Я сказала, что не предполагала, что Эсмеральда может потеряться, и добавила, что, не случись этого, никто даже и не узнал бы, что мы были на рынке.

— Какая низость! — вскричала она. — Это невыносимо! Да, я очень рада, что она потерялась, хоть это и напрочь испортило мне вечер, но по крайней мере теперь я осведомлена, какую змею пригрели мы у себя на груди!

Няньке Грейндж приказано не выпускать меня из комнаты, пока я не выучу целой сцены из «Венецианского купца», говорила она. Может быть, это научит меня быть благодарной к тем, кто проявляет ко мне такое милосердие (кстати, возможно, в последний раз). Меня посадят на хлеб и воду до тех пор, пока я идеально не выучу этот отрывок.

— Оказавшись в изоляции, — продолжала кузина Агата, — ты сможешь поразмыслить, какой же урон нанесла сама себе. Что подумают о тебе Каррингтоны, я просто не могу представить. Не удивлюсь, если отныне тебе не позволят общаться с Филиппом.

Наконец она меня отпустила. «Наказательный» отрывок я легко и быстро выучила. Уже потом кузина Агата выяснила, что мне, при моей любви к стихам и книгам, запомнить наизусть какой-нибудь кусок ничего не стоит. После этого меня стали наказывать принудительным рукоделием. Это совсем другое дело Читать и перечитывать замечательные страницы было для меня большой радостью, а делать обметочные стежки — настоящей пыткой. Но это кузине Агате еще предстояло узнать.

Несчастная Эсмеральда не могла даже мечтать выучить свой отрывок с моей скоростью, и когда ее вызвала гувернантка отвечать наизусть, мне пришлось ей всю дорогу подсказывать.

Близилось Рождество, и неприятное приключение с городским рынком стали забывать. Во время зимних каникул Филиппу разрешали играть с нами в парке. Я рассказала ему о нашем походе, об исчезновении Эсмеральды, и вне себя от презрения он толкнул Эсмеральду прямо в озеро Серпентин, около которой мы гуляли. Эсмеральда визжала, Филипп, глядя на нее с берега, покатывался со смеху, в то время как я лазила в воду и вытаскивала свою подругу. Тут появилась нянька Грейндж, и нас погнали срочно домой менять сырую одежду, пока мы не околели полностью.

— Мне за это достанется, — сообщила я Филиппу.

— Так тебе и надо, — прокричал он в ответ. Ему было совершенно все равно, схватит Эсмеральда смертельную простуду или нет. — Ну, с тобой-то уж ничего не случится! Ты ведь не такая дура, как она.

Когда Эсмеральда в результате все-таки разболелась, нянька Грейндж не удержалась и кое-кому из слуг рассказала эту историю. Уверена, что все кругом решили, что это я толкнула ее в воду.

Бедная Эсмеральда! Боюсь, что мы были к ней слишком безжалостны. Нельзя, конечно, сказать, что мы с Филиппом объединились против нее, просто ей недоставало нашего отчаянного озорства, а уважать в ней человека другого склада, непохожего на нас, мы еще не умели. Помню, как панически она боялась местечка Дэд Мэнз Лип1. Одно название вселяло ужас в робкие души, а именно к ним и относилась Эсмеральда. Эта «достопримечательность» была расположена неподалеку от Трентхэм Тауэре. Нужно было карабкаться на гору, к вершине которой уклон становится более чем ощутимым.

Опасность действительно была велика, тропинка шла по самой кромке крутого обрыва и в сырую погоду становилась предательски скользкой. По всей протяженности каменистой дорожки стояли таблички вроде «Вы рискуете!» или «Небезопасно!», которые только привлекали таких людей, как мы с Филиппом.

Местечко было не просто опасное, но и зловещее. О нем ходила дурная слава, поскольку оно приглянулось самоубийцам. Жертв здесь и вправду было немало. В округе даже существовала поговорка: «Да что это с тобой? На Дэд Мэнз Лип собрался?» Так обращались к подавленному, унылому человеку.

Тем не менее это был наш любимейший уголок, и мы глумились над Эсмеральдой, когда она отказывалась составить нам компанию. Филипп обожал стоять у самого края пропасти, бравируя своей отвагой. Ну а я, конечно, от него не отставала.

Однажды нас там заметили, о чем было немедленно сообщено гувернеру Филиппа; ходить туда нам категорически запретили, что естественно сделало это место просто вожделенным. Дэд Мэнз Лип стал местом тайных встреч. «Встретимся у Дэд Мэнз Лип», — бросал небрежно Филипп, всякий раз полагая, что я побоюсь отправиться туда в одиночку. Но такой вызов я не могла не принять, хотя и трусила; местечко действительно было жутковатое, особенно если находиться там без компании.

Время летело очень быстро. И еще один эпизод из нашего детства добавил мне печальной известности в семье. Он тоже мог развязать руки кузине Агате и стать поводом для расставания со мной путем определения в приют. Мне тогда было уже четырнадцать лет, так что воспоминания мои более четкие. Филиппу исполнилось пятнадцать.

Дело было в Сассексе.

Филипп захотел устроить пикник, точнее чаепитие на природе. Мы собирались развести костер, вскипятить чайник и ощутить себя вольным народом — цыганами, индейцами, это было неважно, как говорится, на месте разобрались бы. Костер был делом особой важности. Чайник надлежало раздобыть мне.

— У вас в кухне их целая прорва, — говорил Филипп, — должен быть обязательно лишний. Бери чай, бутылку с водой, пирожные. А костер мы разведем.

Эсмеральде я поручила принести с кухни пирожных, сама я разыскала чайник. Филипп разжился жидким парафином, который, по его словам, очень хорош для разжигания огня.

— Лучше мы будем цыганами, — решил он, — похитим Эсмеральду. Похитим, свяжем и потребуем за нее выкуп.

— А можно мне быть цыганкой тоже? — заныла Эсмеральда.

— Нет, нельзя, — жестоко оборвал ее Филипп. Страдалица Эсмеральда! Ей всегда доставалась роль жертвы.

Дело кончилось тем, что мы переборщили с парафином. Филипп набрал кучу хвороста, щедро облил его горючей жидкостью. Взметнувшееся бурно пламя сначала привело нас в восторг, беспокойство появилось позже. Оказалось, что мы не можем даже приблизиться к костру, а вот Эсмеральда, связанная, с кляпом во рту, очень неудобно лежавшая на земле (но того требовала ее роль!), оказалась к полыхавшему огню слишком близко. Мы хотели сбить пламя, но оно только пуще разгоралось. Когда я собралась развязать Эсмеральду, казалось, пылала уже вся лужайка.

Ничего не оставалось, как звать на помощь. Вся прислуга, весь рабочий люд сбивали, тушили огонь, чтобы он не достиг засеянного поля.

Скандал разразился страшный.

— И это во владениях Каррингтонов, — возмущалась кузина Агата, будто мы по меньшей мере осквернили храм. Еще повезло, что в нашей компании был родной сын Каррингтона, впрочем, все равно кузина Агата во всем винила только меня. Я слышала, как она говорила мужу:

— Совершенно очевидно, что Эллен просто неуправляема. Боюсь уже думать, во что она может втянуть Эсмеральду.

Мне пришлось выслушать очередную нотацию.

— Тебе уже четырнадцать лет. В этом возрасте многие девушки, не имеющие средств, начинают сами зарабатывать себе на жизнь. Мы не предаем семейных связей, именно поэтому так долго пытались быть тебе опорой и подмогой. Но уже совсем близок тот день, Эллен, когда тебе придется всерьез задуматься о своем будущем. Ни мистер Лоринг, ни я не собираемся бросать тебя на произвол судьбы, мы сделали для тебя все, что в наших силах, несмотря на твое отношение, которое мы получаем от тебя в ответ на заботу. Твоя последняя возмутительная эскапада вновь привела меня к мысли, что наши усилия оказались тщетны. У тебя просто прискорбный недостаток дисциплины Ты должна быть наказана. Порка подошла бы лучше всего. Я сообщила мистеру Лорингу, что вынесение наказания должно исходить от него как от хозяина дома, так что позднее он придет в твою комнату, чтобы выполнить эту пренеприятную обязанность. В дополнение к этому ты начнешь новую вышивку, и работу твою я буду проверять ежедневно. Наизусть ты должна будешь выучить несколько стихотворных строк.

То, что она сказала дальше, оказалось еще огорчительнее.

— Мы с мистером Лорингом обсуждали твое будущее и сошлись на том, что ты должна обеспечивать себя самостоятельно. В конце концов, почему ты вечно должна жить нашими щедротами? Тебе было позволено расти и учиться бок о бок с Эсмеральдой — не самой лучшей компаньонкой ты для нее стала, увы. Эсмеральде скоро предстоит обзаводиться мужем, так что в тебе она более нуждаться не будет. Мы с мистером Лорингом ни на минуту не забываем, что ты принадлежишь нашему роду, и мы не будем бросать тебя посреди дороги. Мы подыщем подходящее место, когда придет время, ибо немыслимо, чтобы кто-то из наших родственников оказался в рабском положении. Так что, гувернантка или компаньонка какой-нибудь дамы — вот все, на что ты можешь рассчитывать. Наш круг знакомств достаточно широк, и мы найдем что-нибудь приемлемое. Правда, это не так просто, как тебе кажется, потому что для нас нежелательно отправить тебя в дом, в который мы сами вхожи. Это может вызвать некоторые пересуды. Твое будущее место будет выбрано со всей тщательностью. А тебе пока следует готовиться к этому. Учиться вдумчиво, трудиться активно, особо следует обратить внимание на рукоделие. Я поговорю с вашей гувернанткой на сей счет. К тому времени, когда Эсмеральда начнет выезжать и выйдет замуж, работа для тебя будет найдена. Теперь я полагаю, ты раскаиваешься в содеянном. Что же пройди через наказание, ты заслуживаешь этого. Иди в свою комнату. Мистер Лоринг поднимется к тебе.

Бедный кузен Уильям! Мне было просто жалко его. Он робко вошел, держа в руках хворостину, которой следовало высечь меня. Занятие это было ему ненавистно. Мне надлежало лечь лицом вниз. Он несколько раз опустил «орудие наказания» мне на спину, да так легко, что я чуть не рассмеялась.

Он смущался и краснел. Потом сказал:

— Надеюсь, это послужит тебе уроком.

Хорошо, что он дал мне хоть какой-то повод для веселья, уж больно мрачными были теперь мои думы о будущем.