— Ну, похоже, ты лишилась дара речи, — сказал Филипп.

— Первый раз, насколько я знаю, мне сделали предложение.

— Эллен, нам с тобой будет легко и весело.

Взглянув на него, я подумала, что это правда.

— Ни разу в жизни не думала о тебе, как о муже.

— Что ж так? Я-то полагал это само собой разумеющимся.

— И никогда не говорил об этом…

— А вот сейчас говорю, — с этими словами он сжал мои руки и поцеловал меня.

— Ну, что теперь?

— Дай мне время подумать, — сказала я, — мне надо привыкнуть к этой новости.

— Застенчивой вдруг стала? На тебя это непохоже.

— Посмотри на ситуацию с моей точки зрения. Я явилась сюда сегодня, чтобы услышать о том, что Эсмеральда выходит замуж.

— За меня!

— Конечно, за тебя. Кузина Агата мечтала о зяте из семьи Каррингтонов. А свои мечты она обычно воплощает в жизнь.

— Ей придется пока обойтись мужем ее юной родственницы…

— …Которая ей седьмая вода на киселе.

— Впрочем, какое нам до нее дело?

— Ты мне все больше и больше нравишься!

Филипп крепче обнял меня после таких слов.

— Все будет просто здорово, Эллен. Отныне никаких бедных родственниц! Я как только услышал впервые о гувернантке, понял сразу, что надо действовать. Семья не против моего брака, они давно думали об этом. Им ужасно хочется иметь внуков, а пока не похоже, чтобы у Ролло появились дети.

— Почему?

— Ну… все не так просто. Его жена… немного странная. Я когда-нибудь расскажу все тебе. Но главное, все просто мечтают о моей женитьбе.

— Ты будешь очень молодым мужем.

— Ты будешь совсем молодой женой.

Постепенно я привыкала к этой мысли, и она очень даже нравилась мне. Филипп мой старинный друг — муж. Какие могут быть осложнения? Растерянность уступала место радости.

Филипп начал говорить мне, что он всегда любил меня, только раньше сам не понимал этого. Просто ему всегда было очень хорошо со мной. Приезжая на дачу в Сассекс, он прежде всего думал о том, увидит ли он меня.

— Славное было время, а, Эллен? — спросил он.

Потом он принялся мечтать о нашей будущей жизни. Нам придется много ездить по свету. Того потребуют его дела, которыми он собирался заниматься вместе с братом Ролло. Вот будет здорово, говорил он, когда мы отправимся в Индию, в Гонконг, он там продолжит отцовский бизнес, а я буду ему отрадой и подмогой; в Лондоне мы окажемся в гуще светских развлечений.

Он рисовал блистательные перспективы. В Лондоне мы обзаведемся недвижимостью, наш особняк будет недалеко от родительского гнезда. Меня он отправит к лучшим модельерам.

— Ты будешь просто умопомрачительна в соответствующих нарядах, — уверял он, — ты ведь настоящая красавица, Эллен, просто у тебя не было возможности воспользоваться этим.

— Кузина Агата настаивает на том, чтобы я не вылезала со своими способностями и достоинствами, — сообщила я ему, — я же из тех, кто не прочь их продемонстрировать.

— Ну и правильно. Бог ты мой, Эллен, все будет просто чудесно!

— Да, — согласилась я, — верю, что будет.

Он обнял меня, и мы вместе засмеялись.

— Нет, кто бы мог подумать такое, — пробормотала я потом, — ты меня столько дразнил!

— Это было проявлением скрытой любви, — весело откликнулся Филипп.

— Что, правда?

— Ты же знаешь. Я давным-давно собрался жениться на тебе.

— О, тайное решение. Настолько тайное, что удивило тебя самого, наверное. Ты ведь всегда был очень суров со мной.

— Это своеобразное проявление мужских чувств, моя прелесть.

— И мне будет за что превозносить тебя?

— Поживем — увидим.

Я была счастлива. Наши старые добродушно-задиристые отношения сохранялись, только теперь они обещали раскрыться с новых сторон.

— Ты знаешь, что берешь меня без гроша, сирую и бедную?

— Беру, какая есть.

— А мог заполучить получше, как Эсмеральда, например.

— Меня не соблазнишь деньгами. Беру Эллен — или никого.

Я обвила его шею руками и ласково и благодарно поцеловала. В этот момент как из-под земли возникла кузина Агата.

— Эллен! — В ее громовом окрике смешались изумление и негодование.

Я резко отпрянула от Филиппа.

— Что ты здесь делаешь? Это неслыханная неблагодарность. Я поговорю еще с тобой позже. И это в то время, когда множество гостей остались без внимания.

— Множество, да не все, — ядовито вставил Филипп. Ему всегда нравилось подначивать кузину Агату, в чем он неизменно преуспевал, потому что, пожелай она возмутиться его поведением, как бы она посмела это, учитывая, что он — Каррингтон?

— Пойду, посмотрю, где я могу пригодиться, — быстро сказала я. Мне захотелось поскорее исчезнуть, потому что я так до конца и не поверила в предложение Филиппа. Он попытался удержать меня за руку, но я выскользнула. Интересно, что он еще скажет кузине Агате? Потом я узнала, что, оставшись вдвоем, она высказала ему свои замечания о погоде, что, по ее мнению, было высшим пилотажем светского поведения, когда надо было сменить тему разговора или разрядить обстановку.

Я же была в смятении. Мельком увидев себя в зеркале, я заметила, что щеки мои пылают, глаза лучатся светом. Даже черное платье, похоже, было не таким уж дурным.

Тут меня пригласил на танец мистер Каррингтон и я нашла его общество очень приятным, так он был со мной любезен. Мы поболтали о спектакле, который недавно видели, а потом сели рядом немного отдохнуть. Почти сразу к нам подошел Филипп.

— Отец, она ответила «да», — сообщил он мистеру Каррингтону.

Тот, улыбаясь, кивнул, потом поцеловал мне руку.

— Я просто счастлив, — сказал он, — вы всегда казались мне замечательной девушкой.

— Мы объявим об этом во время ужина, — решил Филипп. — Кстати, это можешь сделать ты, отец. Только не мама. А то она забудет, кто же невеста, и я не успею оглянуться, как меня обвенчают с другой.

Зазвучал вальс. Мы с Филиппом закружились в танце свободно и естественно. Мы ведь сами себе всю жизнь устраивали танц-класс!

— Твоя кузина Агата смотрит взглядом Горгоны-Медузы, — доложил мне Филипп.

— Да пусть, — отмахнулась я, — никакая Горгона-Медуза не превратит меня теперь ни в камень, ни даже в гувернантку.

— Эллен, мне кажется, что ты наконец-то довольна жизнью и собой.

— Теперь я точно знаю, что чувствовала на своем волшебном балу Золушка.

— Я готов быть твоим Прекрасным Принцем.

— Он спас Золушку от черной работы. Ты спасаешь меня от кузины Агаты и достопочтенной миссис Оман Лемминг, которая во сто крат хуже.

— Вот-вот, и помни об этом, Эллен, все последующие пятьдесят лет нашей совместной жизни.

— Так, а потом?

— Потом благодарность твоя ко мне достигнет таких размеров, что ни о чем больше напоминать не придется. И это будет продолжаться последующие после пятидесяти двадцать лет.

— Так странно представить нас… старыми.

— Ну а вот этого никому не избежать, даже моей божественной Эллен.

— О Филипп! Я так счастлива. Жизнь кажется прекрасной, правда?

— Да ты только подумай о том, что мы сможем быть вместе, без няньки Грейндж, следящей за приличиями, без вечной спутницы Эсмеральды…

— Не надо говорить плохо об Эсмеральде. Признайся, ты к ней все-таки хорошо относишься, а мне она действительно дорога. И не забывай, что сегодня она лишается помолвки.

— Ну, не всерьез же об этом болтали!

— А почему нет? Ее хотели выдать замуж. Tвои родители мечтали о твоей женитьбе. Два семейства чародеев от бизнеса. Что может быть лучше такого альянса? А ты все испортил, предпочел, видите ли, бедную родственницу.

— Это ты все испортила. Кто же станет смотреть на Эсмеральду, когда ты рядом?

После вальса он усадил меня в кресло, и мы вновь заговорили о будущем. Правда, сиюминутное ощущение счастья настолько владело мною, что о чем-либо другом думать было нелегко.

Подали ужин, во время которого мистер Каррингтон и огласил нашу помолвку. Счастлив сообщить собравшимся, сказал он, что сегодня особый день для их семьи, ибо его сын Филипп только что просил руки одной молодой дамы и получил согласие. После этого мистер Каррингтон призвал всех поднять бокалы за здоровье, счастье мисс… Эллен Келлевэй и его сына Филиппа.

Шепоток пронесся по столовой, где был накрыт такой роскошный стараниями Уилтона и всей кухни стол из всевозможных мясных и рыбных закусок, салатов и десертов, «на страже» которых, как солдаты на параде, стояли в строгой черно-белой одежде официанты. Все глаза обратились на меня. Я знала, что некоторые благородные дамы предполагали подобный сюрприз, только в отношении Эсмеральды. А если уж не Эсмеральды, то их собственные дочки подошли бы больше, чем какая-то жалкая родственница Агаты Лоринг.

Но избрана была я — я, в простом черном платье, преображенном орхидеями Филиппа, сама преображенная сознанием своей избранности. Я знала, что щеки мои алеют, что глаза блестят, и я чувствовала, как гордится мною Филипп. Он крепко сжимал мою руку. Да, я была счастлива, как, наверное, никогда в жизни. Со мной произошло чудо. Миссис Оман Лемминг и ее семейство растаяли как тяжелый сон. Конец унижениям! Ирония судьбы. Мне, ничтожной бесприданнице, теперь предстоит стать одной из Каррингтонов. Филипп символически преподнес мне хрустальную туфельку и назвал своей суженой.

Леди Эмили подплыла ко мне и поцеловала в ухо. Наверное, она хотела поцеловать в щеку, но, как всегда, промахнулась. И мистер Каррингтон поцеловал меня и улыбался ласково и сердечно. Эсмеральда подбежала и принялась обнимать. Милая Эсмеральда! Хоть она и не хотела замуж за Филиппа, все это не могло не задеть ее. Ведь не ее выбрали. Но она видела мое счастье и радовалась со мной и за меня.