– Чушь! Он оставался со мной все эти ночи. Когда вчера вечером нас щелкнули в «Марокко», он даже сказал: «Может, это и к лучшему – если снимок опубликуют, все выйдет наружу». Это его собственные слова. Он просто боится сам сказать Анне, боится, что это выбьет ее из колеи. И еще… – Нили помедлила. – Ну, в общем… он действительно любит этого их ребенка.

– Нили, все это обернется против тебя же самой, – сказал Генри. – Нельзя просто протягивать руки и брать то, что тебе вздумается, ни в грош не ставя чувства других людей. Каждому воздается по его делам.

– Я тебе не каждая! – пронзительно взвизгнула Нили. – Настало время, чтобы я брала то, чего пожелаю. И знаешь почему? Потому что всю свою жизнь я только и делала, что отдавала. Даже девчонкой… эти бездари «Гаучерос» не умели танцевать, и именно на мне держался весь номер. Муж моей сестры сейчас контролеришка в «Мейси» [72]. После моего ухода они так ни разу и не выступили вместе. Я делала деньги для киностудии, а меня выставили пинком под зад. Но меня ничто не могло сломить. Тебе прекрасно известно, черт возьми, что равной мне нет. И я не обязана жить по этим паршивым правилам, по которым живут обыкновенные люди, потому что я не обыкновенная. Меня ничто не может сломить, точно тебе говорю. Демерол, капсулы, психушка, лишний вес – чепуха. А Лайоном я только и живу. Когда я с Лайоном, мне даже есть ничего не нужно. Теперь я могу пить, принимать пилюли для похудения, даже снотворное – и все будет нормально. Черт возьми. Генри, мой талант несет счастье людям во всем мире. А Лайон несет счастье мне. Неужели я не имею права быть счастливой? Лайон нужен мне, а кто такая Анна, черт побери?

– Всего-навсего самая лучшая подруга в твоей жизни!

– Ну, конечно. Послушай, а ведь ей здорово повезло, что я общалась с нею. Почему бы ей не получать удовольствие оттого, что я всегда была под рукой? Я

– яркая личность. Я – звезда. А кто она такая, если приглядеться? Даже когда я была совсем еще девчонкой, у меня за душой было куда больше. Конечно, у нее были благородные манеры и все такое, но и только. А кто она сейчас? Ничтожная скряга, которая рекламировала по телевизору лак для ногтей да спала столько лет с каким-то старым ублюдком. Купила себе Лайона за свои деньги, а теперь ставит из себя чистюлю. Тоже мне, Дева Мария с младенцем! Так вот, я ни от кого не получала денег за правильные черты лица, я зарабатывала их своим талантом. А она всю жизнь как сыр в масле каталась благодаря своей проклятой «классной» внешности. Сейчас ей тридцать восемь, а мне тридцать четыре, но моя внешность значения не имеет. Если ты друг Анны, то посоветуй ей отпустить Лайона. А она пусть намажет себе физиономию, может, Кевин Гилмор или какой другой жлоб подберет ее. У нее это всегда ловко получалось – цеплять миллионеров!

И Нили, презрительно хохотнув, бросила трубку. Анна осторожно положила трубку на рычаги, подошла к зеркалу. Мелкая сеть морщинок под глазами сегодня пролегла глубже, чем обычно, а в углах рта появились небольшие складки. Смешно, однако она никогда не думала всерьез о своей внешности в связи с Лайоном, и вот…

– Отойди от зеркала! – Оказывается, Генри уже зашел в спальню. – У этого маленького чудовища темные круги под глазами на полфизиономии. И я с радостью услышал, что она думает, будто ей можно пить: печень-то у нее ни к черту.

Анну начало трясти. Генри неловко обхватил ее и прижал к себе.

– Ну… перестань… она говорила так, чтобы произвести эффект. Знает, что я все передам тебе.

– Возможно, она и права, Генри. Возможно, Лайон хочет уйти.

– Лайон еще не сказал ни слова. Послушай, Анна, ты говорила, что он специально сминает постель. Он хотя бы по-прежнему продолжает лгать тебе, по-прежнему выдумывает оправдания.

– И что же мне – благодарить его за эти мелкие одолжения? – прорыдала она.

– Держись, Анна. Нили сказала, что ничто не может погубить ее талант. – Да, ничто – кроме самой Нили. Она погубит себя, вот увидишь.

Анна замотала головой.

– Это конец всему. Я не смогу этого вынести.

– Нет, сможешь! И вынесешь. У тебя есть «класс», и ты можешь быть такой же сильной и жесткой, как эта подлючка.

В ту ночь Лайон даже не позвонил, даже не оправдался. Просто не пришел, и все. В полночь Анна уже собиралась принять лекарство, как вдруг услышала плач ребенка. Джен была спокойной девочкой – обычно она спала всю ночь напролет. Должно быть, что-то случилось. О боже, и у мисс Казэнс как раз выходной! Анна бросилась в детскую. Лицо у девочки было красное, она надрывалась от крика. Анна осторожно вынула ее из кроватки, поискала раскрывшуюся английскую булавку. Джен была мокренькая, но никакая булавка ее не колола. Перепеленав девочку, Анна дала ей бутылочку с водой, но та не стала пить и совсем зашлась в крике. Она вся пылала. У нее начали резаться зубки, вот, наверное, в чем дело. Анна втерла ей в десны камфорную настойку опиума – мисс Казэнс очень рекомендовала это средство. Но ребенка по-прежнему что-то беспокоило, плач не прекращался. Тогда, чтобы успокоить себя, Анна смерила Джен температуру. Сто три! [73] С ребенком на руках она бросилась по коридору и постучала в дверь служанки. Сонная женщина быстро надела халат и взяла надрывающегося от крика ребенка на руки, пока Анна пыталась дозвониться до врача.

Была пятница, и его автоответчик сообщил, что на субботу и воскресенье он уехал из города, и дал номер дежурного врача. Там ей ответили, что он еще не заступил, но, вероятно, с ним можно будет соединиться через час. «Боже мой, – заметалась Анна, – что же делать? Где Лайон?» Она набрала номер Генри, но по длинным безответным гудкам поняла, что его тоже нет. Ну, конечно, у него же есть домик где-то в Уэстпорте.

Со всей решительностью она набрала номер отеля, где остановилась Нили, и назвала телефонистке свое имя. После некоторой паузы Нили сняла трубку.

– Алло, Нили, – Анна говорила спокойным бесстрастным голосом. – Лайон у тебя?

– Нет.

– Мне нужно найти его. Срочно.

– А-а, – Нили зевала. – Если он позвонит мне, я передам.

– Нили, наш ребенок заболел.

– Позвони врачу.

– Звонила, но он уехал на выходные. Она кричит, и температура у нее – сто три.

– Не паникуй. У детей часто бывает сильный жар, и чаще всего ни с чего. Дай ей полтаблетки аспирина.

– Но если Лайон позвонит тебе, ради бога, передай ему…

– Ладно, ладно. А сейчас – спокойной ночи. Завтра у меня запись, и я должна выспаться. У моих часто бывал сильный жар – ничего страшного. – В трубке раздались частые гудки.

Анна поверила Нили. В конце концов, даже у Нили есть сердце. Господи, где же Лайон?

* * *

Нили подняла трубку и велела телефонистке больше не беспокоить ее. Черт возьми, где же Лайон? Ах да, он в отеле «Виктория» – пишет вместе со сценаристами новые слова для ее темы. Сказал, что пробудет там до двух, а потом приедет к ней. Позвонить ему и сказать про ребенка? А-а, ничего страшного. У детей часто бывает высокая температура. Это все Анна – придумала средство, чтобы удержать его. До чего же отчаянными могут стать бабы! Ну да она-то на это не поддастся. Когда Лайон придет, она уже будет спать и ничего не сможет ему передать. Да, она оставит ему записку, что приняла лекарство в двенадцать. Ну-ка, сколько сейчас? Пятнадцать минут второго. Раз она накачалась пилюлями, то будет вполне естественно, что к его приходу она забыла о звонке Анны. Наверное, он сразу же уснет. Или, может быть, раз она будет спать, отправится к своей паршивой жене с ребенком. А-а, черт. Она проглотила три капсулы, запив их бокалом виски. О’кей, пусть сходит домой на одну ночь, зато все остальные проведет вместе с нею. Сквозь подступающую дремоту она с надеждой подумала, что новая тема будет удачной. Автором поставят ее саму – эту штуку придумал Лайон. Каждый композитор-песенник хочет, чтобы она записала его песню на пластинку или исполнила по телевидению. Так вот – теперь пусть ей платят и как автору слов. Вскоре у нее будет неплохой рейтинг среди звезд, преуспевающих в финансовом отношении. При мысли об этом она самодовольно улыбнулась. Но тут начало действовать лекарство, и она наконец заснула.

…Ребенка срочно доставили в больницу в два часа ночи. Врач наконец-то заступил на дежурство, оповестив об этом службу информации. Вначале опасались, что это полиомиелит, но окончательный диагноз гласил – воспаление легких.

Обнаружив, что Нили спит, Лайон побрел домой. К его удивлению, повсюду горел свет, но Анны нигде не было. Заплаканная служанка, запинаясь, сообщила ему, что случилось. Выбежав из квартиры, он бросился в больницу. Анна, бледная и перепуганная, сидела в приемном покое. Сначала она даже не узнала его.

– Что с ней? – спросил он.

– Ей дали кислородную подушку. С нею две медсестры. Меня в палату не пускают.

– Я работал с композиторами и сценаристами над новой темой для Нили. Засиделись допоздна, а когда я пришел домой и увидел, что тебя нет…

– Я звонила Нили несколько часов назад, – безучастно сказала она.

– Я у нее не был, – ответил он с явным вызовом. – К чему было звонить ей?

– Я думала, она знает, где ты. Ты ведь не был дома целую неделю – занимался ее делами, как я понимаю. Он внимательно посмотрел на нее.

– Подготовка любого телевизионного шоу сопряжена с огромной работой. Мы решили, что у нее должна быть новая песенная тема, новый имидж.

– Лайон, если не возражаешь, я бы предпочла не говорить о шоу Нили в такую минуту. Я умираю от страха за Джен.

Он сжал ее руку. Этот вполне естественный бессознательный жест застиг ее врасплох. Да были ли они с ним когда-нибудь по-настоящему близки? Неужели этот красивый чужой человек когда-то принадлежал ей? Сейчас между ними ничего общего – он связан с нею законными узами, но принадлежит кому-то другому. И все-таки она любит его. Это неожиданное открытие ошеломило ее. Ей хотелось бы возненавидеть его. Но вместо этого она лишь еще больше – если это вообще возможно – желает его. У нее не осталось никакой гордости… она никогда не отпустит его, если только он сам не попросит ее об этом. Господи, не допусти такого! Как же все-таки ужасно, что понадобилось свершиться трагедии, чтобы он оказался сейчас рядом с нею.