— Ох и лют ты на глиняные бои, — поддел он приятеля.

— Хм. — Зик был уязвлен тем, что над ним подтрунивают. — Интересно же, — вступился он за любимую забаву. — И притом…

— …и притом как не польститься, что тебя грязью облепят с ног до головы, — закончил Рыбий Пуп. — Нет, друг. На меня не рассчитывай.

— Грязь недолго смыть водой, — рассудительно заметил Зик. Он поджал губы: — Знаю я… Гнушаешься, так и говорил бы.

— Не валяй дурака. Не в том дело.

— Тогда соглашайся. Убудет тебя, что ли? — уговаривал Зик.

Мать вырвала у него торжественное обещание никогда «ни под каким видом не встревать, если другие ребята затеют кидаться комьями грязи», так что, если ему сейчас согласиться, это ей будет хороший урок за незаслуженную оплеуху. Его давно подмывало принять участие в глиняном бою, но всегда сдерживало опасение нарушить родительский запрет. А что, если взять и нарушить? Выдерут на худой конец, а может быть, отец посчитает такое наказание уже не подходящим для большого парня…

— Понимаешь, нас Тедди вызвал сразиться у Уилсонова ручья, — продолжал Зик, — и у него четверо бойцов. А нас только трое. Мы Тедди говорили, что ты откажешься. Он, правда, сказал, ты просто боишься с ним связываться…

— При чем тут Тедди, — с досадой сказал Рыбий Пуп. — Вовсе я не из-за него, сопляка, не хочу драться.

— Тогда давай, в чем же дело? — настаивал Зик.

Да, пора этого Тедди раз и навсегда поставить на место. Из всех ребят Черного пояса один он до сих пор издевался над его прозвищем. Другие его называли «Рыбий Пуп» без всякой насмешки, не вкладывая в это ни капли пренебрежения или ехидства — называли уважительно, даже любовно, честь по чести. Только Тедди его позорил на все лады: то Рыбий Пуп ему «сардина», то «скумбрия» или «угорь», то «кит», а раз вообще набрался нахальства и нанес ему такую обиду, что Рыбий Пуп даже не нашелся чем ответить, а его дружки пришли в полное восхищение. Тедди сказал: «Знаешь, за что тебя прозвали Рыбий Пуп? То-то, а вот я — знаю. Рыбы, они в воде то же самое, что в воздухе — ястребы, они стервятники, падаль жрут! Пуп у рыбы белый, вот Рыбий Пуп и воображает, будто он белый. Только он снизу беленький, где пуп у рыбы, где не видать. По этой причине Рыбий Пуп и зазнается так, и живет в большом доме, и ходит щеголем. Потому у нас Рыбий Пуп белый, что у него папаша — здоровенный кит и жрет людскую дохлятину».

И он стоял и слушал, а ребята кругом помирали со смеху. Рожу бы тогда расквасить этому Тедди, отвести душу, а он ничего лучшего не придумал, как пригрозить вполголоса:

— Дождешься, я тебе скоро прочищу мозги!

— Видите! — с торжеством завопил Тедди. — Он и отвечает, как белые! Шуток не понимает!

— Кончай лучше цепляться к моему прозвищу! — предостерегающе сказал Рыбий Пуп.

— Брось, Пуп, он просто дразнит тебя, — сказал Зик.

Что ж, пришел день расквитаться с этим остряком за его шуточки…

— Ладно, пошли! — решительно объявил он.

— УРА! ПОВОЮЕМ! — возликовал Зик.

Они дошли до лавки, принадлежащей Зикову отцу; на крылечке, во главе с Тедди и Тони, их поджидали ветераны глиняных сражений, черные воины, которым служили снарядами комья грязи. Противники встретились с достоинством; скрытая вражда понуждала их соблюдать осмотрительность в обращении друг с другом. После обмена ни к чему не обязывающими приветствиями Тедди спросил:

— Ты не против сразиться?

— Можно, — небрежно отозвался Рыбий Пуп.

— Считай, что договорились, — ухмыльнулся Тедди.

— Смотрите только, чтоб никаких камней в глине, — предупредил Тони, — никаких железяк, слышишь?

— Само собой.

— И без шуму, — вставил Сэм. — Чтобы никто не узнал, куда мы идем.

— Вот именно, — сказал Зик, беспокойно скосив глаза на отцовскую лавку.

— Мы тронемся первые, вы после нас, — установил порядок продвижения армий Сэм.

Посвистывая, напустив на себя самый невинный вид, Тони и его войско выступили в поход. Пройдя милю, они остановились, осмотрелись по сторонам. Никого не видно. Они пролезли через ограду из колючей проволоки, вошли в густой лес и по хлюпающей от влаги земле пошли дальше.

— Слушайте, — начал Зик. — Надо придумать план, их иначе не разобьешь. Давайте все насядем на Тедди, поскольку он у них главный. Если он даст деру, дунут и остальные, поняли?

— Я — за, — сказал Тони.

— Это подходяще, — согласился Сэм.

— А комья давайте лепить поздоровее, — предложил Рыбий Пуп.

Наметив план военных действий, они уже не тревожились за исход операции, считая, что с такой тактикой победа им обеспечена. Зик от избытка чувств затянул песенку:

Старый Бак

Был чудак:

Чтоб не тратить деньгу,

Он свистел в кулак…

Смех всколыхнул им животы, раздул ноздри, эхом отозвался в окрестных полях.

— Откуда взял песенку? — спросил у Зика Тони.

— Подслушал, как твой папа поет, — с озорством ответил Зик.

Адам и Ева

Играли в песок.

Адам сказал:

«Покажи свой мысок», —

залился, как заправский тиролец, Сэм.

Ева сказала:

«Где же твой стыд,

Видит носок,

А что говорит!..»

Рыбий Пуп обнял ствол дерева и взвыл, пустив из угла рта струйку слюны. Зик и Тони, хлопая себя по ляжкам, ржали во все горло.

— Ты где же раздобыл такое, негр? — спросил Зик.

— В Библии вычитал, — сказал Сэм.

— Сэм, — ласково позвал Рыбий Пуп.

— Чего?

— Тебя четвертовать мало.

Теперь мягким баритоном запел Тони:

Коль духом окрепнешь, к власам воспари

Ангельским, и со стоном

В молитве колени свои преклони,

Истово бей поклоны…

— Во дает!

— Конец света!

— На такой молитве и помереть не жалко, — сказал Зик.

Пересмеиваясь, они прошли полоску вспаханного поля и зашагали по луговой траве, увязая ногами в топкой почве. Высокое солнце то и дело скрывалось за быстрыми облаками, и тогда по сверкающей зелени скользили тени. Голубые и желтые бабочки порхали над кочками. За стеной деревьев попискивали птицы, где-то вдалеке замычала корова.

Рыбий Пуп стал горланить песенку, все подхватили:

Жил-был человек

По фамилии Золл,

В хлеву у него

Был привязан козел.

Однажды козел,

А он парень был ловкий,

Три красных рубахи

Сжевал с веревки…

Сказал мистер Золл:

«Ты умрешь, козел!»

И к шпале козла

Привязал он со зла.

«Ту-туу, ту-туу!» —

Загудел паровоз,

Но зря он козлу грозил.

Рубашки выплюнул умный козел

И поезд остановил…

Последние ноты замерли в гуще деревьев, воцарилась тишина.

— Люблю, когда поют в лад, — мечтательно заметил Сэм.

— Ага, и я, — отозвался Зик.

— Музыка — это вещь, братцы, — заявил Рыбий Пуп.

— Как черные поют, так больше никто не поет в мире, — похвалился Тони.

На солнце сверкнула желто-бурая полоска воды — они вышли к ручью.

— Вот вам и море-океан, — насмешливо протянул Тони.

— Не океан, не речка даже, но сгодится до времени, — сказал Рыбий Пуп.

По обе стороны ручья ровными простынями ярдов в десять шириной тянулась желто-бурая глина, гладкая, нетронутая.

— Красотища! — сказал, потирая руки, Сэм.

Мальчики кинулись вперед и, запустив поглубже пальцы в податливую гущу, стали пригоршнями черпать клейкую глину и лепить круглые колобки на пробу. Черные руки вмиг покрылись желто-бурой корой.

— Смертельная штука, — оценил Зик, взвешивая на правой ладони плотный тяжелый ком. — Внимание, взрываю атомную бомбу миссисипского производства. — Он отступил, размахнулся и с силой бросил свой снаряд в ствол дерева — шлеп! Грязь фонтаном разлетелась в пронизанном солнцем воздухе. — Молодец! — похвалил себя Зик.

— Водородная, сделано в Диксиленде! — Рыбий Пуп прицелился и запустил увесистым комом глины в соседнее дерево — чмок! Снаряд сплющился в лепешку, растекаясь неровными лучами, во все стороны плеснулись ошметки, заляпав желтым подножную траву. — Точно в яблочко! — оповестил он зрителей.

— Эй, сколько вас там на фунт сушеных! — выкрикнул Тони. Пущенный им комок глины взмыл в воздух, сделал крутой вираж к ручью и, опускаясь все ниже, скользнул над водой и зарылся в грязь на том берегу.

— Теперь я! — Сэм швырнул неряшливо слепленный ком в дерево, до которого было три шага. Плюх! Их обдало дождем брызг, черные лица расчертило желтыми подтеками.

— Это вам от русских угощение! — невнятно крикнул Сэм, отирая со рта глину.

— Ни фига себе! — возмутился Зик, вытирая глаза. — Эдак ты без всякой войны своих же перекалечишь.

— Пристрелка окончена, — объявил Рыбий Пуп. — Подождем неприятеля.

Друзья развалились на траве, заслоняя глаза от слепящего солнца. Прожужжал мимо шмель. Прыгнул и вновь пропал за листом кузнечик. Сэм выдернул из земли травинку и в раздумье принялся жевать.

— Зик, — тихо, просительно позвал он.

— М-м? — промычал Зик.

— Можно тебя спросить, только без смеха?

— Валяй, — прикрыв глаза, разрешил Зик.

— Если бы ты был белый, что ты сделал бы с неграми?

— Во, так я и знал! — возмутился Тони. — Мозги повредил человек на этом деле!