– Ты слишком невинна и чиста, чтобы я или кто другой мог просто вот так воспользоваться твоим неведением, – окончательно приходя в себя, пояснил ей Ратмир и решительно заявил: – Скоро мы с тобой окажемся в Италии и там обвенчаемся.

– В Италии? – удивилась она и радостно захлопала в ладоши: – Ой, как славно! А я ведь никогда не была в других государствах. А там хорошо?

– Там очень хорошо, милая моя, – Ратмир опять опустился рядом с ней, но уже полностью контролируя себя.

– А где мы там будем жить? – радостно сверкая глазами, спросила она, схватив его за руку.

– У меня есть свой дом. Он большой и красивый. И вокруг него всегда цветут розы.

– А кто ещё там живёт?

– Никого, только мои помощники.

– У тебя есть помощники? – удивилась она.

– Всего несколько человек, – усмехнулся Ратмир. На душе у него было легко и радостно, потому что сейчас рядом с ним сидело самое трогательное и беззащитное существо на свете, ради которого он был готов на всё. И это прекрасное небесное создание было готово уехать с ним хоть на край света. Он вспомнил слова Антонио и, счастливо улыбнувшись, по-отечески нежно приобнял девушку за плечи и стал дальше рассказывать ей про Италию.


Глава 10


– И что?! Тебе же ясно было сказано – загнать этого дурачка Никитку в петлю! Почему он до сих пор не висит? – низкий, мужской голос прозвучал более чем недовольно.

В небольшой, тёмной комнате, склонившись над массивным, деревянным столом, чернели две тяжёлые мужские фигуры и тихо переговаривались между собой. Изредка они прерывали свой разговор, громко прихлёбывая из медных ковшей крепкую медовуху.

– Видит Бог, я сделал всё! – оправдываясь, растерянно ответил другой, более мягкий мужской голос. – Он уже и висел в петле, да только принесла нелёгкая охранника. Решил ему именно в этот момент притащить еды на ужин. Говорят, что услышал хрипы и поспешил открыть дверь, да и обрезал верёвку, на которой Никитка уже болтался.

– А ты-то куда смотрел, старый хрыч?

– Побойся Бога, Васенька! Я же не могу находиться там всё время. И так этот поганец Ратмир суёт свой нос во все дела. Вот и сегодня вечером он окончательно перебрался жить в монастырь и забрал к себе в комнаты Никитку с двумя стражниками. Охраняет его ровно Цербер.

– Скверно. Весьма скверно! – раздражённо отозвался первый, более молодой мужской голос. – Надо быстрее придумать, как завтра избавиться и от него, и от Никитки. Если дознаются до правды, то тогда все в острог пойдём или самих на кол посадят.

– Да не пугай так, Васенька! У меня и самого страх как поджилки начинают трястись, когда этот Ратмирка с вопросами подходит, – с жалобной интонацией в голосе произнёс второй. – А Никитка? Он же почти ни о чём не знает. Его дело было посадить этих девок на кол во имя борьбы с нечистым, что он и сделал мастерски….

– Чёртовы девки! Правды захотелось дурам! Ну и где они теперь?! Ни правды, ни жизни… Ни себе, ни нам… – вздохнул первый голос.

– Что делать-то будем, Васенька?

– Что-что? Первым делом завтра надо придумать, как этого Ратмирку пришибить насмерть. Главная опасность для нас – это он… Вот если бы в тот раз на поле Никитка с нашими ребятами добили бы его, то сейчас мы с тобой уже себе новые терема бы строили, да лошадей породистых табун пригнали бы с Арабии, как давеча надумали. А теперь хорониться приходится, как мышам в норках, пока сыск этот не закончится, – сильная досада прозвучала в голосе первого мужчины.

– Так кто же знал, что защитник у него какой-то объявится да с кнутом на всех набросится словно коршун какой-то! Так и не поняли наши – кто он таков. Был – и сгинул сразу. Пришлый какой-то. Я поспрашивал у знающих людей. В местных ватагах такого никто не знает, – торопливо пояснил второй, пододвигая к себе поближе медный ковш с медовухой.

– Узнавай дальше. Надо его выловить и проучить как следует…

– Слушай, Васенька! Я придумал, как с этим Ратмиркой разделаться! – радостно воскликнул второй голос.

– Да тише ты, дурень! Что орёшь как оглашенный! Моих сейчас всех перебудишь, – придушенно рявкнул на него первый мужской голос. – Выкладывай тихонько, чего надумал…

– Да-да, постараюсь потише, – понизив голос, согласился первый. – Короче, этот недоносок Ратмирка каждое утро ходит на наше озерцо гимнастическими упражнениями заниматься…

– Прямо каждое?

– Как по заказу, – уверенно произнёс второй.

– Откуда знаешь? Сам же сказал, что он вот только переехал в монастырь на проживание, – недоверчиво прервал его первый голос.

– Баба, у которой он до этого жил – боярыня Кольчугова – сама рассказывала. Да и мой человек сейчас у неё на подворье крутиться, – опять торопливо стал пояснять второй. – Так по утрам на озере никого и не бывает. Вот и пошлём туда спозоранку Демидку с Фролкой. Они у нас не только мужиков, но и медведей заламывали… Там они его дождутся и на раз под орех разделают.

– Да уж, заламывали… – саркастически отозвался первый голос. – Да только что-то в прошлый раз от кнута побежали как оглашенные… А-а, что теперь вспоминать… Так-то неплохая задумка… Завтра же утром и покончим с ним. И с Никиткой, давай, тоже не тяни. Что он там любит пожрать-то?

– Да я видел, как он от саек с изюмом аж слюной весь исходит.

– На-ка вот тебе вот эту коробчонку. На поварне когда будешь, возьми ему две сайки и аккуратненько так сбоку надломи и сыпани туда чуток этого порошочка. Вкуса он не почувствует, а вот Богу душу к вечеру отдаст. Помучается, правда, немножко. Но это перед попаданием в райские кущи как раз и зачтётся.

– Бога ты не боишься, Васенька, – засомневался второй голос.

– Боюсь. Но охота пуще неволи. Как вспомню, что меня в Арабии табун таких скакунов дожидается, так всё остальное пустяком кажется.

– Так сам бы всё это и делал. А то меня одного на такие страшные дела подбиваешь, – с какой-то обидой произнёс второй голос.

– Ты же там свой человек. Вот на тебя никто и не подумает. Так что давай, братец, бери вот этот кулёчек и иди. По дороге не забудь к Демидке с Фролом заглянуть. Скажи им, чтобы утром на озере, когда Ратмирку этого пришибут, то пусть не забудут ему камень на шею привязать да в озеро кинуть. Пусть все думают, что сгинул он незнамо куда…

Спустя короткое время одна из мужских фигур поднялась из-за стола и, освещая себе дорогу сальной свечкой, направилась к выходу.


– Чего тебе не спится, Никитка? – негромко спросил Ратмир, услышав в очередной раз, как ворочается на соседней лавке певчий.

– Да всё жду, барин, когда со мной опять нечистый заговорит. Сам не хочу его слушать, а сам жду, – расстроено пояснил тот, подсознательно прислушиваясь к ночной тишине да пению сверчков. Последние старались изо всех сил, наполняя таинственную ночную тишину умиротворяющими звуками своих бесхитростных трелей. И только где-то вдалеке подлаивали беспокойные собаки, охраняя хозяйские подворья.

– Не бойся, Никитка. Здесь он с тобой точно не заговорит, – усмехнулся Ратмир.

– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил тот.

– Догадываюсь. Вот вспомни и ответь мне, Никитка. Нечистый с тобой везде разговаривал или только в каких-то одних местах.

– Ну-у… он обычно говорил со мной в моей опочивальне…и вчера вот вечером заговорил в подвале у матушки Евникии…

– А в подвале у матушки Евникии ты его голос в каком месте слышал?

– Как – в каком?

– Ну, из угла он доносился, а может – с потолка?

– Не-а…от двери…от самого низа…

– Так я и думал, – задумчиво произнёс скоморох и добавил: – Спи, Никитка, не бойся. Не будет сегодня нечистый с тобой разговаривать. А если вдруг всё-таки заговорит, то я сам ему отвечу.

– Ты ответишь?! И не побоишься? – возбуждённо спросил певчий, приподнявшись на лавке и всматриваясь в смутные очертания Ратмира, лежавшего на соседней лавке.

– Нет, не побоюсь. Да и не забывай, что там, в соседней комнате ещё два стражника сидят – нас охраняют.

– Хорошо, Ратмир, я тебе верю. Посплю, пожалуй, а то что-то в голове совсем смутно становится.

– Поспи, Никитка, поспи. А завтра к тебе домой сходим. Хочу на твою опочивальню посмотреть, – задумчиво произнёс Ратмир, глядя перед собой в темноту. Оттуда ему застенчиво улыбалась восхитительная в своей робости и невинности Олюшка. Ратмир с трудом сдержал стон – его губы ещё помнили вкус и прикосновение её девичьих уст.


Ратмир проснулся под утро от того, что услышал, как во входную дверь их терема кто-то сильно забарабанил. Прикорнувшие, было стражники, тут же встрепенулись и, подскочив к двери, в оба горла гаркнули: – Кто там?! Чё надо?

Ратмир приподнялся на локте и прислушался.

– Матушка игуменья захворала, нужно Ратмиру быстрее к ней придти, – прозвучал встревоженный женский голос.

Ратмир вскочил с лавки и, подойдя к Никитке, разбудил его:

– Вставай, пойдёшь со мной.

– А-а?.. Что? Куда идти? – невпопад проговорил заспанный певчий.

Они вышли из терема и под охраной стражников направились вместе с монахиней в терем игуменьи.

Войдя в опочивальню, Ратмир увидел метавшуюся в беспамятстве на постели игуменью. Он склонился над ней, подержал за запястье, подняв веки, посмотрел зрачки и махнул рукой монахине: – Сходи в мой терем и принеси оттуда сундучок. Стоит под лавкой, белого дерева. Поторопись…

Та стремглав кинулась вниз по ступенькам.

– Что тут, Ратмир? – на пороге комнаты возник запыхавшийся схимонах Павел.

– Матушка Евникия приболела, – озабоченно посмотрел на него скоморох.

– Никак отравили?! – ужаснулся тот.

– Не похоже, – покачал головой Ратмир.

– Слава Богу! – торопливо закрестился схимонах Павел. – А что тогда с матушкой? Можно ли ей помочь? Или скорее за лекарем послать?

– Хорошая мысль, – согласился скоморох. – И вправду, отче, пошли за лекарем.

– Сейчас, сейчас, сын мой. А то ведь у тебя и своих дел полно, – согласился схимонах Павел и исчез за дверью.