– Ох, прости, Ратмир! – смущённо воскликнула она. – Всё не о том думаю.

Старик Никифор опять насмешливо хмыкнул. В этот раз на него быстрый взгляд кинул Ратмир, и в его глазах промелькнула досада:

– Мирослава, это очень важно. Мне, действительно, понадобится твоя помощь.

– Так говори прямо – чем помочь-то, – улыбнулась женщина. – Только давай я всё-таки распоряжусь по поводу ужина. За едой и разговор пойдёт веселее. Так ведь, Никифор?

– Мудрая ты женщина, боярыня. Хороший ужин – он, конечно, большое подспорье в любых делах, – кивнул ей старик Никифор.

Мирослава легко поднялась со скамьи и направилась к выходу. Когда дверь за ней закрылась, лицо Никифора стало серьёзным:

– Ты же понимаешь, Ратмир, что с дьяком Лаврентием шутки плохи?

– Я и не собираюсь с ним шутить, Никифор. Не тот случай. На кону не только моя судьба, но и ваша.

– Вот даже как, – задумчиво перевёл взгляд куда-то вдаль, за окно, старик Никифор и вздохнул: – Тогда тебе, действительно, сейчас нужна любая помощь. Эта боярыня, судя по всему, уже успела влюбиться в тебя как кошка. И готова помочь в чём угодно.

– Насчёт «в чём угодно» пока не знаю. А вот её знания по монастырю мне сейчас особенно понадобятся.

– Хорошо быть молодым, красивым и умным, – с усмешкой вздохнул старик Никифор. – Многие дела решаются споро, когда у тебя есть эти качества. Наслаждайся ими, Ратмир, пока они у тебя есть.

– А я и наслаждаюсь, Никифор, – улыбнулся своей неотразимой улыбкой Ратмир. – И каждый день благодарю Пресвятую деву Марию за то, что она одарила меня ими.

Старик Никифор внимательно посмотрел на него, и хотел было что-то сказать, но в этот момент дверь в комнату распахнулась и появилась Мирослава в сопровождении своих холопок. Последние шли, изнемогая под тяжестью больших серебряных подносов, заставленных серебряными же блюдами со всякой снедью. От подносов шли одуряющие вкусные ароматы, и мужчины оживились при виде такого съестного изобилия.

Холопки стали быстро расставлять блюда на широком, покрытом льняной скатертью столе, кидая исподтишка быстрые, любопытные взгляды на замолчавших мужчин. Неожиданно Мирослава негромко хлопнула в ладони, и холопки моментально устремились в сторону входной двери. Прикрыв за ними дверь, женщина подошла к столу и сделала приглашающий жест:

– Прошу к столу, дорогие гости. Попотчую вас, чем Бог послал.

– Благодарствуй, хозяюшка, – улыбнулся старик Никифор и тут же направился к столу. Увидев, как морщась от боли, с трудом поднимается с постели Ратмир, он кинулся было к нему на помощь, но требовательный возглас Мирославы остановил его:

– Не нужно, Никифор. Пусть сам идёт. Так он быстрее на ноги встанет.

Она достала из-за деревянного, резного шкафа до блеска ошкуренный, с набитыми серебряными украшениями посох и подошла к Ратмиру: – Держи, милый. От отца привезли мне его сегодня утром специально для тебя. Пусть послужит тебе опорой, пока нога твоя до конца не заживёт.

От внимательного взгляда старика Никифора не укрылась проскользнувшая по лицу Ратмира то ли растерянность, то ли досада.

– Ну, что же, други! – воскликнул он и поднял запотевший серебряный кубок со сбитнем. – За нашу такую нежданную встречу хотел бы я пригубить этот кубок.

– Да, Никифор, – согласно кивнул Мирослава. – Вот уж воистину, правда! И представить себе не могла пару дней назад, что встречу Ратмира и всю вашу…. – замялась она в поисках подходящего слова

– Шайку-лейку, – смеясь, подсказал ей Никифор.

– Да ну что ты, Никифор! – возмущённо воскликнула она и добавила: – Я хотела сказать – всю вашу ватагу.

– О, ещё лучше! – усмехнулся Ратмир и потянулся за расстегаем с зайчатиной.

Никифор тоже громко рассмеялся и положил себе на блюдо обжаренную утиную ножку.

– Да ну вас! – совсем смешалась Мирослава и махнула рукой: – Ешьте уж давайте. А ты, Ратмир, говори, чем я могу тебе помочь.

Тот отпил из серебряного кубка сбитня и внимательно посмотрел на неё:

– Расскажи мне, Мирослава, как устроен монастырь. Кто – главный, кто следом за главным. Какие ещё есть чины при монастыре, особенно при Девичьем?

– Ты про бабий монастырь спрашиваешь? Так он особо от мужского не отличается, – уточняюще спросила, улыбаясь, Мирослава, подкладывая себе на блюдо запечённую тыкву с мёдом.

– Нет, я спрашиваю вообще про уклад православного монастыря, – Ратмир схватил со стола плошку с дымящимися пельменями из лосятины с грибами и высыпал часть на своё блюдо.

Мирослава непонимающе чуть нахмурила брови: – Разве тебе неизвестен уклад наших монастырей?

Старик Никифор опустил глаза к своей тарелке.

Ратмир внимательно посмотрел на женщину: – Так случилось, что детство своё не по своей воле я провёл не в Московии, а в другом государстве. Потому и знания мои о многих сторонах жизни здесь не полны. Вот мне и нужна твоя помощь, чтобы я смог правильно во всём сейчас разобраться.

– Я, конечно, Ратмирушка, расскажу тебе всё что знаю, – с лёгким сомнением в голосе произнесла женщина и добавила: – Если в чём-то ошибусь, то отец Павел и игуменья смогут потом поправить меня… А в каком государстве ты жил, Ратмирушка?

– В итальянском, – не раздумывая, ответил он и тут же задал свой первый вопрос: – Начни с главного человека в монастыре и как к нему правильно обращаться.

– Ну, если что, я смогу где-то подсказать, – неожиданно произнёс Никифор. – Батюшка мой в нежном возрасте на клиросе пел.

– Прекрасно! – воскликнула Мирослава и, сложив руки на столе, с любовью глядя на Ратмира, начала: – Самый главный над всеми православными монастырями является митрополит. Сейчас в Московии это митрополит Филипп. Но каждым монастырём ведает и управляет его наместник или наместница – игумен или игуменья. Здесь, в Девичьем монастыре всем ведает игуменья Евникия. Только она несколько дне назад отбыла на богомолье и когда будет – неизвестно…

– Уже известно. Вот-вот должна подъехать, – нетерпеливо перебил её Ратмир. – Продолжай, Мирослава.

– Хорошо, – внимательно посмотрела на него женщина. – Монашество – это особая жизнь каждого избравшего сей путь. Каждый живущий здесь имеет свое послушание, исполняет свои обязанности. Всем богослужением и выполнением уставных монастырских требований ведает помощник наместника – благочинный. Потом из самых опытных братьев-монахов или сестёр-монахинь выбирают казначея. Казначей, с благословения игумена, хранит и распределяет пожертвования, поступающие в монастырь с разных сторон. Далее – монах, отвечающий за благолепие храма, за церковную утварь, монастырские облачения. Прозывается он ризничим.

– А как называется человек, отвечающий за погреба со снедью? – надкусывая мятный пряник белыми, острыми зубами, спросил Ратмир.

– Келарь отвечает за погреба, за хранение в них всей снеди, за ледники. Он же ведает заготовкой всех припасов, – подперев подбородок руками с умильным выражением лица, ответила ему Мирослава. – Ещё есть эконом. Он управляет всей хозяйственной жизнью монастыря и распоряжается послушаниями приезжающих в монастырь трудников.

– Кто такие «трудники»? – поднял брови Ратмир.

– Ах, да! Я должна была сказать об этом в самом начале. В монастыре живут не только сами монахи, но ещё здесь постоянно бывают паломники и трудники. Это обычные люди, приезжающие в монастырь для укрепления в своей вере и благочестии. Они же и работают здесь во славу Божию на разных работах. Кто помогает в восстановлении или обновлении монастырских построек. Кто хлопочет по хозяйству и в огородах. Трудятся они и в швейных, и в сапожных, и в иконописных мастерских.

– А ты здесь в каком чине, Мирослава? – неожиданно спросил старик Никифор.

– Кхм.., – растерянно улыбнулась та: – Я уже говорила Ратмиру, что потеряв супруга и дитя, я хотела отойти от мирской суеты и принять постриг. Но всё никак не решусь… И здесь сейчас нахожусь в раздумьях. Но я всегда бываю на всех богослужениях и по мере своих сил помогаю игуменье и сёстрам в их делах.

– Ты уже внесла свой вклад в монастырь? – внимательно посмотрел на неё старик Никифор. – Всё своё добро отдала?

– Большую часть, – опустила глаза женщина и как-то неопределённо пожала плечами: – Вот приму постриг и тогда отдам всё. Ни к чему живущим в монашестве мирская суета и мирские ценности.

– Да-а … – вдумчиво посмотрел на неё старик Никифор. – Твоя правда, Мирослава.

– Это я понял, – опять нетерпеливо произнёс Ратмир. – Я верно понимаю, что все эти послушания в Девичьем монастыре несут сами монахини?

– Верно, – кивнула Мирослава и добавила: – Все, кроме одной.

Ратмир вопросительно посмотрел на неё.

– Духовник, – произнесла женщина и пояснила: – Духовник в монастыре, пожалуй, самый главный человек после митрополита и наместника. Он несёт слово Божье монастырской братии и духовно окормляет их…

– Чего делает? – опять вопросительно посмотрел на неё Ратмир. – Что значит «окормляет»?

Никифор с недоумением посмотрел на него.

– Это значит, что он вдохновляет их словом Божьим. Так это называется у мирян, – просто пояснила Мирослава, продолжая с умилением смотреть на скомороха.

– И почему в женском монастыре духовником может быть только мужчина? – искренне удивился Ратмир. – Даже странно как-то. Это всё равно что пустить петуха в курятник.

Старик Никифор, пережёвывавший в тот момент остывший блин с клюквенным вареньем, чуть не поперхнулся и, едва откашлявшись, покачал головой: – Тебя, Ратмир, за такие богохульные речи могут запросто отправить в острог лет этак на десять.

Мирослава, опустив голову и прикрыв лицо ладонями, залилась беззвучным смехом. Потом она, раскрасневшись от напряжения, подняла на Ратмира глаза, в которых прыгали чертенята, и придушенным голосом тихо произнесла: – Так духовником в женский монастырь назначают глубоких старцев. Таких, у которых в голове кроме благочестивых мыслей больше ничего уже и нет.