– Если она сорвется… – Анна невольно испытала чувство тревоги за нее. Саморазрушение Нили всегда происходило так болезненно, трагически.

– Когда-нибудь сорвется, – сказал Лайон. – Непременно.

– И что тогда?

– Опять вернется на сцену – потом опять и опять, до тех пор, пока ее организм однажды не сдаст. Это как гражданская война: собственные страсти и привычки против собственных же таланта и здоровья. Какая-то сторона должна потерпеть поражение.

1965

Анна пожалела, что дала уговорить себя устроить этот новогодний вечер. Она смотрела на нескончаемый поток гостей – они приходили и уходили, толпой заходили в лифт, тесно обступали бар. Ее втравили в это Джордж и Лайон, но устраивать званый вечер вовсе не так же просто, как присутствовать на нем. С чужого вечера можно взять и уйти, а на своем приходится торчать до конца.

Начали прибывать бродвейские знаменитости. Был уже второй час ночи, а она еще не видела Лайона после того, как они поцеловались с ним ровно в полночь. Уже первое января. Джен исполнилось два годика. Анна ускользнула от гостей и пошла в детскую.

– С Новым годом, мой ангел, – прошептала Анна. – Я люблю тебя… о боже, до чего же я люблю тебя! – Она наклонилась, поцеловала чистый лобик и тихо вышла из детской. В гостиной стоял шум. В кабинете тоже было полно народу, и бар был переполнен. Она прошла в спальню, прикрыв за собой дверь. Нет, так нельзя: хозяйка не должна исчезать. Кроме того, если дверь будет закрыта, кто-нибудь непременно постучится. Это неприлично. Она открыла дверь и выключила свет. Так лучше. С открытой дверью и выключенным светом ее никто не заметит. Только бы никто не вошел. Голова у нее раскалывалась.

Она вытянулась на кровати. Взрывы хохота, казалось, раздавались далеко-далеко, и музыка… Слышно было, как где-то разбили бокал… кто-то громко рассмеялся… Вдруг послышались шаги. О господи, кто-то идет сюда. Она скажет, что прилегла совсем недавно. В комнату вошли двое. Она замерла на кровати в надежде, что они сейчас уйдут.

– Давай закроем дверь, – прошептала девушка.

– Глупости. Так мы только привлечем внимание. Это говорил Лайон, но девушку она не узнала.

– Я люблю тебя, Лайон. – Голос показался Анне знакомым.

– Да полно тебе, ты ведь еще дитя.

– Мне все равно. Я люблю тебя. На прошлой неделе мое шоу было лучше, чем когда-либо, потому что ты руководил всем.

Он заглушил ее слова поцелуем.

– Лайон… ты будешь там каждую неделю?

– Постараюсь.

– Не «старайся», а будь там! – В голосе ее звучала настойчивость. – Лайон, я – одна из жемчужин вашей компании…

– Марджи, ты пытаешься шантажировать меня? – шутливо поинтересовался он.

– Именно так действовала Нили О’Хара?

– Между Нили и мною никогда ничего не было.

– Ха-ха. Что же, тогда между нами будет много чего.

– А теперь будь умницей. Пойдем к гостям, пока нас не хватились.

Он опять поцеловал ее.

Анна продолжала лежать, не шелохнувшись, пока они не ушли. Затем встала и оправила платье. Она прошла в ванную и приняла красную «куколку». Как ни странно, никакой паники она не испытывала. Значит, теперь это Марджи Паркс… Она подумала, что на этот раз ей не так больно. Она по-прежнему любит Лайона, но любит уже меньше. После того, как Нили ушла из его жизни, он стал к ней внимательнее, чем когда-либо. Однако ощущения триумфа она не испытывала. Что-то или какая-то часть ее самой ушла вместе с Нили. А теперь она знает, что всегда найдется какая-нибудь нили или какая-нибудь марджи… но всякий раз это будет все менее болезненно, и после этого она станет любить Лайона еще меньше, до тех пор, пока не останется ничего – ни боли, ни любви.

Она причесалась и подправила косметику на лице. Выглядит она превосходно. У нее есть Лайон, отличная квартира, красивый ребенок, прекрасная работа, Нью-Йорк – все, чего она хотела в жизни. И отныне никому не удастся причинить ей сильную боль. Днем она всегда найдет, чем занять себя, а по ночам компанию ей всегда составят красивые «куколки». Сегодня она примет две. А почему бы и нет? Ведь в конце концов сегодня – Новый год!