– Не знаю я, как его звали. Помнишь, матушка Евникия, в тот день, что я с тобой ходил в первый раз на службу, один из певчих упал и стал биться в падучей?

– Так это и был наш Никитка. У него это уже не в первый раз было. С детства она его мучает. И он с каждым разом всё дурнее и дурнее становится. Один раз так одурел, что думали уже его в Спасо-Евфимьевский монастырь, что в Суздале, отправить. Так отец Павел вон отстоял Никитку, сам лечил его молитвами да травами разными. Сказал, что равных ему нет в округе по пению на клиросе. И что же он?

– Одним из мужиков, что сегодня утром напали на меня, и был ваш Никитка, – мрачно ответил Ратмир.

– Тебе показалось это! – с жаром воскликнул отец Павел. – Не мог он на человека напасть. Ты путаешь его, Ратмир, с кем-то другим. Никитка – тихий, послушный. Он и мухи не обидит.

– Может, и правда, путаешь? – нерешительно произнесла игуменья и вопросительно посмотрела на скомороха.

– Вот теперь я уже точно вспомнил его и уверен в своих словах, – решительно произнёс скоморох. – И почему его сейчас нет среди этих людей? Найдите, и тогда он нам сам ответит – был он сегодня утром среди нападавших или нет. И ещё по одной примете могу я распознать – этот человек или нет.

– Какая такая примета? – с неподдельным интересом спросил схимонах Павел.

– Сам когда увижу – тогда и расскажу, – твёрдо ответил Ратмир и стал спускаться к переминавшимся с ноги на ногу мужикам-трудникам. – И да, отец Павел, помнится мне, что на клиросе у вас в тот день было двое певчих. Что же про второго ничего не упоминаете?

– Это про Савку, что ли? Так его сама матушка игуменья по совету митрополита Филиппа отправила вчера на послушание в Андроников монастырь, – воскликнул схимонах Павел.

– За что? – поинтересовался Ратмир.

Игуменья бросила на отца Павла укоряющий взгляд и вздохнула:

– После тебе расскажу, Ратмир. Ты, давай, пока этих тоже огляди, да отпустим их. Нечего им без дела здесь топтаться.

Ратмир вновь внимательно оглядел недовольных мужиков-трудников и, глянув на игуменью, отрицательно покачал головой.

– Идите все по своим делам, – махнула она им рукой, и площадь перед её обителью мигом опустела.

– Так что – опять отправлять стражников за Никиткой? – нахмурившись, обратился к игуменье схимонах Павел.

– Куда же деваться? Отправляй, раз не смогли сразу его найти, – вздохнула опять игуменья.

– Я тоже поеду с ними за этим певчим, – неожиданно заявил Ратмир.

– Ты?! – поразились игуменья со схимонахом Павлом. – Так они и без тебя справятся, Ратмир. Ты лучше иди пока в свой терем да передохни чуток, – озабоченно добавила игуменья.

– Некогда отдыхать. У меня ещё и другие дела есть. В Москву ехать нужно, – отрицательно покачал головой Ратмир.

– Хорошо, как скажешь. Тогда сам ими и командуй. А куда ехать – Прохор тебе покажет, – согласно махнула рукой игуменья. – Коли разыщете его, так меня непременно сразу и зовите. Точно хочу знать – был он там или не был.

– И меня сразу зови, Ратмир, если что, – повернулся к скомороху схимонах Павел.

Через короткое время Ратмир вместе со стражниками под предводительством уже знакомого ему Прохора прискакали к небольшому, запущенному подворью, огороженному деревянным частоколом, где проживал с родителями певчий Никитка. На резкий стук в ворота никто не откликнулся. Только сторожевой пёс стал бешено лаять и рваться с гремящей, железной цепи.

– Вот и в прошлый раз никто нам не открыл, – пожал плечами Прохор, увидев вопросительный взгляд скомороха.

– Так вы и во двор даже не заходили?! – поразился тот.

– Ну, не заходили… Так там же псина вон какая! Да и дома, видать, никого нет, раз ворота не открывают, – смущённо стал пояснять стражник.

– Ну, что же, тогда берусь сам командовать вами, – разозлился Ратмир. – Быстро один всадник встаёт боком к забору. Ещё двое спешиваетесь и по очереди встаёте первому на плечи и перебираетесь через забор. Только вначале киньте за забор дрын. Один из вас этим дрыном псину в сарай загонит, второй пока нам ворота отопрёт.

– Смело! А не хочешь ли ты сам, Ратмир, полезть и эту псину в сарай загнать?– недовольно пробурчал один из стражников.

Ратмир вопросительно посмотрел на Прохора. Тот покраснел лицом и рявкнул на своего стражника: – А ну марш исполнять что сказано! Разговорчивые больно стали. Кому не нравится – идите вон милостыню у монастыря просить. У меня полно желающих служить здесь при монастыре стражниками.

Стражники замолчали и ринулись исполнять приказание. Через несколько минут скулящая от побоев собака была заперта в сарай, и второй стражник торопливо отодвигал железный засов на неожиданно крепких деревянных воротах.

Остальные стражники по команде Ратмира разбежались по различным постройкам в поисках певчего. Сам Ратмир, чуть прихрамывая, попытался осторожно зайти в дом, но прогнившие ступеньки предательски скрипели при каждом его шаге. Следом за ним шёл Прохор и тихо чертыхался, тоже стараясь не скрипеть при ходьбе.

– Стойте! Не заходите дальше! А то я убью их обоих! – неожиданно раздался отчаянный мужской крик, как только Ратмир попытался приоткрыть потемневшую от времени дверь в горницу. Ратмир замер на месте и крикнул в ответ:

– Это ты, Никитка?

– Сам знаешь, что я. Зачем спрашиваешь? – зло отозвался тот же мужской голос.

– Помогите Христа ради, – донёсся до Ратмира и Прохора жалобный старушечий голос.

– А ну, цыц у меня! – воскликнул тот же мужской голос, и раздались глухие звуки ударов и чьи-то жалобные стоны и крики.

– Иди тихонько обратно и подойди к окну, – зашептал Ратмир Прохору. – Постарайся отвлечь его разговорами.

– Так скрипят же проклятые!

– Иди уже как получится, но только отвлеки его хоть на пару минут…

– Эй, что вы там шепчетесь?! – зло крикнул тот же голос. – Мне всё слышно. Как только кто-то зайдёт сюда, так я им обоим бошки-то и поотрубаю.

Ратмир кивнул головой Прохору и, указав ему глазами на выход, громко прокричал: – А кому ты там, Никитка, бошки-то собрался поотрубать? Курям что ли?

– Каким курям?! – неожиданно сардонически расхохотался мужской голос. – Это родители мои тут: папенька и маменька мои ненаглядные.

– Что же они тебе такого плохого сделали, что ты им такую страшную погибель уготовил? – опять громко прокричал Ратмир, стараясь перекричать скрип ступенек под ногами спускавшегося во двор Прохора.

– А что так орать-то? Чай, не глухие здесь живут, – неожиданно возмутился мужской голос. – А погибель им такую не я уготовил. Они сами себе её выбрали, когда в душу свою дьявола впустили.

Послышался жалобный женский плач, и другой мужской старческий голос стал увещевать разбуянившегося сына.

– Я кому сказал молчать! – заорал первый мужской голос, и вновь послышались глухие удары и жалобные женские крики.

«Да где же ты, Прохор?» – мысленно взмолился Ратмир, не в силах больше слышать эти вопли.

Словно услышав его, неожиданно из горницы послышался густой бас Прохора:

– Эй, Никитка, глянь, что я тебе принёс, – что-то забренчало в горнице.

– Ой, монисто?! Золотое? А мне-то оно зачем? Я же не….

В этот момент Ратмир рывком распахнул дверь и ворвался в комнату. Доли секунды ему хватило, чтобы оценить обстановку, и со странным гортанным криком он, подпрыгнув в воздухе, сделал поворот всем телом и резким ударом ноги вышиб топор из руки оторопевшего певчего Никитки. Опустившись на пол, Ратмир повторно издал похожий крик и просто в следующем развороте уже другой ногой нанёс стопой короткий удар по голове певчего, после чего тот как подкошенный рухнул на пол. Наступила звенящая тишина, и из окна прозвучал озадаченный бас Прохора:

– Да, брат, во ты даёшь! Всякое я видел в жизни. Но, чтобы так ногами управлять – в первый раз узреть сподобился.

– Всё, вяжите его и в монастырь, – обратился Ратмир к забежавшим в этот момент в комнату стражникам. – Хотя подождите… – Он подошёл к лежавшему в беспамятстве певчему и, задрав ему рубаху, покачал головой: – Так я и думал.

Поперёк бледной, рыхлой спины певчего ярко багровела борозда от кнута…


Глава 6


– Кто бы мог подумать?! – всплеснула руками игуменья, растерянно глядя на забившегося в угол маленькой пустой кладовой испуганного бородатого певчего Никитку. Слабый дневной свет едва пробивался сквозь овальное зарешечённое окошечко под самым потолком. – Жил себе здесь как у Христа за пазухой. Обут-одет, накормлен… Чего ещё желать-то было?

Ратмир и схимонах Павел стояли рядом с ней и не спускали с пленника глаз.

– Никитка, а, Никитка? Ты зачем на Ратмира напал? – игуменья сделала шаг вперёд, но схимонах Павел придержал её за рукав и отрицательно покачал головой:

– Не стоит к нему приближаться, матушка. Видишь ведь – не в себе он. Похоже, что опять у него ум за разум начал заходить.

– У него – возможно, – вдумчиво глядя на скрючившегося в углу кладовой певчего, произнёс Ратмир. – А вот у остальных, я думаю, разум был на месте и они понимали, что творят. Пусть назовёт тех, кто был с ним, когда они на меня напали.

– Эй, Никитка, хочешь сладкую сайку с изюмом? – окликнула певчего игуменья Евникия.

– Очень хочу, матушка, – оживился тот, но опасливо глядя полубезумными глазами на Ратмира и схимонаха Павла, умоляюще добавил: – Не секите меня розгами, братцы! Нечистый опять приходил и смущал меня видениями своими…

– И что за видения он тебе представлял? – неожиданно спросил Ратмир.

– А он хитрый… то в образе матушки моей ко мне в опочивальню заглядывает, то в образе батюшки на сеновале вилами машет, – опустив глаза, громко пробормотал певчий.

– Видишь, Ратмир, не в себе он. Вот и в те разы также, после падучей о нечистых заговаривался. Ещё грозился руки на себя наложить, – вздохнул схимонах Павел. – И что интересно, в такие вот моменты силища у него появляется прямо-таки зверская. Сам видел, как он деревья в руку толщиной из земли вырывал…