— После, Эмма. Ложись спать, — сказал Тайри, увлекая за собою сына.

Через минуту они уже сидели в машине.

Заурчал мотор, и Тайри вырулил на улицу, прерывисто бормоча в отчаянии:

— Я их скорей передушу всех, чем лишиться денег… Перестреляю как бешеных собак!

XXVII

— Что же мы будем делать, папа?

— Перво-наперво, Пуп, надо забрать у Глории погашенные чеки, — твердо сказал сквозь зубы Тайри. — Придется пустить их в ход. И — сейчас, потом будет поздно. Уж если будут судить меня, то и начальник этот, сволочь, тоже не минует скамьи подсудимых!

Рыбий Пуп ощутил, как у него на миг занялось дыхание. Итак, Тайри отважился выступить против тех, кому в городе принадлежит власть, надеясь, что после такого удара тяжесть вины с ним разделят другие. Что предпримет в ответ на это начальник полиции? Конечно же, он не остановится ни перед чем, ведь его честь и служебное положение окажутся под угрозой. Рыбий Пуп со вздохом подумал, как все шатко и ненадежно в жизни его народа. Сейчас им остается только одно: драться. Такова простая истина. Тайри мог бы тянуть время, а пока продать имущество и уехать. Уехать — куда? На Север? Нет. Его ничего не стоит вернуть… Или, может быть, в чужую страну, где люди говорят на другом языке, не то едят, не так живут? Рыбий Пуп не представлял себе, что это за мир, этот мир лежал за пределами его воображения.

— Пап, а ты подумал, стоит ли?

— А ты сам подумал, охота тебе голодать и жить в нужде? — парировал Тайри. — А ведь к этому все и сводится. Либо драться и победить, либо сидеть сложа руки и проиграть. Причем ты проиграешь тоже. Если сидеть и ждать, меня обдерут как липку. Что ж, значит — вся жизнь побоку; значит — пожалте, забирайте все, что добыто? Прожил жизнь и остался ни с чем? Нагим и черным я привел тебя в этот мир, и я не брошу тебя в нем нагим и черным, голодным, обиженным, одиноким. Это не по совести. Ты видишь, как я лью слезы и клянчу, — что ж, это тоже прием в драке. А когда этим приемом ничего не добиться, тогда надо применить другой.

— Я понимаю, папа, ты только не хвати через край.

— Раз надо, значит, ты делаешь, что надо, — сказал Тайри. — Если ты человек.

Доехав до дома Глории, они стали.

— Возьми у Глории тот пакет, — приказал Тайри, — спрячь в карман и возвращайся сюда. Если вдруг нагрянут из полиции, я уеду, а ты тогда отнеси пакет назад, скажешь Глории, пусть спрячет обратно. Понял?

— Ясно, пап.

— И пускай Глория тебя не провожает сюда.

— Ладно.

Ему открыла Глория в купальном халате. Услышав, что ему надо, она на мгновение словно лишилась речи и способности двигаться. Потом сказала:

— Я хочу поговорить с Тайри.

— Он сюда не зайдет, и вам не велел выходить.

— Но это слишком рискованно! — вскричала она.

— Глория, он ждет в машине. Мы спешим.

— Я должна ему сказать…

— Папа не станет с вами разговаривать!

— Христа ради, Пуп, не давай ему делать глупости. Раз ему понадобились чеки, значит, он потерял голову. Я знаю Тайри. Но Господи Боже мой, разве полицию одолеешь! Его убьют!

— Слушайте, папа знает, что делает.

Закусив губу, Глория закрыла глаза.

— Нельзя так поступать, нельзя, — повторила она.

— Папа ждет, Глория, — сказал он напряженно.

— Что ж, пусть, — безнадежно махнув рукой, сдалась она. — Подожди здесь.

Она выбежала из комнаты. Он стоял, глядя на постель, еще хранящую очертания ее тела, потом перевел взгляд на туалетный столик — румяна, пудра, губная помада, духи. Какой порядок! Какая спокойная, размеренная жизнь, в сравнении с неистовым кипением, в котором проходила жизнь Тайри!

Вернулась Глория с круглыми от ужаса глазами, прижимая пакет к груди, точно не в силах с ним расстаться. Она опустилась на кровать, неподвижно глядя в одну точку.

— Ох, не надо бы отдавать, — жалобно проговорила она, смаргивая слезы.

— Ничего, давайте сюда, — скомандовал он.

Резким безотчетным движением Глория скорчилась над пакетом. Прошла долгая минута. Она выпрямилась и с плачем подала ему пачку чеков.

— Ничего с папой не случится, — попытался он утешить ее.

— А что вообще происходит? — спросила она тонким голосом.

— Как бы не пришлось папе сесть в тюрьму, — сказал Рыбий Пуп. — Если сейчас не помешать, большое жюри передаст дело в суд.

— Пусть Тайри ничего не предпринимает, скажи ему, — яростно прошептала она. — Все равно ничего не добьется. Ему надо уезжать!

— Но нельзя же сдаваться без боя…

— Да не одолеть ему белых, — рыдала она. — У них оружие, закон, суд — все на их стороне!

Здравый ум этой женщины, ее белая кожа, безукоризненно правильная речь наделяли ее в его глазах теми же сверхъестественными свойствами, тем же изощренным коварством, какими обладали представители мира белых, и Рыбий Пуп начал поневоле поддаваться ее доводам. Может быть, Тайри действительно следует не сопротивляться, а бежать…

— Пуп, скажи Тайри, что драться бесполезно, — умоляюще настаивала она.

— Но его же посадят, да еще и деньги все отберут…

— Пусть берут! — исступленно выкрикнула она.

— Ладно, Глория… Он ждет…

Рыбий Пуп торопливо вышел — после этого разговора на душе у него стало еще тяжелей. Он влез в машину и опустился на сиденье рядом с отцом.

— Ты что так долго? — спросил Тайри.

— Да она там совсем расстроилась. Не хотела отдавать.

— Ага. Я так и думал. — Тайри вздохнул и включил зажигание. — Женщины такого не понимают.

Он вел машину по темным, притихшим улицам, держа на баранке левую руку, сжимая правой рукой пистолет — время от времени, когда надо было переключать передачу, он клал его на колени. За квартал до того места, где жил доктор Брус, они остановились. Тайри вышел из машины, внимательно посмотрел направо, потом налево.

— Идем, Пуп.

Они зашагали к дому и, обогнув его, подошли к заднему крыльцу.

— Еще увидит кто из белых, что я у дока, — проворчал Тайри, — а это ни к чему. Сообразят, сучьи дети, что у нас тут сговор. — Он легонько побарабанил по оконному стеклу. — Откройте, док! Скорей! Это Тайри!

Через минуту доктор Брус открыл дверь.

— Что случилось?

— Есть разговор, док.

— Заходите, Тайри, — сказал доктор Брус. — Только для начала я вас кое с кем познакомлю. Тут у меня один газетчик…

— Черт, нам еще только репортеров не хватало, — досадливо крякнул Тайри. — Белый или ниггер?

— Из наших… С Севера приехал, — объяснил доктор Брус. — Он уже написал о нас статью.

— И что в ней говорится?

— Пишет, что мы нарушали противопожарные правила…

— Тьфу ты, елки зеленые! Нас уже, рады стараться, до суда осудили! — взорвался Тайри.

— Вот и надо объяснить ему, как обстоит на самом деле, — сказал доктор Брус. — Он излагает факты, как ему их преподнесли в муниципалитете.

— Не лежит у меня душа к газетчикам, — ворчал Тайри, проходя вслед за доктором Брусом в приемную.

Высокий сухопарый человек с темной кожей, держа в руке карандаш и листы бумаги, поднялся им навстречу.

— Очень приятно. Симпсон, — сказал он. — А вы, по-видимому, мистер Таккер?

— Он самый. Так что это вы там помещаете про нас в газетах? И между прочим, от какой вы газеты? — воинственно начал Тайри.

— «Чикаго гардиан», — сказал Симпсон. — Не более как изложение фактов…

— Любой факт, какой ни напечатай, будет работать против меня, — объявил Тайри. — Напечатайте про меня правду — и завтра к утру меня не будет в живых.

— Тайри, давайте будем считаться с действительностью, — сказал доктор Брус. — Сообщение о пожаре уже обошло всю страну.

— А, черт. — Тайри поморщился. — И с какой вас радости понесло в муниципалитет выдаивать белых? Чего сразу к нам не пришли? Вам все одно не доказать, что пожар начался по нашей вине. Мы, что ли, отвечаем, если этот Брюхан не умел читать…

— Я вас не обвиняю, мистер Таккер, — сказал Симпсон. — Я хочу знать, как было на самом деле.

Рыбий Пуп разглядывал черного из Чикаго, отмечая про себя, как он свободно держится — независимо, с достоинством.

— Сколько вреда от вас, писак, — брюзжал Тайри. — Я бы лично тысячу долларов не пожалел, чтобы эта статья не попала в газеты…

— Я как раз пишу еще одну, — рассмеялся Симпсон. — Хотите, уступлю ее вам за тысячу долларов, мистер Таккер?

— Ишь какой хитрый! — Тайри тоже рассмеялся. — Не по нутру мне никакая писанина, а уж в особенности — если про меня… Ну а насчет этой заварухи с пожаром, в ней много такого, чего простым глазом не увидишь…

— А именно?

— Эх, друг, да разве я могу рассказать, что знаю, — вздохнул Тайри. — Живешь тут с этой белой сволочью, как в мышеловке.

— Если позволите, я попытаюсь разъяснить вам, Симпсон, в каком мы положении, — сказал доктор Брус. — Мы здесь все черные, верно? Будем же говорить начистоту.

— Ценю вашу искренность, — сказал Симпсон.

— Я — врач, — начал доктор Брус. — Я лечу черных больных. Денег у этих людей мало. Я не могу заработать себе на жизнь врачебной практикой. Большинство пациентов лечится у меня почти даром. Вот почему так много черных специалистов стремятся найти себе побочный доход. Такой побочный доход, позволяющий нам сводить концы с концами, приносит обычно какое-нибудь коммерческое заведение. Точно так же обстоит дело с Тайри… Прошу вас понять, какие побуждения толкают нас на то, чтобы, скажем, содержать танцзал — это важно…