которые преодолевают только божьим чудом, фартом благословенным и матом трехэтажным, это и доказывать не надо — стоит в зеркало глянуть.

Совсем другой человек смотрел на Стрельцова оттуда. Все теперь в нем оказалось иным: взгляд, выражение лица, мускулатура, не в спортзале накачанная, а истинная, добытая в преодолении природы-матушки.

Девять лет так промотался. Девять!

Плавно перейдя от первых командировок в режиме беспредельного пограничного экстрима к более спокойным, продуктивным и цивилизованным. И в строительстве в других странах участие принимал по специальности «экспертиза».

Как Машка выросла, не видел.

У-сю-сю, обнимашки-целовашки, куча гостинцев, с рук не спускал, домой возвращаясь, прямо с порога, она садик-школу пропускала, когда папа приезжал, чтобы вместе все время находиться.

Ну, побудет, денег Марине выложит, подарками засыплет, передохнет, отоспится, отчитается на работе — и привет, далее к новому месту назначения!

Но ведь зарабатывал! В те-то годы! Да еще как!

Пока он там катался на командировочном пайке, Марина с родителями его заработки поскирдовали и купили молодым квартиру. Жена за это время и институт окончила. Игнат ей в свои приезды и все работы делал, и диплом рассчитал-написал-начертил, и о защите успел договориться с ее куратором, подкинув тому материал уникальный, привезенный Стрельцовым из поездок, по теме его диссертации.

А Марина, посидев несколько лет дома в удовольствие, давно устроилась менеджером в интересную фирму и начала неплохо зарабатывать. Вроде бы отпала такая крайняя необходимость в надрывочной командировочной жизни Стрельцова.

Да и повысили его, назначили начальником отдела экспертизы материалов-сплавов, что больше кабинетного сидения требовало.

Стрельцов в новой должности и покабинетствовал с годик, придя к некоторым неутешительным житейским выводам. Не получается у них с Мариной семейная жизнь!

Оказалось, что жену свою Игнат не знает вообще!

Как он изменился до перевоплощения, так и она за это время. Где-то там осталась та девочка девятнадцати лет, голубоглазая блондинка с восторженно-влюбленным взглядом. Марина превратилась в уверенную, самодостаточную женщину с налетом цинизма и собственного знания житейского.

— У тебя там были любовницы, Стрельцов, в командировках-то твоих? — спросила она ночью, остывая от горячего секса.

Провокационный вопрос жены после более десяти лет несовместной жизни.

И как вы думаете, что должен на это отвечать мужчина? Муж? Любой ответ жену не удовлетворит: скажешь «да» — скандал с вытекающими, «нет» — не поверит, а итог тот же — скандал с последствиями.

Стрельцов, по всем законам мужской эгоистичной самости, жил себе в своем азарте, увлечении наукой, поездками, не задумываясь — а как там жена живет? И как у них с ней жизнь складывается? А как она без него?

А тут, вишь, завис больше чем на год в Питере, и повылазили наружу черной ниткой наметки на белом житейском полотне все нерешенные проблемы, отодвигаемые на потом.

«Потом» наступило, а вместе с ним и расплата, начавшись вот этим вопросом, словно выстрелом крейсера «Аврора» по Смольному.

И что? На такие вопросы надо отвечать?

А вы уверены?

Он вроде бы на целибат не подписывался и религиозностью канонной не обременен, а пребывает в сексуально активном возрасте здорового мужика! Разумеется, ни о каких сексуальных «леваках» в странах, отягощенных политически житейским беспределом, и речи не могло быть. Но последние несколько лет Стрельцов работал в цивилизованном мире, случались там и встречи с женщинами. Редкие, единичные, но случались. Вот уже больше года Игнат дома, и Марина прекрасно знает, что он только с ней и на сторону не заглядывает. Зачем?

Он встал с кровати одним рывком, натянул трусы и пошел в кухню.

А куда еще ночью уходят люди от вопросов глупых?

Разумеется, она пришла следом за ним. Вопрос же повис безответно, а это для любой женщины отмашка к разборкам, зеленый свет, стартовый выстрел к началу скандала.

— Значит, были! — утвердила Марина, садясь за стол напротив него.

Некурящий мужчина такое дело запивает крепкоалкогольными напитками. Стрельцов к моменту ее прихода бутылку коньяка на стол поставил и уже плеснул себе в пузатый бокал, выпить не успел, отчего разозлился еще больше.

— У тебя, Марина, пока я в командировках пропадал, мужики были? — суровея от неизбежности разговора, спросил он встречным поездом.

А она не ответила. Глаз суетливо не прятала, румянцем щек не окрасила, смотрела чуть надменно, улыбаясь уголком губ.

— Значит, были! — понял Стрельцов, запил одним махом утверждение коньяком, поставил бокал на стол и спросил: — Претензии?

— Мы с тобой стали посторонними, незнакомыми людьми, Стрельцов, чего тебе мои претензии высказывать. Я честно пыталась этот год привыкнуть к тебе заново, но ты относишься ко мне, как к чужой. Правда, один плюс в твоих долгих отсутствиях все же есть — трахаешься ты совершенно потрясающе! Оттого, что мы виделись месяц-два в году, все в любовниках состояли.