– А что вы творили? – неожиданно заинтересовался моим рассказом Робин.

– Например, однажды мы влезли в голубятню городского прокурора. Мы с Патриком хотели принести домой с полдесятка голубей – чтобы отдохнуть немного от бульона из бараньих костей, который давал нам как милостыню хозяин дома, где отец снимал жилье. На улице в тот день было жарко, в голубятне ужасно воняло. Мы открыли несколько ставней, чтобы проветрить, пока будем ловить голубей. И мы не заметили, как в одно из окошек влезла кошка. Не прошло и пары минут, как мы поняли, что у нас в голубятне появился достойный соперник, – кошка куда ловчее нас карабкалась по балкам и насестам. Шум поднялся ужасный, всюду летали перья, птицы обезумели от страха. Скоро весь этот гвалт услышала прокурорская кухарка. Она-то и застала нас с братом, когда мы ловили свою третью жертву.

Я выдержала паузу. Мне вспомнилось красное от злости лицо толстой кухарки, и я прыснула.

– Наказали нас так, что запомнилось на всю жизнь, – продолжала я, смеясь. – Кошка, конечно, успела сбежать раньше, чем кухарка ее приметила, поэтому все решили, что это побоище устроили мы с Патриком. Всего они насчитали одиннадцать мертвых голубей. Отец отстегал нас своим кожаным ремнем. Меня – одиннадцать раз, по числу убиенных птиц, а Патрика – вдвое больше, потому что он старший.

– Наверное, больно было! – ужаснулся Робин и сморщил нос. – И вы потом несколько дней не могли сесть?

– Патрик не мог сесть два дня, потому что отец стегал его по голой попе. Мне повезло больше: отец решил, что у меня могут остаться шрамы, поэтому позволил не снимать юбку.

– И на обед у вас в тот день все-таки были голуби?

– Нет конечно! Нам и обеда-то не досталось! Думаю, тех голубей съел прокурор, – сказала я, зарываясь носом в теплую шерстку Шамрока, мирно спавшего у меня на руках.

От щенка приятно пахло сеном. Я положила малыша к матери, и та сразу же принялась его облизывать.

– Мне тоже случалось шалить по-серьезному, – с виноватым видом признался Робин. – Могу вам рассказать, если хотите.

– Все мальчики иногда шалят, – заметила я и подмигнула ему. – Что ж, расскажи мне свой секрет!

– Ладно, – согласился мальчик и сразу весь сгорбился. – Но вы никому не расскажете, обещаете?

Я прислонилась спиной к стене из грубо обструганных досок.

– Обещаю! Ну, рассказывай!

– Это очень плохой поступок, – заявил Робин, делая ударение на слове «очень». – Думаю, мама меня разлюбит, когда узнает!

Мальчик присел и уперся подбородком в колени.

– Я потерял папин скин доу. Мама им очень дорожит и никому не разрешает его трогать. Я решил ненадолго его взять – чтобы вырезать сердце на куске коры и подарить ей на праздник Hogmanay[53]. Я спрятался в моем секретном месте. Кусок дерева попался твердый, и мне пришлось постараться, чтобы вырезать на нем сердце. И вдруг острие соскользнуло, нож выпал у меня из рук и прямиком угодил в реку! Когда ярко светит солнце, его даже видно на дне. Но в этом месте глубоко, а я не умею плавать. Если я утону, мама очень рассердится на меня, к тому же она узнает, кто взял папин нож. Попросить же кого-нибудь помочь мне достать нож из реки я тоже боюсь, ведь в этом случае маме станет известна вся правда.

Последние слова он произнес шепотом, со слезами на глазах.

– Можешь показать место, где ты уронил ножик?

Он кивнул.

– Он до сих пор там?

– Да, я видел его на прошлой неделе! Я попробовал его вытащить веткой, но у меня ничего не получилось!

– Может, у меня получится, – мягко произнесла я.

Глазенки мальчика расширились, и он посмотрел на меня с надеждой. Еще мгновение – и его круглую мордашку осветила улыбка.

– Вы достанете его для меня? – спросил он, словно не мог поверить своим ушам.

– Попробую. Покажи мне это место, и я посмотрю, что можно сделать.

Мальчик вскочил на ноги и потянул меня за юбку. Судя по всему, это уже вошло у него в привычку. Мы оставили щенков под присмотром их заботливой матери и вышли из конюшни.

«Секретное место» Робина, скрытое от посторонних глаз, а потому очень удобное для игр, оказалось за большим камнем. Здесь же мальчик прятался, когда хотел увильнуть от работы.

– Тут! – воскликнул Робин и указал мне на место у берега, где уронил ножик.

Вода здесь была прозрачной, но среди камней было полно водорослей, и дно совсем не просматривалось. Я легла на землю и, сунув руку в воду, попыталась раздвинуть водоросли и увидеть ножик, но у меня ничего не вышло.

– Ты уверен, что это то самое место?

– Конечно! Я сидел вон на том большом камне. Ножик выпал у меня, – мальчик рукой показал, как именно падал нож, – и упал вон туда.

Я внимательно рассмотрела место, где, по предположениям мальчика, до сих пор лежал скин доу. Закатав рукав рубашки по плечо, я снова опустила руку в ледяную воду и попробовала дотянуться пальцами до дна.

– Думаю, мне придется поднять юбку и зайти в воду ногами, – пробормотала я. – Слишком глубоко, рукой до дна не достать.

Войдя в речку по колено, я поежилась от холода. Робин с надеждой смотрел на меня. Было приятно ступать по отполированным за многие годы камешкам. Я медленно двинулась вперед, вслепую обшаривая ногой речное дно. Мышцы уже начало сводить судорогой, когда что-то укололо меня в большой палец. Между камнями и колышущимися в ритме течения стеблями водорослей я приметила металлический блеск. Я наклонилась, сунула руку в воду и схватила драгоценный скин доу.

– Вот он! – победно воскликнула я и протянула мальчику пропажу. – Какой острый!

Прихрамывая, я выбралась на берег. Робин крепко обнял меня и прижал к сердцу нож, который напоминал ему об отце.

– Mòran taing![54] – повторил он в десятый раз. – Я положу его на место, чтобы никто не заметил!

– Мне было бы приятно, если бы ты пообещал больше никогда его не трогать без позволения матери, – ласково пожурила я ребенка.

– Обещаю, мадам Кейтлин! Клянусь головой… моего брата Калума, я его очень люблю!

Робин поцеловал нож и поставил его перед собой так, что острие уперлось ему в грудь.

– А если я обману, то пусть этот нож, свидетель клятвы, пронзит мое сердце!

Я с изумлением смотрела на этого маленького мужчину и думала, что со временем он, вне всяких сомнений, станет гордостью своего клана. И я нисколько не сомневалась, что без разрешения он больше к ножу не прикоснется.

Внезапно я заметила движение чуть выше нас, на склоне холма. В подлеске двигались какие-то тени. Сквозь темно-зеленую листву промелькнула ярко-рыжая, с красными отблесками копна волос. Меган! Через мгновение вырисовался второй силуэт, более высокий и массивный. Я прищурилась, чтобы рассмотреть его получше. Мужчина, держа Меган за руку, наклонился к ней, и они о чем-то разговаривали. Я невольно удивилась. Неужели Меган видится еще с кем-то? Мужчина пошел прочь, в лучах солнца его волосы блеснули бронзой. То был ее брат Исаак.

Я толкнула Робина за камень и поспешила присесть рядом с ним.

– Что случилось? – спросил у меня испуганный мальчик.

– Bi sàmhach![55] – шепнула я и приложила палец к губам.

Я осторожно выглянула из-за камня. Мне не хотелось, чтобы Меган увидела меня. Я смотрела ей вслед, пока ее стройная фигурка не скрылась за поворотом дороги. Мне показалось, что Меган чем-то обеспокоена. Она споткнулась, выронив содержимое своей корзинки, наклонилась, чтобы все подобрать, и торопливым шагом пошла дальше.

Робин с недовольным видом потянул меня за юбку. Волнение мое прошло, я улыбнулась и, взяв его за руку, помогла подняться.

– Я увидела Меган. Тебе же не хотелось бы, чтобы она узнала наш маленький секрет, правда?

– Нет конечно! – замотав головой, ответил мой маленький друг.

* * *

С Меган мы встретились только два дня спустя, когда я возвращалась с прогулки. Я шла по дороге мимо дома старой Эффи и увидела хозяйку, которая сажала на огороде лук. Заприметив меня, женщина улыбнулась, старое морщинистое лицо прояснилось.

– Здравствуйте, моя крошка! – приветливо воскликнула она. – Вижу, вы быстро идете на поправку!

– Так и есть! Спасибо, что вы хорошо лечили меня!

– Вот еще! Не за что благодарить! – сказала она и взмахнула рукой с узловатыми, испачканными землей пальцами. – Я получила от Господа этот дар, и было бы грешно им не пользоваться.

– Можно я вам помогу? – спросила я, зная, что, в общем-то, других занятий у меня все равно нет.

– Что ж, я не против. Репу и салат-латук я уже посеяла, остается капуста и еще несколько луковиц. Меган ушла, и я понятия не имею, куда она отправилась. Так что милости прошу, а я дам своим старым больным косточкам немного отдохнуть!

– Она не помогает вам по хозяйству?

Старушка на мгновение задумалась, потом сказала:

– Меган не любит заниматься домашними делами, но с удовольствием ходит в горы за травами, которые нужны мне для снадобий. Я стара и уже не могу карабкаться по склонам…

Эффи последовательно копала почерневшей деревянной ложкой ямки, вкладывала в них луковицы и засыпала землей. Наконец она чуть разогнула спину и, прищурившись, посмотрела на солнце.

– Они с Исааком ушли сегодня рано утром и не пришли обедать. Думаю, скоро Меган вернется.

Старушка взглянула на меня и смахнула рукой со лба капли пота, оставив на коже полоску грязи.

– Вы уже обедали, Кейтлин?

– Нет, не обедала, – пробормотала я.

– Ах, эта молодежь! Всегда куда-то торопится! – Она протянула мне деревянную ложку и мешочек с луковицами. – Посадите те, что остались, а я приготовлю вам тарелку супа. Управитесь – и сразу в дом!

Внутреннее убранство хижины Эффи наводило на мысли о жилище колдуньи. На многочисленных полках в кухне выстроились банки самых разных размеров с какими-то порошками, сушеными корешками и травами. Пахло растертыми листьями розмарина.