«Какое блаженство, — говорила себе Кэт, шевеля пальцами ног. Она чувствовала, что эспрессо наполняет ее бодростью. — Мне следует подумать, что нужно сделать к приезду Джайлса». Десятое ноября. Не так уж долго. Как раз к тому времени будут готовы гранки новой книги Роуз Энн. Действительно, совсем недолго. Особенно если учесть, сколько надо сделать до этого времени.

Кэт повернула ногой кран и добавила в ванну горячей воды. Прошло уже больше половины из шестнадцати понедельников. Она думала о Джайлсе. Во время всех разлук на каникулах Кэт не тосковала о нем так, как в этом жарком, слишком оживленном городе. Это было отчасти потому, что сейчас она, прежде всего, ждала его. Она была в Лондоне из-за того, что его здесь не было.

Кэт погрузилась в пену до самого носа. Теплая вода возбуждала ее. Кэт осторожно погладила скользкое бедро. Кожа была блестящей и гладкой, словно мех морского котика. И почему-то после депиляции еще не появились волоски. Казалось, прошли не девять недель, а долгие годы с тех пор, как Джайлс провел рукой по ее бедру после посещения «Харви Николз». Девять с половиной недель, если быть точной.

В прихожей зазвонил телефон. Кэт провела по животу. Она вспоминала о клубнике. О клубничном мороженом, которое Джайлс однажды ел с ее живота. Когда она в последний раз целовала его? Как быстро испаряются воспоминания о самых простых ощущениях!

Телефон продолжал звонить. Автоответчик, разобранный на части, лежал в ящике в комнате Гарри. Звонивший был очень настойчив. Либо хотел сообщить дурные известия. Кэт прикинула, насколько дурны могут быть эти новости. Возможно, это Дант, черт бы его побрал. Хочет, чтобы Гарри приехал и забрал его с какой-нибудь только что завершившейся попойки. Кэт уже давно все перестали звонить. Даже мама, потому что на этой неделе начался новый семестр.

Телефон не смолкал. Несомненно, плохие новости. Дант уже потерял бы терпение. Раздраженно фыркнув и преодолев слабость во всем теле, Кэт поднялась из ванны. Полотенце, которое она повесила на батарею, еще не высохло после утреннего душа. Она завернулась в него и нашарила непослушными ногами тапочки.

В прихожей после ванной было прохладно. Руки покрылись гусиной кожей.

— Алло, — крикнула она в трубку, чуть не сорвав телефон со стены.

— Кэти?

Она взволнованно открыла рот.

— Джайлс! О, боже мой, как замечательно слышать твой голос! Я как раз думала о тебе!

Все открыточные попытки изображать отчуждение испарились. Счастье хлынуло в кровь, как кофеин. Она закрыла глаза, чтоб лучше его слышать. Как странно — его голос звучит в доме, где он никогда не бывал.

— Я звоню с работы.

Его сдержанный тон предупреждал, что он не может говорить свободно, но Кэт была слишком взволнована, чтобы обратить на это внимание.

У Данта и Гарри были красивые голоса. Но голос Джайлса даже по телефону заставлял ее почувствовать себя голой. В его устах самые невинные замечания могли звучать эротично — если он этого хотел. Кэт при этом словно таяла и не понимала смысла его слов. Для человека, звонящего с работы, он говорил голосом, максимально напоминающим интимный шепот.

— У нас около семи, а у тебя, должно быть, обед? — Кэт плотнее затянула полотенце. — Ты вытащил меня из ванны. Я совершенно голая, если не считать полотенца.

— Правда?

В голосе его звучал неподдельный интерес. Кэт счастливо улыбнулась.

— О, да. На самом деле, — она сбросила полотенце, — ах, оно упало.

Джайлс на том конце провода засмеялся, затем кашлянул.

— Слушай, Кэти, мне бы очень хотелось поговорить с тобой о полотенцах, но я звоню по делу.

Так он звонит не просто ради общения? Кэт обиженно поежилась и ногой придвинула полотенце поближе.

— Я только что узнал замечательную новость. Я знаю, тебе она не покажется замечательной. Но я решил рассказать тебе сразу. Я, правда, узнал только сегодня утром.

— Выкладывай, — снисходительно согласилась Кэт, поглаживая пупырышки на коже. — Я прочитала твое письмо. Я не просто проглядела все, что ты пишешь про международное сотрудничество. — Она прислонилась к стене и вспомнила, как соблазнительно он выглядел в деловом костюме. Костюмах. У него их множество. — Продолжай, что ты сделал?

Пауза показалась бесконечной. Уловив веселые нотки в его голосе, Кэт сразу же догадалась, что нечто ужасное встанет между ними. Другая девушка? Болезнь? Увольнение? Кэт чувствовала себя беспомощной: она на другом конце провода и не может читать выражение его лица, держать его руки.

— Меня перевели на программу для продолжающих.

— Ах, но это же здорово! — Кэт облегченно вздохнула. Повышение. Всего лишь повышение. — Конечно, это замечательно! Молодчина! Ты чудо!

Снова пауза.

— Гм, да, я перешел в другой проект. Но это значит, что я остаюсь здесь до Рождества.

Пауза превратилась в дуэт молчания. Рот Кэт открылся в безмолвном крике. Рождество. До него — мозг Кэт бешено подсчитывал — тринадцать недель! Ее лицо сморщилось, словно у маленькой девочки.

— Кэти? Ты слышишь? — Голос Джайлса звучал озабоченно, даже виновато.

— Но ты мне нужен здесь! — выговорила Кэт, не в силах сдержаться.

Ей немедленно захотелось взять эти слова назад, но было поздно. Кэт открыла глаза и увидела остатки вчерашнего ужина, разбросанные по кухонному столу. Ей хотелось в детском отчаянии топать ногами.

— Мне на самом деле очень жаль, но это всего лишь еще несколько недель, и я просто не могу отказаться — такая блестящая возможность. Кэт?

Кэт закусила губу. Ей не хотелось говорить. Она больше не могла представить себе Джайлса. В голове ее звучал только надоедливый припев из песенки «Амадеус». Она как раз слушала ее по радио, когда зазвонил телефон. Ей хотелось придумать что-нибудь любезное в ответ, но единственные слова, приходящие в голову, были слова припева.

— Кэт? — У Джайлса был встревоженный голос. — Кэт, пожалуйста, скажи, что рада за меня. Я надеялся, что ты будешь за меня рада.

— Конечно, я рада, — автоматически ответила Кэт. Поймет ли он, что она лжет? Разве это важно? — Я просто… Я просто надеялась, что ты вернешься скорее. У меня были планы, — добавила она, вопреки собственной воле делая себе еще больнее.

— Судя по твоему письму, я подумал, что ты как раз только-только по-настоящему устроилась. — Джайлс уже вновь обрел почву под ногами. — Такой интригующий рассказ о работе, прелестная история про твоего соседа — как там его? Дарюс?

— Дант.

— Дант, да. Замечательное письмо. Мне очень понравилось. Было такое чувство, словно ты говоришь со мной. Я читаю его снова и снова.

Кэт с испугом заметила, что он понизил голос — как будто стыдится разговаривать с нею из офиса. Джайлс казался дальше, чем когда-либо.

Несколько мгновений оба тихо дышали в трубки. Они не могли придумать, что бы сказать такое, от чего не станет хуже. Во время молчания до Кэт вдруг дошло: раз Джайлс не вернется и не спасет ее в ноябре, ей придется расплачиваться за свои проступки на работе после возвращения Дженифер не месяц, а месяц и еще пять недель. Кэт стало дурно.

— Джайлс, я так скучаю по тебе. Я не думала, что могу так скучать.

Он был прав, когда решил, что лучше некоторое время не говорить друг с другом. Его голос теперь только обострял ее страдания. Слезы комом стояли в горле.

— Пожалуйста, не говори так, Кэт.

Она услышала отчаяние в его голосе. Кэт проклинала себя за то, что не умеет держаться как взрослая. Ему тоже трудно. Он там один, работает с напряжением. «Да, именно», — прозвучал саркастический голос в ее голове.

— Ты справишься. До Рождества не так много времени. У нас будет самое прекрасное Рождество. Я обещаю. Я привезу тебе из Америки все, что хочешь. Мы куда-нибудь съездим вместе, — он вздохнул. — Я просто хотел тебе рассказать как можно скорее, чтобы ты привыкла к этой мысли. Так лучше, чем узнать за неделю до моего предполагаемого приезда.

Кэт разрывалась между двумя равными по силе желаниями — швырнуть трубку, броситься на кровать и разреветься — или слушать его голос, пока это возможно. Ей не хотелось начинать плакать. Не по телефону. Это было бы некрасиво.

— Джайлс, я понимаю, что по моему голосу не скажешь, но я очень горжусь тобой, — удалось ей выдавить. — Ты такой умный, тебе надо идти вперед и делать все, на что ты способен.

Ей хотелось добавить: «Я всегда буду тебя ждать», но это звучало слишком похоже на эпитафию.

— Я знал, ты поймешь, — сказал Джайлс с облегчением в голосе. — А я очень рад, что ты становишься без меня самостоятельной. Вы никуда не ходили с Селиной? Она собиралась позвонить тебе и назначить встречу.

«Разве хорошо пинать лежачего? — подумала Кэт. — Выпить по стаканчику с сочувствующей Селиной? Я не настолько одинока».

— Нет, она не звонила, но она привезла… ах, я даже не поблагодарила тебя за музыкальный центр. Он мне так помог. Я все время слушаю…

На линии послышался приглушенный шум. Джайлс отвечал на чей-то вопрос на иностранном языке. По-французски? Кэт силилась разобрать.

— Кэт, мне очень жаль, но я должен идти. Эта сделка, о которой я тебе писал, она срывается, и мне надо поговорить с коллегами из Парижа. Я с нетерпением жду встречи, правда. Правда, жду.

— Я тоже, — тихо сказала Кэт. — Я люблю тебя, Джайлс.

Его голос упал до шепота.

— И я тоже тебя люблю. Закутывайся быстрее снова в полотенце, а не то простынешь.

Несмотря ни на что, по ее телу пробежала дрожь.

— Пока, — прошептала она.

Горячие слезы потекли по щекам, бороздя уже засохшую маску, стянувшую кожу. Она представила себе Дорис, которую хозяева оставляют в приюте просто потому, что им понадобился еще один месяц каникул. Большие грустные собачьи глаза полны непонимания. Слезы полили сильнее.