Почему-то связь именно с Питером разозлила герцога по-настоящему. Он рычал и брызгал слюной. Кричал, что крупно прогадал, отдав за меня такие деньги. За сто тысяч получил глупую идиотку, расчетливую мотовку и бесплодную шлюху. Я листала модный журнал и даже не пошевелилась, когда он зашел в библиотеку.

— Лучше я бы взял в жены дочь графа Сеймура! Она за десять лет родила своему мужу уже троих детей.

— Правда, от трех разных мужчин, — добавила я ехидно, — но вам же это безразлично. У вас тоже есть дети, только вашей крови в них нет ни капли.

Я знала, что после того, как герцог потерял всякую надежду заиметь наследника в браке, он начал присматриваться к «своим» взрослым незаконнорожденным детям. Я разузнала о них все, что смогла. И сведения не радовали.

— Я признаю наследником одного из своих сыновей, — заявил он грозно, — а тебе не оставлю по завещанию ни фунта!

— Это кого же? — подняла я насмешливо брови. Смотреть на задыхающегося лысого старика с красным потным лицом, размахивающего руками, было и смешно, и грустно.

— Пьера, который сидит в долговой тюрьме, или Адама, картежника и игрока? Или, может, Филиппа, которого подозревают в убийстве своей содержанки? Дочери так же отличились: одна куртизанка, другая ушла в монастырь. Ваши дети, если они, конечно, ваши, — с нажимом добавила я, — достойны славного имени герцогов Мелвилль.

Удар был страшен. Лицо герцога покрылось багровыми пятнами, руки сжались в кулаки.

— Ты! — закричал он, брызжа слюной. — Злобная стерва! Я лишу тебя всего! Я выброшу тебя на улицу, где тебе самое место! Ты больше не получишь и цента!

— Вот этого, милорд, вам лучше не делать, — холодно прервала его проклятья.

Я любила деньги. Я любила ласковое прикосновение к коже натурального индийского шелка, сияние бриллиантов на моих пальцах и в ушах. Я любила тонкое кружево и изящные кожаные сапожки, которые шили мне на Риджент-стрит в самой дорогой обувной мастерской Лондона. Любила свою белоснежную кобылку ахалтекинской породы. Когда я выезжала на ней на прогулку в парк, все прохожие оборачивались мне вслед. Я любила те блага, которые давали большие деньги, и не собиралась отказываться от них. Слишком дорого я за них заплатила.

— Это почему же? Вы мне угрожаете? — герцог задыхался. Я даже испугалась, как бы старика не хватил удар, и я не оказалась виновной в его скоропостижной кончине.

— Если вы не хотите, чтобы ваше имя после смерти смешали с грязью, — мой голос звучал ровно. — Я знаю много неприглядных тайн и секретов герцога Мелвилля…

— Каких же? — супруг тяжело оперся на спинку кресла и хрипло дышал.

— В прошлом году вы получили десять тысяч фунтов за отданный при голосовании в парламенте голос, — впервые я подняла глаза на герцога и скривила губы. — Чем вам не понравились сельские школы? Они вам мешали? Зачем урезали финансирование?

— Бред, — фыркнул герцог, — это только грязные слухи!

— Ладно. А дом в Ницце? Два года назад. Вам же подарило его правительство Германии, я не ошибаюсь? — я шутливо подняла брови. — И за что, интересно? Неужели за планы Великобритании в деле подписания союза с Россией и Францией?

— Откуда вы?…

— У меня есть уши. А также глаза, память и мозги, — и мысленно добавила: «Хоть где-то они мне пригодились». Отличное образование, полученное в частной школе Солентон, знание языков, математики, философии, как показала жизнь, так и не нашли применения в высшем свете. С восемнадцати лет я не бралась за кисть, да и вышивка с пением не привлекали. Иногда играла на фортепиано, но редко — негоже герцогине развлекать публику.

— Вы ничего не докажете! — герцог тяжело сел в кресло и смерил меня с головы до ног пристальным взглядом. Где та робкая пугливая девочка, которая вошла в этот дом столько лет назад? Которую можно было безнаказанно шпынять и критиковать? Ее больше нет. Я презрительно хмыкнула.

— А мне и не нужно ничего доказывать. Достаточно намекнуть кому следует, и они сами все раскопают. В Скотланд-Ярде работают смышлёные ищейки. Мистер Дюбуа, например…

— Это он ваш новый любовник! Я слышал!

— Неважно. Достаточно того, что мне есть к кому обратиться. И советую вам случайно не придушить меня во сне в своих любящих объятиях, не уронить с лестницы и не подсыпать снотворного в чай… Письмо с подробными инструкциями и несколькими вашими расписками, найденными в ящиках стола, сразу же после моей смерти прямиком попадет в Скотланд-Ярд.

Я насмешливо улыбнулась.

— Ну же, милорд. Не дуйтесь. Давайте жить дружно. Сколько вам уже осталось? Пора думать о вечном. Зачем ссориться?

Я встала и проплыла мимо герцога, застывшего в кресле.

* * *

И вот теперь, расставив все точки над «и», отпугнув маму, заткнув рот герцогу, потоптавшись по репутации как виконтов Нордвик, так и герцогов Мелвилль, я наслаждалась свободой, ужасной репутацией и скандальной известностью.

А познакомились мы с мистером Дюбуа просто на улице. Он преследовал подозреваемого и остановил мою карету, чтобы нагнать экипаж преступника. Я сразу же загорелась идеей погони. Питер потом мне говорил, что, остановив карету с герцогским гербом, даже не подозревал, что ему удастся меня уговорить. Мы неслись на сумасшедшей скорости по улицам Лондона, Мэри заламывала руки и стенала, а у меня горели от азарта глаза. В моей жизни было так мало по-настоящему интересных событий. Преступника мы так и не догнали: тот соскочил с экипажа и шмыгнул в переулок, пытаясь затеряться в узких улочках трущоб. Питер побежал за ним, и я его увидела только на следующий день, когда он пришел ко мне с утренним визитом и букетом тюльпанов.

Мы разговорились. Впервые я получала удовольствие от общения с мужчиной. Давненько такого не случалось.

— Вы смелая женщина, леди Мелвилль, — произнес он, глядя мне в глаза.

Я протянула ему чашку с чаем.

— Ну что вы, — улыбка скользнула по губам, чтобы тут же пропасть бесследно, — мне просто ужасно скучно, а ваша погоня внесла хоть какое-то разнообразие в мою жизнь.

— Может быть, вам нужно всего лишь найти интересное занятие?

— Вы знаете, мистер Дюбуа, поддерживание скандальной репутации и имиджа легкомысленной особы занимает так много времени, что его просто не остается для чего-то другого, — томно протянула я.

— Тогда не жалуйтесь, что вам скучно, — отрезал Питер резковато. — Если вы тратите свою жизнь на глупости, это ваше дело.

«Логично», — согласилась мысленно. Сначала хотела даже обидеться на суровые слова, но потом признала их правоту.

— Если вы такой всезнайка, мистер Дюбуа, — притворно нахмурилась я, — то возможно, вы подскажете, где мне применить мои многочисленные таланты?

Мужчина непонимающе уставился на меня. Я пояснила:

— Мне скучно. Хочется сделать что-то полезное, значительное…

Я отрешенно играла пояском от домашнего платья, пытаясь удержать легкомысленный и беспечный вид. Но внутри все дрожало от нетерпения.

Чувство вины — тягостное бремя. Я потеряла покой после того, как узнала о смерти Роберта. Выйдя замуж за герцога, оставив в прошлом свою девичью любовь, я честно старалась забыть его. И мне это почти удалось. Пусть где-то далеко, пусть не со мной, но в моих мыслях он был жив и здоров. А теперь… Чувство вины, раскаяние, угрызения совести переплавились в страстное желание сделать что-то в память о нем. Искупить, покаяться, очистить душу. И пусть моя вина была лишь косвенной, но, не влюбись Роберт в меня, — он был бы жив.

Питер нахмурил брови, размышляя.

— Леди Мелвилль, — начал он медленно, — городские власти сейчас в Сильвертауне строят больницу для бедных. Но муниципальных денег не хватает, сейчас война… Вы понимаете?

— Понимаю, — склонила я голову.

— Так вот, — продолжил мужчина, — власти ищут спонсоров, но мало кто соглашается. Вы могли бы помочь.

— На какой стадии строительство? — перешла я на официальный тон.

— Скажу честно, на начальной, — хмыкнул Питер, — заложен только фундамент. Несколько богатых промышленников, имеющих заводы в Ист-Энде, вложили деньги, чтобы впоследствии лечить там своих рабочих, но этого недостаточно.

— Я хотела бы взглянуть на территорию, а также посмотреть план и договор. Кто ответственен за строительство? Этому человеку можно доверять?

Питер шутливо поднял руки.

— Остановитесь, герцогиня, — со смешком произнес мужчина, — ваш напор и энергия сбивают с ног! Главный архитектор Карл Фритч — мой лучший друг, мы вместе учились в Кембридже. И я бы вам не советовал самостоятельно ехать в Сильвертаун. Это неблагополучный район. Я сам вас отвезу и заодно познакомлю с Карлом.

— Большое спасибо, — улыбнулась я. — Когда мы сможем туда съездить?

— Вам так не терпится расстаться с деньгами? — рассмеялся Питер, вставая. — Прошу меня простить, леди Мелвилль, мне пора — работа ждет.

— До завтра? — лукаво произнесла я и протянула руку для пожатия. Мужчина согласно кивнул и склонился в поклоне.

— До завтра, миледи.

Я загорелась идеей больницы. Деньги у меня были. Герцог давно не обращал внимания на мои траты. Да и денег «на булавки» выделял достаточно. Плюс груда бесполезных драгоценностей, которые я надевала, возможно, раз. Их можно заложить или же продать. Лилия, когда я рассказала ей о больнице, помогать отказалась, а вот дедушка дал тысячу фунтов.

* * *

Год длилось строительство. За это время мы с Питером стали добрыми друзьями. Несколько раз я ездила в Сильвертаун. Трехэтажное белое здание больницы ярко выделялось на фоне серости и убожества этого нищенского района. Впервые посетив эту часть Лондона, я была шокирована. Я не знала, что так можно жить. Счастливое детство в замке, частная школа, роскошная свадьба, герцогский замок, балы, пикники, развлечения — моя жизнь была беззаботной. Я в изумлении смотрела на полуразрушенные хибары, кривые стены домов, выбитые окна. Даже летом все здесь было уныло и безрадостно, покрытое копотью и грязью. Чумазые оборванные дети бежали за каретой, протягивая руки и выпрашивая милостыню. Неопрятные неряшливые женщины с красными и огрубевшими от работы руками стояли и смотрели вслед с безнадежностью во взгляде… Неужели, если бы я вышла замуж за Роберта, я бы жила здесь? Готовила еду, стирала и вывешивала серые простыни прямо на улице? Меня передернуло от ужаса.