— Вице-президент пытается перевести Даниэлу Николае в засекреченную тюрьму, — слова Адама – и тот факт, что он рассказал мне об этом – застали меня врасплох. – Айви считает, что Николае знает что-то ещё о нападении на президента, и никто не доверят вице-президенту достаточно, чтобы позволить ему убрать с доски эту фигуру. Сейчас Айви там. Они с Джорджией работают над тем, чтобы остановить перевод.

— Почему ты рассказываешь мне об этом? – спросила я. Мой мозг работал на полной скорости. – Зачем мне что-то рассказывать?

Адам был не из разговорчивых – особенно, когда дело касалось террористов или работы Айви.

Адам поймал мой взгляд и несколько секунд удерживал его.

— Потому что, — наконец, произнёс он, — вы с Айви снова и снова играете в эту игру. Притяжение и отталкивание. Это делает больно и тебе, и ей, а я готов отдать всё, чтобы вам обеим никогда не причиняли боли, — он поднялся на ноги. – Я проверю связь конгрессмена с той женщиной. Исследую причины утечек.

Сейчас Адам скажет мне в это не вмешиваться. Он вычитает меня за акт бунтарства и оставит меня под замком.

— Спасибо, — вместо этого сказал Адам. Он смотрел на меня так, что я стала гадать, не видит ли он на моём месте моего отца. – За то, что доверилась мне.

Я коротко кивнула. Я думала, что теперь Адам уйдёт, но он ещё не закончил.

— Я слышал, что мой отец спонсирует адвокатов твоего друга.

Что-то подсказывало мне, что Адам пришел сюда именно из-за этого. Он хотел поговорить об этом, пока я не ошарашила его новостями о конгрессмене.

— Если ты мне доверяешь, Тэсс, — негромко произнёс мой дядя, опуская руку на моё плечо, — не доверяй ему.

Адам мягко сжал моё плечо и повернулся к двери.

— За услуги от человека вроде Уильяма Кейса всегда приходится платить.

ГЛАВА 43

Несколько часов я гадала о том, что Адам сделает с информацией, которую я ему дала. Ему удалось передать её Айви? Он нашел связь между смертью Джона Томаса и информацией, которую слил в прессу его отец?

Конгрессмен Уилкокс действительно был источником этих утечек?

И если это так – откуда он об этом узнал? И мог ли у него быть доступ к какой-то ещё засекреченной информации?

Он знает что-нибудь о спецгруппе телохранителей президента? От этого вопроса у меня перехватило дыхание. Что, если он получил эту информацию? Он мог передать её? Не только прессе – а террористам?

Когда мне нужно было подумать, я гуляла. Боди не остановил меня, когда я вышла из дома. Я обошла квартал по кругу. Затем ещё раз. И ещё раз. Всё это время я говорила себе, что я видела связь там, где её не было. Даже если конгрессмен Уилкокс сливал информацию в прессу – а мы всё ещё не знали этого наверняка – возможно, он был просто грязным политиком, пытавшимся получить продвижение по карьерной лестнице.

«Senza Nome» специализируется на проникновении. У них есть кто-то в конгрессе. Должен быть.

На этот раз, когда я свернула к дому, я увидела, что кто-то сидел на крыльце. Я не сразу узнала его в свете фонаря.

— Генри? – я окликнула его, шагая к крыльцу. – Что ты здесь делаешь?

Он сидел на бетонных ступеньках. За всё время нашего знакомства я ещё никогда не видела, чтобы Генри Маркетт сидел на земле. Его глаза выглядели мрачно.

— Всё в порядке? – спросила у него я.

Генри поднял на меня взгляд. Половина его лица всё ещё находилась в тени, а в его глазах отражался свет уличного фонаря.

— Впервые я увидел тебя, — произнёс он, — на похоронах моего дедушки.

Я опустилась на ступеньку рядом с Генри, не зная, к чему он клонит. Почему он выглядел так, словно он прошел через зону военных действий и увидел что-то ужасное?

— Потом, — продолжил Генри, — на поминках моего дедушки, я увидел тебя с моей сестрой и Ашером. Вы трое бросали воображаемые камешки, — он сделал паузу. – Помнишь?

— Да, — я помнила, что Генри посмотрел на нас, как на сумасшедших, словно не мог даже представить себя бегающим босиком по траве или притворяющимся бросать камни.

Генри сглотнул, а затем поднял руку. На моих глазах, он сделал вид, что бросает камешек.

— Как тебе? – хрипло произнёс он.

— Ужасно, — ответила я. – Он сразу пошел на дно и ни разу не подпрыгнул.

Генри хрипло рассмеялся. Я показала ему, как это делается.

— Всё дело в повороте запястья.

Уголки губ Генри едва заметно приподнялись. Он опустил взгляд на свои руки и воображаемый камешек.

— Иногда Талия просыпается с криками, — его кадык дёрнулся. – Сначала мой отец. Потом дедушка, — в голосе Генри слышалась решительность. – Я говорю ей, что я никогда не позволю, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое, но она волнуется не о себе. Она волнуется обо мне. О нашей маме.

Я вспомнила себя в возрасте сестры Генри. Вспомнила, как боялась, что однажды дедушка или Айви могут исчезнуть.

Генри опустил руку в стоявший рядом с ним рюкзак и достал из него белый конверт с моим именем. Я взяла конверт и открыла его. Внутри лежала поздравительная открытка. На ней был изображен элегантный белый свадебный торт, украшенный кружевом.

— От Ашера, — сказал Генри. Он закатил глаза, но напряжение в его голосе не ослабло. – На моей был блестящий пони.

Я раскрыла открытку. Внутри Ашер вычеркнул слова «Поздравляю с вашим бракосочетанием», и написал над ними: «Спасибо, что пыталась доказать, что я не маньяк-убийца».

— Если Джона Томаса убили из-за того, что он нашел в файлах своего отца, — хрипло сказал Генри, — если существует хотя бы шанс, что в этом замешаны влиятельные игроки, и кто-то из них хочет, чтобы виноватым посчитали Ашера…

Не только Талия Маркетт боялась кого-то потерять.

— Я договорилась с Уильямом Кейсом, — сказала я сидящему рядом со мной парню. – На следующем допросе у Ашера будут лучшие адвокаты в стране. Мы не позволим, чтобы с ним что-нибудь случилось, Генри.

— Кендрик, — произнёс Генри, оборачиваясь ко мне с грустной улыбкой на лице. – Некоторые вещи не можешь исправить даже ты. Если правильные люди хотят, чтобы правда о смерти Джона Томаса осталась тайной, как мы сможем их остановить? Как мы можем остановить хоть что-то?

Я знала, что Генри думает о смерти своего дедушки, скрытой, как дело национальной безопасности, и о смерти его отца, переписанной Айви в мгновение ока. Когда я впервые увидела Генри, он шагнул вперед, заслоняя собой свою мать во время похорон его деда. Я увидела в нём знакомую нужду защищать дорогих ему людей.

Он хотел защитить Ашера. И Талию. И меня.

— У Айви есть файлы, — произнёс Генри. – Как и у конгрессмена Уилкокса. Если бы мы смогли в них заглянуть, мы могли бы понять, с чем мы имеем дело.

Я подумала о том, в каком отчаянии должен находиться Генри, чтобы захотеть чего-то от Айви. Я знала, что Айви ни за что не позволит нам даже мельком просмотреть эти файлы. Так что я рассказала Генри о чём-то другом.

— У отца Джона Томаса роман с политическим экспертом, которая критиковала правление Нолана. Возможно, это конгрессмен Уилкокс слил в прессу информацию о взрыве, организованном «Senza Nome», — я сделала паузу. – Это явно пошло ему на пользу.

Уилкокс был партийным организатором партии меньшинства. Каждый проигрыш президента был его победой.

— «Senza Nome» специализируется на проникновении, — продолжила я. – Если верить тому видео с Даниэлой Николае, их люди везде, включая наше правительство.

Генри сжал зубы. Я видела, как он осмысливает мои слова.

— То, что отец Джона Томаса слил информацию о президенте в прессу, не делает его террористом, — Генри всегда был голосом разума и адвокатом дьявола. – Возможно, конгрессмен Уилкокс – коррумпированный политик, но знаешь, сколько их в этом городе? Думаешь, руки президента намного чище?

Президент Нолан скрыл убийство дедушки Генри. Он был готов пожертвовать жизнью Айви, когда её держал в заложниках его собственный телохранитель.

— Если у «Senza Nome» есть человек в Вашингтоне, — сказал Генри, — это может быть кто угодно. И это не поможет нам защитить Ашера.

— Я рассказала Адаму о романе конгрессмена. Я сказала, что Джон Томас залез в файлы своего отца. Они с Айви не позволят Ашеру сесть в тюрьму за это убийство. Не тогда, когда есть шанс, что всё куда сложнее, чем мы представляли.

Очень долгое время Генри молчал.

— Хотел бы я, — наконец, произнёс он, склонив голову, — верить в них так, как веришь ты, — его голос звучал тихо и неровно. На какой-то миг мне показалось, что в его словах был какой-то глубинный смысл, который я не могла понять.

— Ты веришь в меня? – я не собиралась задавать этот вопрос.

Я даже не заметила, как Генри склонился ко мне. Я не осознавала, что подалась к нему навстречу. Но в какой-то миг между нами почти не осталось пространства.

— Я верю, что ты нарушишь любые правила, чтобы сделать то, что считаешь правильным, — ответил Генри. С каждым его словом я чувствовала на своём лице его дыхание. – Я верю, что ты не станешь мне лгать. Что ты не станешь притворяться тем, кем не являешься, — он посмотрел мне в глаза.

Моё сердце забилось. Мои губы приоткрылись, а руки сжали бетонные ступеньки.

А затем слова Генри врезались в меня. Я верю, что ты не станешь мне лгать. Что ты не станешь притворяться тем, кем не являешься.

Я не лгала Генри. Но я притворялась. Уже много недель, я притворялась. С тех пор, как я узнала, что, по мнению Айви, заговор вокруг смерти судьи Маркетта не был окончен. Даже не задумываясь, я скрыла возможность существования четвертого заговорщика от Генри.

Я верю, что ты не станешь мне лгать. Я сглотнула. У меня пересохло во рту.

— Я должна кое-что тебе рассказать.

Генри резко вдохнул и откинулся назад. Воздух резко вырвался из моих лёгких.