Да, они играли в странную игру. Но Уэйн не мог положить ей конец, а Себастьян не хотел.

Вот так оно и продолжалось.

В кухне Уэйн поставил чайник и насыпал кофе в кофеварку.

— Как нынче дела на работе? — поинтересовался Себастьян, присматриваясь к Уэйну и безуспешно пытаясь обнаружить признаки ухудшения его психического состояния. Он знал, Уэйн был сильно возбужден по поводу «сделки» во Франции. Слишком сильно, значит, то была не только деловая операция. Но Себастьян понимал, что должен действовать осторожно. — Не знал, что тебя виноделие интересует, — безразлично заметил он.

Уэйн замер. Он всегда чувствовал, когда Себастьян выходил на охоту.

— Я и не интересуюсь. Я все продаю.

Себастьян задумчиво посмотрел на напряженные плечи Уэйна.

— Тогда, возможно, тебе всегда хотелось владеть замком? — тихо спросил он.

Уэйн пожал плечами. Он не знал, что может обозначать такой символ, как замок, в психиатрии. Но с Себом надо быть осторожным.

— Нет, — спокойно ответил он и улыбнулся, — я уже договорился о его продаже.

Себастьян кивнул. Он знал, как трудно что-либо выудить у такого зажатого человека, как Уэйн. Знал, что тот испытывает острое чувство вины за смерть младшего брата, и догадывался, что он присутствовал при его гибели. Знал, что Уэйн ненавидит отца, но не мог понять почему. По сути дела, догадайся Уэйн, как много Себастьян о нем уже знает, психиатр подвергался бы куда большей опасности, чем сейчас.

— Я рад, что у тебя все хорошо с делами, — изменил тактику Себастьян. — Власть ведь для тебя много значит, верно?

Уэйн улыбнулся.

— Она для всех много значит. Кроме тебя, разумеется, — мягко добавил он и принялся быстро рассказывать о планах строительства нового административного здания. Так было безопаснее. Он мог говорить не остерегаясь. — К пятидесяти годам я заработаю еще десять миллионов, — закончил он с таким мрачным удовольствием, что психиатр немедленно насторожился.

Он отложил нож, которым резал мясо, и вытер руки о полотенце.

— Они тебе зачем-то нужны?

Д'Арвилль взглянул на него через стол и мысленно чертыхнулся, в тысячный раз проклиная себя за то, что поддерживает эту дружбу, но зная, что отказаться от нее не сможет. Себастьян был другом, в котором он нуждался всю свою жизнь, другом, которого ему так не хватало тогда, когда он вел борьбу с отцом, подтолкнувшую его к самому краю.

Все было просто. Себастьян позволял ему на несколько чудесных часов забыть о боли, к тому же он был единственным, кого Уэйн считал себе ровней. Хотя, разумеется, он мог разделаться с Себастьяном, стоило ему захотеть… Он лениво пожал плечами и ссыпал помидоры в миску.

— Кому не нужны деньги? — уклончиво ответил он.

— Мне, — мягко сказал Себастьян. — Деньги — далеко не все.

— Я это знаю, — мрачно согласился Уэйн, искоса наблюдая, как Себастьян кладет мясо в воду. Потом добавил туда же овощи и внезапно замер, заметив выражение лица Уэйна.

— В чем дело? — тихо спросил он, стараясь говорить спокойно. — Ты знаешь, что можешь мне рассказать.

— Да ничего, — быстро ответил Уэйн, без особого успеха стараясь справиться с желанием все рассказать. — Мне просто кажется… Знаешь, я подумал, что мне надо жениться. Мне нужна семья.

— Вот как. Ты скучаешь по своему брату, верно?

— Да, — согласился Уэйн, не успев подумать, потом быстро взглянул на Себастьяна. На мгновение голубые глаза блеснули гневом, но он тут же улыбнулся. — Я все забываю, какой ты, — признался он уже без злости. Беседы с Себастьяном напоминали ему наркотик. Опасно, интересно, возбуждает, но в перспективе — грозит смертью.

Себастьян поставил кастрюлю в духовку и включил ее. На нем были простые джинсы и дешевая белая рубашка. Волосы небрежно зачесаны назад и поблескивали цветом зрелых плодов каштана, которых так много в это время года в английской деревне. Уэйн почувствовал, как ощущение покоя опускается на его плечи, подобно мантии. Он всегда так себя чувствовал в присутствии Себастьяна, поэтому и был к нему привязан.

— Ну вот, — удовлетворенно заметил Себастьян. — Теперь остается подождать пару часов.

— Прекрасно. Пойдем выпьем.

В розово-серо-кремовой элегантной гостиной Себастьян сел в кресло и наблюдал, как Уэйн наливает виски. Он взял из его рук стакан, но пить не стал, только смотрел, как пьет француз — механически, без всякого видимого удовольствия.

Себастьян медленно поставил свой стакан на кремовый кожаный подлокотник кресла.

— Расскажи мне о своих новых виноградниках. Как они выглядят в это время года?

Уэйн пожал плечами и зевнул.

— Не знаю, не глядел. Только подписал бумаги и передал их новому владельцу.

— А как насчет замка? Действительно ли французские замки так романтичны, как описывается в художественной литературе?

Уэйн снова пожал плечами.

— Я жил в гостинице. В чем дело? — добавил он, заметив жалость в карих глазах Себастьяна.

Себастьян беспомощно пожал плечами.

— Разве не странно, что ты ездил во Францию и даже не взглянул на свои новые владения? Не осмотрел окрестности?

Уэйн мрачно улыбнулся.

— Я съездил на могилу, — сказал он и тут же, разозлившись на себя, допил виски.

— Чью могилу?

Как обычно, Себастьян задавал вопросы мягко, но настойчиво. Будто аккуратно извлекал занозу из пальца. Уэйн встал и налил себе еще виски. Вернувшись к своему креслу, он сел, скрестил ноги и посмотрел американцу прямо в глаза.

— Знаешь, по-своему ты не менее беспощаден, чем я.

Себастьян кивнул, ничуть не обиженный таким выводом.

— Скорее всего, — признался он. — Так чью могилу ты навещал? Своего брата?

— Нет! — резко ответил Уэйн, потом покачал головой. Наслаждение и боль — в этом весь Себастьян. — Мне надо бы от тебя избавиться, — тихо заметил он.

— Но ты этого не сделаешь.

— Нет, не сделаю. Не думаю, что смогу. Но ведь ты это уже знаешь, верно? Ты всегда это знал. С самого начала. Правильно? — настаивал Уэйн, причем его желание наказать себя было столь очевидным, что Себастьян подивился, как он сам этого не сознавал.

— Да, я знал. Так чья была могила?

Уэйн мрачно усмехнулся, отдавая должное настойчивости собеседника, и отпил глоток из стакана.

— Дюка Д'Монтиньи. Когда-то я был обручен с его дочерью.

— Да? Расскажи мне о ней.

Уэйн покачал головой.

— Тут ты не угадал. Старик не хотел, чтобы я на ней женился, когда я… Ну я подождал, пока не разбогател достаточно, чтобы скупить его векселя. Он покончил жизнь самоубийством, — вызывающе заключил он.

Себастьян протянул руку к стакану и медленно выпил, пытаясь найти связь в этом отрывочном рассказе. То, что Уэйн не испытывал никаких угрызений совести, доведя человека до самоубийства, лишний раз подтверждало серьезность его психического состояния.

Но все равно у Себастьяна не хватало оснований, чтобы поместить Уэйна в психиатрическую больницу. Уэйн был богатым и могущественным. Очень влиятельным. Чтобы поместить человека в больницу, нужно пройти через множество инстанций и быть абсолютно уверенным в своем диагнозе. Себастьян знал, что его мнение никто не станет оспаривать, но он также не сомневался, что сделает Уэйн, узнай он, что такие бумаги готовятся. Себастьян не столько боялся за себя, сколько за других. Уэйн почти уничтожил Веронику Колтрейн, хотя она была ни в чем не виновата. Кто знает, что он может сделать, если Себастьян попытается поместить его в больницу и ему это не удастся.

Себастьян понимал: чтобы спасти Уэйна, необходимо дознаться, что им движет. Поэтому он подавил возмущение и умышленно спокойно спросил:

— А чем помешал тебе сэр Монтиньи? — Он понимал, что в этом деле все нечисто.

Уэйн покачал головой.

— Ничем. У него просто было то, в чем я нуждался.

Себастьян и так это знал.

— Значит, теперь у тебя есть деньги, и ты отомстил Дюку. Что дальше.

Уэйн улыбнулся так зловеще, что у Себастьяна по спине побежали холодные мурашки.

— Ну, у меня еще много дел, — спокойно заверил Уэйн.

— Я в этом не сомневаюсь. Расскажи мне о своем отце.

Уэйн слегка подвинулся в кресле и снова приложился к виски. На нем были белые, хорошо отглаженные брюки и рубашка бирюзового цвета. Он выглядел спокойным и элегантным, прекрасно вписывался в обстановку, но Себастьян понимал, что под этой безукоризненной внешностью скрывается такая запутавшаяся личность, такая исстрадавшаяся и полная ненависти к самому себе душа, что Себастьян порой удивлялся, как он может продолжать жить.

— Я тебе уже о нем рассказывал.

— Неправда. Ты мне лгал.

Уэйн перевел взгляд с янтарного напитка на сидящего напротив человека и прищурился.

— Я могу тебя раздавить, — мягко заявил он. — Могу уничтожить все, что у тебя есть, и даже этого не заметить.

Себастьян ничуть не испугался, лишь улыбнулся.

— Знаю, так тем более ты можешь рассказать мне правду о своем отце.

Уэйн улыбнулся, почти обрадовавшись, что Себастьян не испугался, что он не такой, как другие. Он вдруг ясно осознал, что умер бы, будь Себастьян таким, как другие. Он долго смотрел ему в глаза, не зная — радоваться или огорчаться настойчивости Себастьяна, потом усмехнулся.

— Ладно. Сам напросился. Он был нацистом. Некоторое время служил начальником концентрационного лагеря. Он зарабатывал на жизнь, пытая и убивая людей.

Себастьян побледнел, но не было сомнений, что на этот раз Уэйн говорил правду.

— А твой брат? Который утонул? Расскажи мне о нем.

— Я его убил.

— Ты же говорил, что он утонул.

— Верно. Я был на пляже, когда он неудачно нырнул. Я мог спасти его, но не спас. — Голос Уэйна звучал гордо, ровно и спокойно. Такое впечатление, будто они обсуждали погоду.