— Вовремя, правда? — саркастически усмехнулась я. — Хорошо просить прощения и каяться, когда все уже случилось, деньги уплачены и назад дороги нет.

— Уже столько времени прошло после свадьбы, а ты все злишься.

Мама всхлипнула и поднесла платочек к глазам. Я усилием воли задавила в сердце сочувствие и жалость.

— Как отец? Я слышала, он путешествует по Европе, — бросила я небрежно, — уже почти год.

— Мы разошлись и давно не общаемся, ты же знаешь, — тихим тоном ответила мама. — Я сейчас с Аделью в Бате. Она передает тебе привет. Может, приедешь на лето к нам? Пообщаетесь?

Я отрицательно мотнула головой. Мама тяжело вздохнула и полезла в ридикюль.

— Вот, возьми, она тебе написала, — мне протянули письмо. Первым порывом было гордо оттолкнуть руку, но любовь к сестричке не позволила это сделать.

— Спасибо, — я положила конверт на столик. — Что-то еще, миледи?

— Да, — голос мамы словно помертвел, красные опухшие глаза смотрели в сторону, — меня давно мучает раскаяние…

Я насмешливо поджала губы, но промолчала. Я годами вытравливала из себя любое сочувствие и преклонение перед родителями, строила вокруг сердца каменную стену, и ее слезы уже практически не трогали меня.

— Мы виноваты перед тобой, — наконец выдавила она из себя, — сильно виноваты.

— Неужели? — я подняла удивленно брови. — Что же может быть хуже того, что есть сейчас?

— Я… — мама опять всхлипнула, крупные слезы побежали по щекам, — я обманула тебя. Это мучительно… Перед свадьбой… Я испугалась… Роберт…

Бессвязные слова заставили меня напрячься, появилось нехорошее предчувствие. Внутри образовался ледяной комок. Я с ужасом ждала продолжения.

— Его не отпустили тогда… — у меня по спине побежали мурашки. — Я умоляла твоего отца, но он был непреклонен. Особенно после того, как мы нашли письма и многочисленные портреты юноши в твоей комнате. Мы поняли, что у вас все слишком серьезно. Когда его уводили, Роберт кричал, что не оставит тебя, что найдет способ помешать свадьбе. И мы испугались…

Мама замолчала, пытаясь справиться с рыданиями.

— Продолжай… — тихим свистящим шёпотом произнесла я, волоски приподнялись у меня на руках от внезапного страха.

— Отец заплатил полисменам. Роберта осудили за кражу. Роланд был на суде, подтвердил, что молодой человек забрался в дом и пытался украсть твои драгоценности.

— Дальше.

— Ему дали три года колоний, — наконец призналась мама, опустив голову. — Отправили на пароходе вместе с другими заключенными в Австралию.

Я от шока не могла вымолвить ни слова. Потом вскочила и заметалась по комнате.

— Я найду его. Сегодня же поеду в Скотланд-Ярд. Его уже должны были освободить, но я сниму с него все обвинения. Деньги у меня есть. Я этого так не оставлю, — торопливо бубнила под нос сама себе.

— Софи, Софи, стой, подожди, — мама умоляюще протянула ко мне руки. — Я… Я потом захотела восстановить справедливость. Конечно, уже после твоей свадьбы, прости. (Мама опять заплакала.) Я узнавала… Роберт Уайт погиб в колониях на руднике. Там произошел взрыв парового двигателя. Много заключенных погибло. Это точно. Мне написал его надзиратель, лично.

Я стояла в центре гостиной, и что-то рушилось и ломалось внутри меня. Возможно, последние остатки доброты и любви к родителям?

— Я ненавижу вас, — ровным бесцветным голосом, в конце концов, произнесла я. — Убирайтесь из моего дома. Я не хочу вас больше видеть.

— Софи! — умоляюще прошептала мама. Я презрительно махнула рукой.

— Ваша светлость. Так нужно обращаться к герцогине, вы сами мне говорили, — и, выглянув в коридор, громко произнесла: — Максимилиан, проводите леди Нордвик, она уже уходит.

Внутри образовалась ледяная глыба. У меня больше нет сердца, у меня больше нет матери, нет отца, нет любви. У меня есть только титул и деньги. Равноценный обмен, не правда ли?

1902 год

— Ты посмотри, какой красавчик, — достаточно громко произнесла леди Лилия Элизабет Девони, моя лучшая подруга, обмахиваясь веером. Так громко, что стоящие рядом пожилые женщины возмущенно зашушукались.

Я сделала вид, что мне интересно. Мы стояли на террасе и смотрели на ярко освещенный танцевальный зал, хорошо просматривающийся в проеме арки. Молодой человек, который привлек наше внимание (точнее, внимание Лилии), топтался возле двери и растерянно поглядывал вокруг, явно кого-то высматривая.

— Да, неплох, — негромко ответила я, — высок, строен, мускулист… Лакомый кусочек. Но он кого-то ждет.

— Возможно, меня? — произнесла Лилия с придыханием и двинулась к двери. «Ну вот, — вздохнула мысленно, — сейчас начнется». Ее способ обольщения я знала наизусть. Жертва еще ничего не подозревает, а ей уже никуда не деться.

Лилия месяц назад рассталась с очередным любовником (сказала, неимоверно скуп) и теперь присматривала нового. Мы пришли на ежегодный бал-маскарад только за этим. Вот и первый кандидат. Я рассеяно смотрела, как Лилия взмахивает веером: «Ах, как здесь жарко, вам не кажется?». Изящно наклоняет набок головку так, что бриллиантовые капельки в ушах призывно покачиваются. Пристальный томный взгляд из-под ресниц… Словно нечаянно чуть тронула рукав, обращая внимание на великолепно украшенный зал. Я усмехнулась: план работает. Юноша, не отрываясь, смотрел на Лилию и, по-моему, уже пригласил ее на танец. Птичка почти залетела в клетку, осталось захлопнуть дверцу…

Пока я наблюдала за Лилией, сплетниц на террасе прибавилось. До меня долетали отрывистые фразы «Совсем стыд потеряли», «Любовников выбирают, как товар на ярмарке», «И куда только мужья смотрят?».

Наконец мне надоело. Я высокомерно развернулась к ним лицом и громко произнесла:

— Прекрасная погода, леди, не правда ли?

— Да, герцогиня Мелвилль, великолепная, — подобострастно ответила леди Торншир. Остальные легонько присели в реверансах. Я сдержанно улыбнулась. Хорошо быть герцогиней.

* * *

Нас с Лилией называли самыми скандальными особами в Лондоне. Обе были свободны и независимы, только по разным причинам. Обе, по слухам, меняли любовников как перчатки и устраивали совместные оргии в своих лондонских домах. Обе считались дамами, потерянными для общества и семьи. Но, тем не менее, нас регулярно приглашали на балы и маскарады, на пикники и крестины. Странно. Чем больше я творила безумств, тем популярнее становилась. Герцогский титул, знаете ли… Он искупает все.

Мой муж уже давно не интересовался, что я делаю, где и как. Несколько лет назад у него случился удар, и теперь он приволакивал правую ногу и слегка заикался. Герцог ушел из парламента, переехал жить в загородное поместье, а мне оставил в полное распоряжение лондонский дом. После десяти лет совместной жизни мы так и оставались абсолютно чужими друг другу людьми. Он, как и я, томился в этой клетке, именуемой браком. Ни счастья, ни радости, ни детей этот союз так ему и не принес. Мы оба оказались в проигрыше. Иногда мне даже жаль было старика, но я сразу же одергивала себя, мысленно приговаривая: «Он был взрослым, опытным человеком, а не восемнадцатилетней испуганной девушкой с разбитым сердцем. Он знал, на что идет».

Сначала я была так зла на родителей, герцога, на всю эту несправедливую и тоскливую жизнь, что специально лезла на рожон. «Веселилась» и дурачилась напропалую. Мне приписывали романы со многими мужчинами. Но реально дружна я была только с двумя. И то, следует заметить, слово «дружна» совсем не предусматривало совместную постель.

Я везде появлялась с Лилией, самой скандальной дамой Лондона. Мы обедали с ее очередным любовником в ресторане «Савой», веселились на маскарадах и укорачивали платья по французской моде почти до колен. Надевали на верховые прогулки облегающие бриджи и посещали игорные дома.

Злобные комментарии герцога и робкие намеки мамы на мое неподобающее поведение еще больше подстрекали к безумствам. Мне хотелось сделать им больно, и если я не могу быть счастлива, то пусть и они страдают.

Для полной картины нужно было «завести любовника». Естественно, спать с ним я не собиралась (я до сих пор питала стойкое отвращение к этой стороне супружеской жизни), поэтому мы с Лилией придумали план. Я выбирала самых отъявленных бабников и щеголей. Кокетничала, завлекала томными взглядами и обещаниями. Но дальше флирта, объятий на террасе, где нас могли бы увидеть, дело никогда не заходило. Их «слава» играла мне на руку. Никто бы не поверил, что между нами ничего нет. Да и сами «жертвы» также не спешили развеивать слухи, чтобы не портить свою «репутацию».

Молва — странная штука. Она скорее поверит плохому, чем хорошему. И я этим пользовалась. Только Лилия знала правду, но ей я могла доверять. Только она одна знала, что все мои чувственные манящие взгляды из-под ресниц, нескромные разговоры и многообещающие авансы ни что иное как игра на публику.

* * *

Сначала герцог терпел. Возможно, он надеялся получить наследника хотя бы таким странным способом. Бедняга. Он не знал, что мои «любовники» так ни разу и не побывали в моей постели.

А однажды мне крупно повезло. У меня завязался «долгий роман» с офицером Скотланд-Ярда Питером Дюбуа. И мне, и ему было на руку изображать отношения. Он получал доступ в высший свет (иногда это требовалось ему по работе), я же получила крепкую надёжную спину, поддержку и «ревнивого любовника», отпугивающего других кавалеров. Наши «отношения» продолжались больше трех лет и закончились совсем недавно. Поэтому я, как и Лилия, искала «новое увлечение», чтобы заменить Питера.