– А ты знаешь, чем еще они занимаются? – продолжала она. – Они трогают себя и возбуждаются, пока семя не польется им в руки, а потом… потом они дотронутся здесь, – сказала она, показав на место между бедрами – и это так же сделает тебя беременной.

– Нет, – сказала я, но уже не так уверенно, – ты просто стараешься напугать меня.

Она улыбнулась.

– Думаешь, я буду беспокоиться, если ты забеременеешь в твоем возрасте и будешь ходить с огромным животом? Или, когда ты во время родов будешь орать от нестерпимой боли, потому что этот ребенок окажется слишком большим? Давай, становись беременной, – с вызовом проговорила она. – Возможно, с тобой случится то же, что и с твоей настоящей матерью, и мы, наконец, отделаемся от тебя.

Эмили повернулась и направилась к двери. Но вдруг остановилась.

– В следующий раз, когда он дотронется до тебя, убедись, что он сначала не трогал себя, – предупредила она, и я осталась стоять, охваченная ужасом. Меня трясло от волнения, и я быстро оделась.

Этим вечером после обеда, я тихо пошла в папин кабинет. Он был в отъезде по делам, поэтому я могла идти туда без опасения быть застигнутой врасплох. Я хотела узнать из книг о строении мужского тела и мужских органах размножения. Я хотела узнать, существует ли письменное подтверждение слов Эмили. Я ничего не нашла, но мне от этого не стало легче. Я была слишком напугана, чтобы спросить об этом маму, и я не знала никого, кроме Ширли Поттер, которой было известно все о мальчиках и сексе. Мои нервы были так натянуты и напряжены, что я не решилась спрашивать ее об этом.

На следующий день после ланча, как мы с Евгенией и загадывали, я помогла ей сесть в инвалидное кресло, и мы поехали на нашу, ставшую уже обычной, прогулку. Эмили поднялась к себе, мама со своими подругами обедала у Эммы Уайтхолл, а папа все еще не вернулся из своей деловой поездки в Ричмонд.

Когда я поднимала Евгению с кровати, чтобы посадить ее в кресло, то, неожиданно отметила, что ее тело оказалось легким, воздушным, словно пушинка. Ее глаза глубоко запали, а губы были еще бледнее, чем несколько дней тому назад. Но в ней было столько энтузиазма, что недостаток силы не был препятствием для нее, а отсутствие энергии она возмещала восторгом.

Я медленно катила ее по дороге, притворяясь, что нас интересуют розы Чероки и фиалки. Дикая яблоня стояла, окутанная темно-голубым облаком распустившихся бутонов. В полях, окружающих нас, заросли цветущей дикой жимолости выглядели как бело-розовый ковер. Голубые сойки и птицы пересмешники, казалось, так же, как и мы, взволнованы нашим рискованным мероприятием. Они перелетали с ветки на ветку, следуя за нами всю дорогу. Вдали на небосклоне строй из маленьких пуховых облаков плыл белым караваном от одного края неба к другому. Воздух был такой теплый, а небо такое синее. Мы не могли и мечтать о лучшем весеннем дне для прогулки. Уж если сама природа поднимала нам настроение, то этот день уже нельзя ничем испортить, думала я. Казалось, Евгения думает так же, обращая внимание на каждый звук или предмет, когда я катила ее вперед по дороге.

Я решила, что она слишком тепло одета, но она плотно укутывалась в свой платок одной рукой, а другой придерживала одеяло, покрывающее ее колени. Когда мы повернули в конце дороги, я остановилась, мы обе оглянулись и улыбнулись друг другу как заговорщицы. Свернув с дороги, я снова покатила ее. Евгения была здесь впервые. Я толкала коляску вперед изо всех сил. Через некоторое время Нильс Томпсон вышел из-за деревьев и поздоровался.

Мое сердце бешено забилось. Я снова оглянулась, чтобы убедиться в том, что никто не видит нашей встречи.

– Привет, – сказал Нильс, – как поживаешь, Евгения?

– Все в порядке, – ответила она, переводя взгляд с Нильса на меня.

– Значит, ты хочешь увидеть мой волшебный пруд, да? – спросил Нильс. Евгения кивнула.

– Давай пойдем побыстрее, Нильс, – сказала я.

– Позволь мне везти ее, – предложил он.

– Только осторожно, – предупредила я, и мы тронулись в путь.

Вскоре мы очутились на тропинке. Тропинка была узковата для коляски, Нильс проталкивал колеса через кусты и по корням, один раз мы остановились, чтобы приподнять перед коляски. Я видела, что Евгения наслаждается каждым мгновением нашей тайной прогулки. В конце концов мы добрались до пруда.

– О! – воскликнула Евгения, хлопая в ладоши. – Здесь так красиво!

Будто сама природа решила сделать этот момент особенным для Евгении: рыбка выпрыгнула и снова нырнула в воду, стайка воробьев внезапно взмыла с веток в воздух, лягушки попрыгали в воду, а затем выглянули из нее, как бы показывая нам представление.

– Смотри, – Нильс указал рукой через пруд; из леса появилась олениха и подошла к воде напиться. Какое-то мгновение она рассматривала нас. Нисколько нас не боясь, она утолила жажду и затем исчезла в лесу.

– Это действительно волшебное место! – воскликнула Евгения. – Я это чувствую!

– Когда я был здесь в первый раз, я тоже это почувствовал, – сказал Нильс. – Ты знаешь, что ты должна сделать? Тебе нужно опустить пальцы в воду.

– Но как?

Нильс посмотрел на меня.

– Я могу отнести тебя к воде, – сказал он.

– О, Нильс, а если ты уронишь ее…

– Нет, он не уронит, – уверенно произнесла Евгения. – Сделай это Нильс. Отнеси меня.

Нильс снова взглянул на меня, и я кивнула. Но мне было тревожно. Если он ее уронит, и Евгения промокнет, папа, наверное, запрет меня в коптильне на несколько дней, думала я. Но Нильс поднял Евгению из коляски с грациозной легкостью. Она покраснела от смущения, что Нильс держит ее на руках. Без колебаний отступил в воду и опустил ее так, чтобы ее пальцы достали до воды.

– Закрой глаза и пожелай что-нибудь, – сказал ей Нильс.

Евгения так и сделала, а затем он отнес ее назад в коляску. Устроившись в коляске, она поблагодарила Нильса.

– Хочешь знать, что я загадала? – спросила она меня.

– Если ты расскажешь, желание может не сбыться, – сказала я, поглядывая на Нильса.

– Сбудется, если она расскажет только тебе, – объяснил Нильс, как-будто он был специалистом по волшебным прудам и желаниям.

– Наклонись, Лилиан, наклонись, – попросила Евгения. Я повиновалась, и ее губы коснулись моего уха. – Я загадала, чтобы ты и Нильс поцеловались снова, прямо здесь, на моих глазах, – сказала она. Я смутилась и покраснела. Когда я выпрямилась, то увидела, что на лице Евгении блуждала улыбка. – Ты говорила, что это волшебный пруд. Мое пожелание должно сбыться, – просила она.

– Евгения! Ты должна была пожелать что-нибудь только для себя.

– Если желать только для себя, это может и не сбыться, – сказал Нильс.

– Нильс, не подстрекай ее!

– Думаю, если ты скажешь мне на ухо то, что сказала тебе Евгения, это не будет плохо. Пока лягушки не услышали, – добавил он, вводя новые правила.

– Нет!

– Скажи ему, Лилиан, – твердила Евгения. – Ну давай! Пожалуйста! Ну же!

– Евгения!

Я вся горела, чувствуя, что те самые прыщи, о которых говорила Эмили, появятся даже, если Нильс и я не коснемся друг друга. Но мне было все равно. Я уже любила это ощущение.

– Тебе лучше рассказать мне, – настаивал Нильс. – Она может очень расстроиться.

– Это моя воля, – заявила Евгения и, скрестив руки, притворилась обиженной.

– Евгения!

Сердце мое сильно стучало. Я взглянула на Нильса, который, казалось, обо всем уже догадался.

– Ну? – сказал он.

– Я рассказала Евгении, что мы здесь делали в первый раз. Она хочет, чтобы мы сделали это снова, – быстро проговорила я. Глаза Нильса засияли, и он улыбнулся.

– Какое замечательное желание. Ну мы не можем разочаровать Евгению, – сказал Нильс. – Мы должны во чтобы то ни стало сохранить репутацию волшебного пруда.

Он подошел ко мне и в этот раз взял меня за плечи, чтобы приблизить меня к себе. Я закрыла глаза, и его губы встретились с моими. Поцелуй длился гораздо дольше, чем в первый раз.

– Ты довольна, маленькая сестренка? – спросила я, пряча смущение. Она кивнула. Ее лицо сияло от возбуждения.

– Ну, я тоже кое-что загадал, – сказал Нильс. – Я пожелал отблагодарить Евгению за то, что она захотела посетить мой волшебный пруд. Я хочу отблагодарить ее поцелуем, – сказал он. У Евгении даже рот открылся от удивления. Нильс быстро подошел и поцеловал ее в щеку. Она потрогала это место рукой, как будто Нильс мог оставить свои губы на ее щеке.

– Нам лучше отправиться назад, – сказала я. – Пока нас не кинулись искать.

– Правильно, – сказал Нильс. Он развернул коляску Евгении и покатил ее назад, проталкивая через кусты к дороге. Нильс шел с нами, пока мы не достигли поворота к дому.

– Тебе понравилась поездка к пруду, Евгения? – спросил Нильс.

– О, да! – ответила она.

– Я скоро тебя навещу, – пообещал Нильс. – До скорого, Лилиан!

Мы смотрели, как он удаляется, а затем я покатила Евгению к дому.

– Он самый милый мальчик, которого я когда-либо я встречала, – сказала она. – Я правду хочу, чтобы однажды ты и Нильс были помолвлены и поженились.

– Правда?

– Да. Тебе это нравится? – спросила Евгения. Я задумалась на мгновение.

– Да, – ответила я. – Думаю, я согласилась бы. – Тогда, возможно, Нильс действительно прав: это волшебный пруд.

– Ну, Евгения, тебе нужно было пожелать что-нибудь для себя.

– Нильс сказал, что желания для себя не сбываются.

– Я вернусь и пожелаю за тебя, – пообещала я. – Очень скоро.

Евгения, откидываясь на спинку коляски. К ней быстро пришла усталость, окутывая ее как мрачное грозовое облако.

Как только мы добрались до дома, входная дверь тут же распахнулась, и на порог вышла Эмили. Скрестив на груди руки, она свирепо глядела на нас.

– Где вы были? – потребовала ответа она.

– Мы просто прогулялись, – ответила я.