Доехав до знакомого места, скоморох спешился, Местечко это было присмотрено им ещё в прошлом году. Высокий кустарник образовал своего рода тенистый грот, где можно было совершенно спокойно посидеть одному или с кем-то. Сам кустарник находился на возвышенности, с которой открывался прекрасный вид на окрестности. Хорошо были видны на полях выстроившиеся в ряд жнецы, собиравшие чахлые стебли ржи и пшеницы в небольшие снопы. Бегали с палками наперевес пастушки, загоняя на вновь зазеленевшие после дождей пастбища домашний скот. Бродили по берегу обмелевшей реки маленькие мальчишки и девчонки и вылавливали корзинками подросших мальков. То тут, то там виднелись мужики, ставившие силки на зайцев и ловившие на продажу певчих птиц…

Ратмир прошёл к пожелтевшему тенистому кустарнику, кинул на землю потёртый коврик и поставил рядом корзинку с едой. В ожидании встречи с Антонио он обошёл местечко по кругу, внимательно оглядев всё по сторонам. Затем опустился на коврик и лёг на спину, подложив руки под голову. На губах его заиграла улыбка: «Ангел мой, Олюшка! Как же я уже соскучился по тебе, ягодка моя…» – Ратмир прикрыл глаза и предался сладостным мечтаниям…

– …просто подходи и забирай всё, что плохо лежит! – неожиданно в его сознание ворвался знакомый голос, говоривший на итальянском языке, и он ощутил чувствительный тычок в ногу. – Что с тобой, брат?

Ратмир открыл глаза и махом сел. Перед ним стоял смеющийся Антонио в плаще с капюшоном на голове.

– Я тебе уже кричать собрался. Потому как ты на все мои приветствия и призывы никак не реагировал. Ты перегрелся на солнце и получил солнечный удар? Где твоя хваленая осторожность?

Антонио прошёл вглубь кустарника и, присев на коврик, потянулся к корзинке со снедью: – Ну, что у нас тут на этот раз? Ого, неплохо-неплохо. Давай, брат, по-быстрому рассказывай, из-за чего так неожиданно вызвал меня сегодня. А то у меня там важная встреча с английским послом Дженкинсом через два часа. Мы же, если мне не изменяет память, должны были с тобой встретиться здесь только спустя три дня. Если по Либерии что-то, то у меня всё идёт по плану. Подкоп начали рыть и прорыли уже довольно прилично…

– Нет, я по другой причине, – несколько смутился Ратмир, доставая из корзинки два деревянных кубка и глиняный кувшин с квасом. С усилием вынув деревянную пробку из кувшина, скоморох аккуратно налил тёмный напиток в кубки и с чуть заискивающей улыбкой посмотрел на своего собеседника: – Я ведь всегда мог тебе доверять, Антонио…

Антонио, подносивший к губам кубок с пенистым квасом, замер и изумлённо посмотрел на Ратмира:

– Та-ак… уже интересно. Слушаю тебя внимательно, брат. И да – разумеется, ты мне всегда можешь доверять.

– Очень нужно помочь одному человеку, – Ратмир собрался с духом и добавил: – Молодой девушке.

– Помочь в чём? – вкрадчиво спросил Антонио. – Понятно, что ты не стал бы обращаться ко мне из-за какой-нибудь ерунды.

– Её насильно хотят выдать замуж.

– И?

– Что – «и»? – с лёгким раздражением переспросил Ратмир. – Я же говорю, что её насильно хотят выдать замуж.

– Я хочу понять – причём здесь ты? Её же не за тебя собираются насильно выдать замуж? Или я чего-то не знаю? – в таком же тоне ответил Антонио, не спуская пытливого взгляда с собеседника.

– Ей всего шестнадцать лет!

– Ей шестнадцать лет, её насильно хотят выдать замуж и..? – невозмутимо произнёс Антонио, вновь поднося кубок с квасом к губам.

– Да что ты заладил своё: « и да и»?! – Ратмир вскочил на ноги. – Разве уже недостаточно сказанного?!

– Ого, – изумлённо поднял брови опять замерший с кубком в руках Антонио. – Таким я тебя видел…э-э-э… лет этак семнадцать назад. Ты можешь толком сказать, что тебе нужно от меня? Потому как в наше время в шестнадцать лет выходят замуж большинство девиц. Насильно или добровольно – без разницы. Только неудачницы выходят позже или не выходят совсем. Почему ты хочешь помочь именно этой девице? Кто она?

– Почему тебе недостаточно моего слова?.. Ты же сказал, что я могу доверять тебе.

– Конечно, можешь. Но только не нужно делать из меня идиота, брат. Ты требуешь от меня доверия, а сам при этом ничего не хочешь говорить о человеке, которому я почему-то должен помочь. И ещё непонятно в чём… – нахмурился Антонио, провожая цепким взглядом двух крестьян, проходивших поодаль с силками в руках.

– Ты прав, брат. Хорошо, слушай, – вздохнул Ратмир. – Девушка, за которую я прошу, очень дорога мне.

– Вот с этого и начинал бы, – понимающе кивнул Антонио. – А то наводишь тень на плетень, как здесь говорят. Слушаю тебя дальше.

– Она очень напоминает мне одну известную нам девочку, с которой мы учились в коллегиуме.

– Виолу?.. Понятно, – покачал головой Антонио. – Шестнадцать лет… Не надумал ли ты сам жениться на ней?

– Один раз я сделал ошибку и упустил своё счастье, – глухо проговорил Ратмир, поднося кубок с квасом к губам. Он сделал большой глоток: – Я не хочу ошибиться вновь. Пресвятая Дева Мария даёт мне второй шанс, и я должен им воспользоваться.

– Сколько времени вы уже знакомы?

– Три дня.

– С-сколько?! – чуть не поперхнулся квасом Антонио.

– Да, всего три дня. Но мне кажется, что я знаю её целую вечность, – Ратмир поднял на Антонио взволнованный взгляд: – Она такая… такая…. Это моя судьба, Антонио, и ради неё я готов на всё.

– Вот так новости! Да уж, многообещающе, – более чем заинтересовано отозвался тот. – И чем же я должен ей помочь?

– Нужно сделать документы и немедленно переправить её в Италию. Я подъеду туда через пару месяцев и смогу быть рядом с ней, – уверенно заявил Ратмир.

– А девушка уже дала согласие на побег из родительского дома? Ты ведь именно это предлагаешь ей? – уточнил Антонио. – Она-то готова на всё ради тебя?

Ратмир нахмурился и, прищурив глаза, посмотрел на Антонио: – Думаю, что она согласится.

– М-м-м… даже и не знаю, что тебе сказать, Ратмир, – почесал свой подбородок указательным пальцем Антонио и внезапно оживился: – Давай сделаем так: ты с ней вначале обо всём договорись, убедись, что она, действительно, готова ехать за тобой хоть на край света. А потом мы с тобой ещё раз встретимся и решим, что можно сделать. Сам понимаешь, я тоже не могу просто так рисковать своим местом, если вдруг случится какой-нибудь политический скандал из-за побега этой девицы.

– Она – не девица. Она – ангел во плоти…

– Я понял, – кивнул Антонио. – Очень хочется взглянуть на этого ангела, который смог зажечь пожар любви в твоём таком неприступном сердце. Познакомь меня с ней, но не сразу. Покажи как-нибудь так, со стороны.

– Обязательно покажу, – кивнул Ратмир и вдруг счастливо улыбнулся: – Она – как ребёнок. Юная, чистая, ничем не испорченная. Красива как принцесса из баллады. Я рядом с ней чувствую себя мальчишкой, самым счастливым мальчишкой на свете. Мне хочется подхватить её на руки, утащить куда-нибудь в замок и наслаждаться в одиночку таким сокровищем…

– Ясно, – улыбнулся в ответ Антонио. – И ты хочешь увезти её в Италию?

– Только туда. Там мой дом и могила моей матери. Я познакомлю её с Учителем, и мы будем счастливы до конца своих дней.

– Прекрасные, прекрасные мечты! Молись Пресвятой Деве Марии, чтобы они сбылись. Да-а, брат, поразил ты меня своей новостью, можно сказать, в самой сердце. Не возражаешь, если я поделюсь ею с нашей Агнешкой?

– Ты же всё равно не удержишься, расскажешь, – улыбнулся Ратмир.

– Спасибо за разрешение, – улыбнулся в свою очередь Антонио. – И мне уже пора, брат. Английские послы весьма щепетильны в вопросах времени.

Через несколько минут он ускакал в сторону Москвы на своём породистом скакуне. Ратмир посидел ещё немного на коврике, но, глянув на садившееся за горизонт солнце, стал собираться, и через короткое время направился в сторону подворья боярыни Кольчуговой.


Глава 7


Уже начало смеркаться, когда Ратмир въехал на лошади на знакомое ему подворье. Жизнь текла здесь своим чередом. Ратмир кинул взгляд на повозку Мирославы и словно вспомнил о чём-то. Он слегка нахмурился и не торопясь спешился с лошадки.

– Всё нормально, барин? – неожиданно спросил помощник конюха Фёдор, забирая у него из рук поводья.

– Ты о чём? – недоумённо посмотрел на него Ратмир.

– Там боярыня весь день слезами умывается, – тихо ответил Фёдор, поглаживая лошадь по мускулистой шее. – Как соседка ейная Наталья Кирилловна шагнула за порог, так боярыня и начала плакать.

– Вот как. Спасибо, что предупредил – терпеть не могу женские плачи, – вздохнул Ратмир и нехотя стал подниматься по деревянным ступенькам. Фёдор проводил его долгим взглядом.


– А, Ратмирушка! Ты, верно, голоден. Сейчас прикажу девчонке стол накрыть в трапезной, – засуетилась Мирослава при его появлении в опочивальне. Ратмир заметил, что она торопливо промокнула покрасневшие глаза краем цветного, бархатного платка, завязанного под затылком, и быстро выскользнула за дверь.

Скоморох как-то странно поморщился и, заложив руки за спину, подошёл к окну и о чём-то призадумался.

– Всё, Ратмирушка, ужин на столе. Пойдём, милый, – стараясь улыбаться, весело проговорила Мирослава, забежав обратно в опочивальню.

«Плохая из тебя притворщица, Мирослава», – подумал Ратмир, глядя на её припухшие от слёз глаза, а вслух спросил: – Ты опять сегодня куда-то ездила? Я смотрю – повозка вся в дорожной пыли.

– Да вновь пришлось к тому же душеприказчику Григорию Степановичу заехать, что-то он там, в бумагах вновь попутал, – не глядя на Ратмира, хлопотала над подносами с едой Мирослава.

– И всё, больше нигде не была? – искоса следя за ней, как-бы, между прочим, поинтересовался скоморох.

– А где же мне ещё было быть, милый? – чуть дрогнувшим голосом ответила женщина. – Ах, нет, была. К свояченице Домне Васильевне заезжала – за рецептом пирога с черёмухой. Превкуснейщий такой пирог – пальчики оближешь! Вот Пелагеюшка завтра испечёт, и тебе очень понравится.