Скоморохи удивлённо уставились на приближавшегося к ним всадника.

– О-о! Мне кажется, я знаю этого сеньора, – изумлённо пробормотал старик Никифор и кинул взгляд на Елену. Та стояла вытянувшись в струну и не сводила светящихся от радости глаз с сеньора.

– Мамушка, кто это? – воскликнул подбежавший Теодорка, возившийся до того с Андрейкой у крайней повозки.

– Это… это… – у Елены от волнения перехватило дыхание, и в этот момент всадник уже соскочил со своего скакуна и, бросившись к ней, заключил её в свои объятия: – Елена, моя дорогая Елена!

Теодорка изумлённо смотрел снизу вверх на незнакомого высокого сеньора, так сильно обнимавшего его мамушку. А она, к удивлению Теодорки, нисколько и не сопротивлялась, а только смущённо улыбалась сеньору, гладила его по щеке и что-то шептала ему. Остальные скоморохи тоже застыли, словно соляные столбы и не сводили с них круглых от удивления глаз. Только старик Никифор стоял чуть в сторонке, сложив руки на груди, и довольно хмыкал.

Но вот сеньор чуть расслабил свои объятия и, окинув взглядом карих глаз стоявших вокруг скоморохов, остановил его на Теодорке и тепло улыбнулся ему. Счастливая Елена помахала рукой сыну и срывающимся от волнения голосом позвала его: – Теодорка, сыночка, иди к нам. Это батя твой.

– Б-батя?.. – неверными губами прошептал побледневший Теодорка во все глаза рассматривая богато одетого сеньора. И на деревянных ногах направился в их сторону.

– Вот тебе и фунт изюма! – ошалело взвизгнула от неожиданности карлица Авдотья и радостно захлопала в ладоши: – Ну, Елена! Ну, скрытница! А ведь знала же наверняка, что встретиться с ним сегодня, только молчала столько времени! То-то нас у ворот-то придержали, ждать заставили.

Силач Василий удивлённо покачивал головой и поглаживал по плечу прижавшихся к нему Андрейку, Стёпку и Николку. Мальчишки жадно наблюдали за происходящим и почему-то виновато улыбались, глядя на то, как Теодорка несмело подходил к Елене и богато одетому незнакомцу. Вот незнакомый сеньор схватил Теодорку за плечи, и, крепко прижав к себе, несколько раз расцеловал в щёки. Зардевшийся от смущения мальчишка, внезапно разрыдался и сам в свою очередь, крепко прижимаясь, обнял сеньора, всхлипывая и повторяя как заведённый: «Папка…папка мой нашёлся…». Незнакомый сеньор привлёк к себе ещё и Елену и тут слёзы навернулись уже на глазах у всех скоморохов.

Спустя короткое время Елена, пунцовая от радости, представила скоморохам сеньора Теодора и он, приветливо улыбаясь, обнял каждого. Затем сеньор Теодор сообщил, что специально для них снят хороший дом неподалёку от Колизея и что он сам проводит их туда. Дом и вправду оказался добротным, с водопроводом и небольшим бассейном. Во дворе дома стояла небольшая конюшня и другие хозяйственные постройки. Здесь уже стояли лари и корзины, набитые всяческой снедью и бутылями вина.

Уставшие с дороги скоморохи быстро умылись и стали накрывать на стол. Сеньор Теодор сидел на лавке, прижав к себе Теодорку-младшего и о чём-то живо беседовал с ним. Счастливый мальчишка с горящим взором отвечал ему на итальянском языке и крепко держался за большую, сильную руку. Не менее счастливая Елена порхала как девочка, собирая еду на стол и кидая на близких ей людей влюблённые взгляды. Старик Никифор, карлица Авдотья и Василий весело переглядываясь и переговариваясь, продолжали наполнять тарелки и подносы едой и выставлять их на широкий стол. Андрейка с братьями Николкой и Стёпкой тоже старались помогать им по мере своих сил, только взгляд у них был несколько расстроенный, а улыбка жалобной.


Спустя несколько часов сытые и разомлевшие скоморохи разбрелись по своим комнатам.Синьор Теодор укрыл цветастым покрывалом переволновавшегося и быстро заснувшего Теодорку. Затем посмотрел долгим взглядом на Елену, сидевшую рядом и не сводившую с него влюблённых глаз. Встал с лавки, взял её за руку и увёл в другую комнату в конце дома, где уже была застелена красивым покрывалом большая кровать с выкованным изголовьем. Сеньор Теодор закрыл за собой дверь на щеколду и привлёк к себе часто задышавшую Елену. Она обвила руками его шею и, прижавшись к нему всем телом, почувствовала, как крепкие мужские руки стали быстро расшнуровывать корсет её платья…


На следующий день синьор Теодор опять приехал в дом к скоморохам, но не один, а с ещё одним, живописно одетым, синьором. Помимо этого он привёз с собой разрешение на их выступления в Риме, но сказал, что должен забрать всех мальчишек.

– Мне Ратмир передал, чтобы я не затягивал с помещением мальчишек в обучение. Поэтому трое из них завтра едут со мной в коллегию, где учились я и Ратмир. А за Андреем со мной приехал посланник от самого Паоло Кальяри. Говорит, что мастер с большим нетерпением ждёт этого талантливого юношу.

Когда Теодорка объяснил взъерошенному Андрейке, что происходит, тот вначале испуганно и жалобно посмотрел на скоморохов, словно прося у них защиты. Но тут второй синьор подошёл к нему и, положил перед ним на стол большую папку. Открыв её, Андрейка увидел великолепные, атласные листы бумаги и пенал с угольным карандашом. Синьор взял карандаш и, набросав умелыми движениями на листке какие-то линии, протянул карандаш мальчишке. Андрейка тут же успокоился и, схватив карандаш, ловко подправил рисунок синьора и дополнил его. На лице синьора тут же отразились изумление и восхищение. Он ласково улыбнулся Андрейке и попросил Теодорку перевести мальчишке, что теперь он сможет учиться писать картины в самой лучшей мастерской во всей Италии у одного из самых лучших живописцев мира. Андрейка нерешительно переводил взгляд с синьора на скоморохов, словно не знал, на что решиться. Но после того, как ему сказали, что он сможет навещать скоморохов каждую неделю в свободное от живописи время, он всё-таки решился и, обнявшись на прощание с каждым из своих друзей, ушёл вместе с посланником известного живописца.


Елене пришлось объяснить своим товарищам-скоморохам, что, к сожалению, синьор Теодор уже был женат до их первой встречи. И что по итальянским законам он не может развестись. Поэтому Теодор-старшой будет приезжать сюда, в этот дом, и они вместе будут навещать Теодорку-меньшого и братьев Николку со Стёпкой в коллегии.

– А там видно будет, – вздохнула она и вновь улыбнулась счастливой улыбкой, вспоминая крепкие объятия мужчины.

Скоморохи, оставшись на следующий день вчетвером, сели за стол и стали думать, какие фокусы и представления они смогут выполнять таким своим количеством. Долго судили-рядили, да и подготовили несколько интересных, забавных представлений с тем, чтобы через недельку уже выйти на римские площади и начать выступать перед весёлой итальянской публикой.


Глава 11


Несмотря на мороз за окном, в большом, богато обставленном зале было тепло. Трещали сухие берёзовые поленья в большом камине, и танцующий огонь освещал всё вокруг неярким, дрожащим светом. Несколько горящих свечей, расставленных по углам в серебряных подсвечниках, слабо освещали самые дальние закоулки помещения, создавая там причудливые тени.

Перед камином стояли два мягких удобных кресла, в которых расслабленно сидели Антонио и Ратмир и, молча, наблюдали за хаотичным танцем сотни тысяч красных искорок вспыхивавших то тут, то там на охваченных голубовато-жёлтым пламенем черневших поленьях. Легкий треск сгорающих дров призывал к умиротворению и покою.

– Значит, завтра ты едешь на царскую охоту? – первым нарушил молчание Антонио, поднося к губам серебряный кубок с горячим сбитнем.

– Да, на царскую охоту на медведя, – дополнил Ратмир и отставил свой пустой кубок на стоявшую рядом маленькую тумбочку. – Царь Иоанн всем охотам предпочитает именно эту. У меня нет возможности отказаться, хотя я сделал бы это с превеликим удовольствием. Царица просто вынуждает меня ехать вместе со всей свитой.

– О, Мадонна! – воскликнул Антонио и повернул голову в сторону собеседника. – Ты же понимаешь, насколько для меня важна любая информация, которую ты привезёшь оттуда! Там будут все его самые доверенные люди. Любое слово, любая фраза, услышанная тобою от них может иметь очень важное значение для политики нашего государства.

– Да знаю я, Антонио, знаю… Считай, что только ради тебя и еду с ними. На это же уйдёт несколько дней! Несколько дней в холоде и пьяных гульбищах! – поморщился Ратмир.

– Скажи спасибо, что несколько дней, а не несколько месяцев, как это бывало при батюшке нынешнего царя… Я помню, брат, что для тебя тёплые края всегда были предпочтительнее морозным. Тем более было моё удивление, когда я узнал, что местом пребывания своей очередной миссии ты избрал Московию, – усмехнулся Антонио. – Но, поскольку тебе самому осталось всего несколько месяцев до конца своей миссии здесь, то уж проведи их с наибольшей пользой для себя и отечества. А я сейчас хочу тебя порадовать двумя приятными известиями.

– Точно приятными? – подозрительно посмотрел на него Ратмир. – А то в последнее время меня только озадачивали разными нежданными вестями.

– Ну, одно-то тебя точно порадует. А вот второе… – Антонио прищурился. – Это уж как ты сам для себя решишь…

– Не говори загадками, Антонио, – опять поморщился Ратмир. – Мне хорошо знаком этот твой тон и, как правило, он не сулит ничего приятного.

– Ещё раз повторяю, – это как ты сам для себя решишь. Оба сообщения пришли сегодня утром. Первое – твои скоморохи благополучно добрались до Рима, и наш брат Теодор благодарит тебя всем сердцем за то, что ты не только присмотрел за его сыном, но и успел вложить в его голову многие знания. На приёмном экзамене в нашу коллегию юноша показал прекрасные способности.

Ратмир довольно улыбнулся и кивнул:

– Я всегда говорил, что у этого мальчишки острый и пытливый ум и его место уже давно было в нашей коллегии. Уверен, что он ещё покажет себя в наилучших качествах, – скоморох вздохнул: – Я скучаю по ним и по тем временам, когда мы кочевали в повозках по бескрайним местам Московии.