Мистер Бин письменно сообщил, что подготовил бумаги и отправил поверенному моего мужа. Оставалось ждать реакции герцога. Он будет зол, это ясно. Захочет он разойтись полюбовно или будет требовать денег? Наши короткие прошлые встречи никогда не обходились без ссор. Я не понимала его, он не понимал меня. Упрекал в легкомыслии и мотовстве, грозился оставить без пенни денег. Я огрызалась, что никто его за руку под венец со мной не тащил и с паршивой овцы хоть шерсти клочок.

Герцог приехал неожиданно. Я возвратилась поздно вечером и с удивлением обнаружила ярко освещенный первый этаж. Даже запах в гостиной изменился, стал тяжелым и тревожным. Максимилиан, открыв дверь, поклонился и пророкотал низким басом: «Ваша светлость, его светлость герцог ожидает вас в кабинете».

— Спасибо, Макс, — поблагодарила дворецкого, отдавая шубу, — не будем заставлять его светлость ждать.

Герцог сидел за большим дубовым столом и пил чай. Выглядел мой муж ужасно. Мы не виделись почти год, и за это время из обычного сварливого старика он превратился в изможденный скелет. Полнота испарилась, тонкие руки, больше похожие на птичьи лапки, тряслись, не в силах удержать чашку с чаем. Неестественно бледная кожа обтягивала почти лысый череп. «А ведь он действительно болен», — с жалостью подумала я, разглядывая мужа.

Слезящиеся мутные глаза уставились на меня с обычным для герцога презрением.

— Не могли подождать моей смерти? — злобно прокаркал он, как только я вошла.

— Не могла, — ровно ответила я, садясь в кресло напротив. И мысленно вздохнула: «Ничего не изменилось. Все такой же мерзкий, заносчивый и сварливый».

— Я не соглашусь на аннулирование брака, — еще один злобный выпад, — я потребую от вашего нынешнего любовника выступить ответчиком. Я разорю его! Вы окажетесь на улице!

Герцог был в ярости. Страх перед разоблачением, боязнь оказаться опозоренным, опасение того, что все в Англии узнают о его бесплодии, превратили его в несчастного жалкого безумца. Каким бы герцог ни был тщеславным, но дураком он не был никогда. Я предполагала, что муж провел свое собственное расследование и убедился, что внебрачные дети не его.

— Я потребую на суде все сто тысяч фунтов, которые заплатил вашему отцу за порченый товар, — прошамкал герцог.

— У отца и потребуете, — холодно ответила я, — когда с ним встретитесь. Вам недолго осталось ждать встречи.

Герцог затрясся от возмущения:

— Вы… Вы…

Вдруг он захрипел и схватился за костыль, тот трясся, резко и громко стуча о край стола. Муж попытался встать, но не смог. Сердце кольнула непрошеная жалость. Может, действительно стоит подождать? Ему немного осталось. Я поднялась и позвала камердинера.

— Отведите его светлость в спальню, Трам, — велела ему, — и приготовьте успокоительный чай, хозяину нужно отдохнуть.

А сама пошла наверх, в свои апартаменты. Разговоры с герцогом давно уже перестали меня волновать. Много лет назад я освободилась от какого-либо влияния на мое настроение с его стороны и научилась не реагировать на попытки воспитывать меня. Он для меня пустое место. Был и остается. Боялась ли я его угроз? Совру, если скажу, что не боялась. Я привыкла к большим деньгам и красивым нарядам. А если любовь Роберта мне только почудилась? А если общество отвернется от меня? А если я останусь нищей? Разные недостойные мысли лезли в голову, тревожа и не давая спать. В конце концов, я решила: будь что будет. Трудно менять свою жизнь, трудно избавляться от прочно въевшихся привычек. Но ведь именно этого я хотела? Начать полностью с нуля?

Утром я проснулась поздно. Не хотелось испытания совместным завтраком и еще одного раунда переговоров. Но боялась напрасно: герцог уехал на рассвете. Мэри шепнула, что он очень плохо выглядел, и в карету его несли практически на руках. Зачем тогда было приезжать?

* * *

А через несколько дней, рассматривая в бинокль публику во время антракта и ожидая пирожные, за которыми пошел Стефан, я наткнулась взглядом на Роберта, сидящего в ложе на верхнем ярусе. Ложа принадлежала семье банкира сэра Кимберли. Странно, я не заметила в прошлом между ними особенной дружбы. Но сердце тут же охватило ликование: он приехал в Лондон, значит скоро мы поговорим!

Стефан вошел в ложу вместе с официантом. Тот расставил на столике вазочки, чайник с чашками и удалился, прикрыв за собой дверь, а я все не могла прийти в себя. Может, стоит подойти к нему во время следующего антракта? Нет, это будет совсем уж навязчиво и глупо. Подожду ближайшего бала или приема.

На этой неделе большой прием давали все те же леди и сэр Кимберли. Если я предполагала, что после произошедшего в беседке меня перестанут приглашать, я ошибалась. Пригласительная карточка от семьи банкира ожидала в гостиной.

— Лили, — обратилась я к подруге, повстречав ее на прогулке в парке, — пойдем со мной на бал к Кимберли. Оставь свои высокомерные замашки и опустись на грешную землю. Я очень тебя прошу!

— Софи, — фыркнула Лилия, придерживая свою кобылу, — с чего вдруг такая необходимость? Тебе мало Стефана?

— Я решила идти без Стефана, — произнесла я серьезно. — Я собираюсь поговорить с Робертом, и мне нужна твоя поддержка.

— Ну, если ты хочешь, — улыбнулась подруга, — конечно, я пойду. Надо же посмотреть, что из этого выйдет.

* * *

Зимой делать в Лондоне было нечего. Многие аристократы уезжали из сырого промозглого города туда, где тепло и солнечно. Некоторые пили, запершись в своих особняках, или проводили время в клубах. А многие убивали время, посещая театры и балы.

В этот вечер в доме семейства Кимберли было полно народу. Первые морозы согнали высший свет в теплый гостеприимный дом, где можно было выпить горячего грога, поиграть в карты, потанцевать и просто посплетничать.

Мы с Лилией прохаживались, кивая знакомым и обмениваясь незначительными фразами о погоде, о новом фильме Жоржа Мельеса или о театральной постановке «Двенадцатой ночи», которая наделала много шума в столице.

— Интересно, — со смешком склонилась я к Лилии, — если они узнают, что я подала на развод и скоро титул герцогини перестанет украшать мое имя, как они себя поведут?

— Боюсь даже представить, — прыснула Лилия, — но знаю точно, тебе перестанут спускать шокирующие выходки.

— А я и не собираюсь больше никого шокировать, — улыбнулась подруге. — Я стану такой примерной, Лили. Безупречной и нравственной. До приторности. Тебе со мной станет скучно.

Лилия скептически посмотрела на меня и скривилась.

— Не вздумай! — пригрозила шутливо. — Жизнь станет однообразной. Тебе быстро надоест быть скромницей.

— Нет, Лили, — ответила я тихо, — не надоест. Я хочу скучной и спокойной жизни. Больше всего на свете.

Мы замолчали, думая каждая о своем. Я ждала разговора с Робертом и в то же время боялась его. Он был непредсказуем с этой своей ненавистью. Он вполне мог облить презрением и осыпать насмешками, я допускала и такой вариант. Но все-таки доверяла своей интуиции. А она говорила, что Роберт любит меня. И если я сейчас испугаюсь и не сделаю шаг навстречу, то всю жизнь буду жалеть.

Роберт появился в зале, когда время близилось к десяти. Вместе с ним приехал и мистер Бейлор. Я ждала момента, когда Роберт останется один, чтобы подойти, и дождалась: его друг отошел к знакомым и Роберт остался в одиночестве возле стола с напитками.

— Лили, пожелай мне удачи, — попросила, тронув подругу за рукав, — пойду к нему.

Лилия ничего не сказала, только глаза стали серьезными и тревожными. Она крепко сжала мою руку, губы чуть дрогнули в улыбке. Подруга догадывалась, что значит для меня этот разговор. Она знала меня лучше, чем я сама. Знала о моих мнимых любовниках, одиноких ночах, невеселой жизни с герцогом, о тоске по детям, которых у меня нет. И желала мне счастья, догадываясь, что оно для меня возможно только с Робертом.

Роберт стоял прямой как струна. Как только он почувствовал мое приближение, его лицо сразу приобрело напряженное отсутствующее выражение. Словно он боялся меня еще больше, чем я его.

— Добрый вечер, Роберт, — тихо произнесла я.

— Ваша светлость, — кивнул он и глотнул из бокала виски.

Значит, официальный тон?

— Роберт, я хотела тебе сказать… — я запнулась. — Еще тогда, месяц назад… Но ты уехал.

Роберт резко выпрямился и поежился, словно ему внезапно стало холодно.

— Я подала на развод, — выдохнула я, наконец, решительно, — адвокат сказал, что через три-четыре месяца я буду свободна.

— Почему ты думаешь, что это меня интересует? — невыразительный скучающий голос и взгляд в сторону.

— Мне казалось… — я растерялась.

— Ты ошиблась.

Роберт по-прежнему не смотрел мне в глаза, рассеянно играя бокалом. Он говорил словно чужой. Словно мы незнакомы, и не было ни того утра, ни безумной любви между нами раньше.

— Ты думаешь, что после одной интимной встречи я забуду про месть? Что ты вдруг стала мне дорога? Ты ошибаешься. Я не взял бы тебя и любовницей, не то, что женой. А к жене у меня еще более высокие требования. Ты им не соответствуешь. Если я и женюсь, то на милой невинной девушке, а не на женщине, в постели которой побывало пол-Лондона.

Он говорил ровно и монотонно, словно заученную наизусть речь. Слова били беспощадно, оставляли рваные следы на сердце, впивались острыми крюками, раздирая внутренности. Было больно. Очень. И пусть я уже почти привыкла к этой боли, все равно после каждой фразы корчилась, как впервые.

— Я думала, что ты повзрослел, Роберт, — говорила я тихо, боясь расплакаться, — ты всегда был лучше и умнее меня.