Жаклин Сьюзан - Долорес

– Доло, тебе следует похудеть.

Долорес откусила чуть ли не половину бутерброда и откинулась в кресле.

– А тебе поправиться.

В дверь легонько постучали. Появился дворецкий с телеграммой на подносе и с поклоном подал ее Долорес.

– Совсем как в Белом доме, – заметила Долорес. – Мне поначалу казалось, что нужно давать чаевые.

– Кто это так быстро соскучился?

– Наверное, Бриджит сообщает, что с детьми все в порядке.

Пробежав глазами текст, Долорес опустила голову, чтобы скрыть охватившее ее волнение. Телеграмма была от Бэрри: «Приезжал на два дня. Узнал, что ты уехала. Возвращаюсь в Палм-Бич. Скучаю. Люблю. Б.»

Долорес хотелось прижать этот листок к сердцу. Внезапно она пожалела, что уехала. Целых два дня они могли провести вдвоем. Предлог удрать из Вирджинии, конечно, нашелся бы – заболел зуб, выпала пломба. Бриджит легко обмануть. Долорес понимала, что сестра наблюдает за ней, и поспешила улыбнуться.

– Заскучал Бэркли Хаузмен… Это один новоиспеченный сенатор, который пытается ухаживать за мной. Бедняга приехал из Вашингтона, а меня нет.

Но едва Долорес смяла телеграмму и бросила на столик, как Нита тут же схватила ее.

– Очень он нежен, твой новый поклонник… А почему он подписался буквой Б.? А не фамилией?

– Хотел, наверное, оградить меня от сплетен, если кто-то из слуг прочтет. Ему тридцать два. Не представляешь, какой зануда! За мной ухаживают только такие. Ни Роберта Редфорда, ни Джорджа Скотта среди моих обожателей нет.

– Тебе нравится Джордж Скотт? – спросила Нита.

– Ах, никто мне не нравится. Просто я восхищаюсь его талантом, – с досадой ответила Долорес.

– Ну, красавцем Скотта не назовешь. – Сестра упорно продолжала неприятный для Долорес разговор.

– Конечно, нет. Можно ли быть красавцем, если тебе несколько раз ломали нос.

– Откуда ты знаешь?

– Где-то прочитала. Я вообще много читаю, сестричка.

– Не думаю, что Эрик выглядит более грубым, чем Джордж Скотт.

– Да оставь, ради бога, бедного мистера Скотта в покое. Скорее всего, он сейчас лежит в объятиях своей прелестной жены. Нашла о чем говорить!

– Потому что я хочу говорить об Эрике. Долорес зажгла сигарету.

– Не возражаю… Давай.

– По-твоему, Эрик – мужлан.

– При чем тут мое мнение об Эрике?

– Он хочет жениться на тебе.

От неожиданности Долорес выронила сигарету, но мгновенно подхватила ее и сдула пепел с ковра.

– Ужасно, что нельзя курить на людях, – лепетала она, понимая, что несет чушь, не смея встретиться с ледяным взглядом сестры. – Мне Джимми запретил курить в общественных местах…

– Не ломай комедию, – процедила Нита. – Повторяю: Эрик хочет на тебе жениться.

– Но я вовсе не собираюсь выходить замуж за твоего Эрика. Мне он неприятен.

– Ты же его совсем не знаешь!

– Почему? Мы встречались раза три, если не ошибаюсь. Этого вполне достаточно.

– Я хочу, чтобы вы поженились.

– Зачем? Ты ведь любишь его!

– Да, но мне его никогда не заполучить. Он действительно не знает, что такое любовь. Какие-то чувства к Людмиле у него, может быть, и есть, они вместе уже очень давно… Но, по-моему, и к ней Эрик относится как к старой любимой туфле.—

Помолчав, она продолжала:– Недавно я провела целый вечер с этим подлецом. Он разрешил мне признаться, что жить без него не могу. Принял подарок – портсигар из платины. А потом… Потом он погладил меня по голове и сказал: «Малышка, я не люблю тебя. Но в твоих силах дать мне то, о чем давно мечтаю». Доло… Я наклонилась вперед, готовая сдаться на любых условиях. А он заявил: «Хочу жениться на твоей сестре». Я, конечно, разрыдалась… А знаешь, что еще сказал этот мерзавец, утешая меня? «В деньгах, моя прелесть, ты не нуждаешься. У лорда Брэмли их предостаточно. Но своего состояния у тебя нет. Поэтому ты вынуждена закрывать глаза на любовные интрижки супруга и играть роль верной жены, хотя и не любишь его. Если уговоришь сестру выйти за меня замуж, получишь пять миллионов долларов».

– Зачем я ему нужна?

Нита грустно покачала головой.

– Не знаю. Но подумай над этим, Доло. Какую жизнь ты ведешь! Сидишь одна вечерами, ходишь на прогулки с детьми, обедаешь с Бриджит и благодаря моим подаркам считаешься элегантной женщиной. Каникулы – на ферме, лето – в Нью-Йорке плюс пять-шесть вылазок на люди с Майклом или судьей.

– Прости, но я не могу даже представить, что он когда-нибудь дотронется до меня. – Долорес вздрогнула от отвращения.

– Доло, он отличный любовник – ласковый, внимательный, страстный. Подумай. У тебя будут деньги. Свой океанский лайнер, собственный самолет… Такая жизнь тебе и в Белом доме не снилась. Эрик сказал, что положит к твоим ногам весь мир. Плюс огромную сумму по брачному контракту.

– Брачному контракту?

– У него четверо сыновей. Завещание они способны опротестовать в судебном порядке. На это уйдут годы. А так ты сразу, когда вы поженитесь, получишь пять миллионов, которые даже налогом не облагаются. Если в будущем дело дойдет до развода, ты их оставишь себе и получишь еще столько же в качестве компенсации за моральный ущерб. Понимаешь, что это значит? Десять миллионов плюс драгоценности. Если вы останетесь вместе, ты получишь все, чего бы ни пожелала.

– Кроме любви.

– А была ли она у тебя? Сама знаешь, как вел себя Джимми. Все знали. Охрана отворачивалась, когда приятели таскали к нему в отель девок во время служебных поездок. В дом № 1600 на Пенсильвания-авеню, как к себе домой, заявлялись шлюхи. Ты его никогда не любила, Доло. А я… Я тоже получу пять миллионов и смогу бросить сукиного сына Нельсона. Возможно, потом я встречу кого-нибудь и полюблю. Женщина с пятью миллионами может менять мужчин, как перчатки.

Долорес покачала головой и еле сдержалась, чтобы не схватить скомканную телеграмму.

– Нет, Нита, нет! Прости… Не могу.

Нита не оставляла сестру в покое, уговаривая ее, умоляя, а то и просто шантажируя.

– Я не пришлю тебе больше ни одного платья и никогда не одолжу денег.

Долорес стоически молчала.

На бал к супругам Брэмли Эрик де Савонн приехал без Людмилы и несколько раз танцевал с Долорес. Высокий, хорошо сложенный, барон тем не менее выглядел на свои шестьдесят два, хотя она не могла не признать, что в нем чувствовалась животная мужская сила, которая так влечет к себе женщин. Эрик очень неплохо смотрелся бы в качестве сопровождающего, когда приходится бывать, скажем, на приемах, но как муж… Долорес посмотрела на его огромные руки и задрожала, представив себе, что они будут прикасаться к ее телу. Она была безумно влюблена в Бэрри, и только в Бэрри.

После третьего танца барон с улыбкой сказал:

– Говорят, на мое предложение вы ответили отказом?

– Не в моих правилах принимать такие предложения без любви… И через вторые руки.

– Вы – не деловая женщина. А я-то всегда считал, что американцы умеют делать деньги.

– Да, но бизнес у нас не имеет отношения к браку. Во всяком случае, мы предпочитаем думать, что любовь и семья – часть американской мечты, – она кокетливо рассмеялась. – Конечно, иметь деньги тоже неплохо.

– А у вас они есть?

– Хватает.

– У меня другая информация. Не только от вашей сестры, но и от моих юристов. Как может красивая женщина с тремя детьми прожить на тридцать тысяч в год? Я могу дать вам на меха гораздо больше в течение одного дня.

– Неужели вы влюбились в меня?

– А кто говорит о любви?

Ошарашенная этим признанием, Долорес даже сбилась с такта.

– Зачем же вы добиваетесь этого брака?

– Есть свои причины… Думается, у вас они тоже должны быть.

– Для меня деньги, которые вы готовы дать, конечно же, целое состояние.

Барон понимающе кивнул, а Долорес продолжала:

– Но почему выбор пал на меня?

– Я надеюсь стать президентом Франции.

Она не могла сдержать изумленного возгласа. Как он это произнес – холодно и по-деловому, даже не пытаясь солгать, что она ему не безразлична.

Зная, что присутствующие наблюдают за ними, Долорес постаралась улыбнуться.

– И, женившись на мне, вы этого добьетесь?

– Я был однажды женат. Потом развелся. Снова женился. Жена умерла. Много лет я живу с любовницей. Об этом знают все, она хороша собой и талантлива. Но брак с вами в корне изменит мое общественное положение. Обожаемая всеми вдова самого популярного президента Соединенных Штатов выходит замуж за барона Эрика де Савонна. Это потрясет мир!

Долорес принужденно рассмеялась.

– Значит, ваша конечная цель – стать президентом Франции? Но женой президента я уже была.

– И вы имели деньги? Собственный океанский лайнер… Имения в любом уголке мира… Драгоценности, о которых можно только мечтать… Да, вы были первой леди могущественной державы. Но это в прошлом. Последние несколько лет, и смею заметить – лучшие в вашей жизни, вы просто прозябали.

Долорес попыталась придать своему лицу бесстрастное выражение.

– Вы забываете о вещах, не менее важных.

– Надеюсь, не любовь имеется в виду?

– Нет. Моя вера. Я – католичка, может быть, не самая ревностная, но это помогает мне жить и воспитывать детей. Брак с вами для меня невозможен. Даже если бы я и хотела выйти за вас замуж, ничего не получится. Моя религия не признает расторжение брака, а вы были разведены.

– Скажите «да», и мой прежний брак будет признан недействительным. Я могу сделать все.

Прилетев в Нью-Йорк, Долорес опять окунулась в свое одиночество. Констанс уговорила Бэрри совершить морскую прогулку на яхте ее подруги, и он появился лишь через неделю, дочерна загорелый и еще более красивый. Долорес едва сдержалась, чтобы не кинуться ему на шею, когда Мэри Лу и близнецы прыгали от радости, снова увидев дядю Бэрри. Ужин, казалось, тянулся бесконечно. Долорес сидела и смотрела, как ел ее проголодавшийся возлюбленный. Сама она даже не притронулась ни к чему. Наконец они остались одни. Какое это было счастье! Устав от любви, они курили, и Долорес не отрывала глаз от лица Бэрри, содрогаясь при одном воспоминании об Эрике. Это и есть любовь – всю себя отдать другому человеку, раствориться в нем, подчинить ему волю, чувства, желания. Все остальное не имело значения.