Врач вбежал в комнату.

— Я же просил вас!.. — Он бесцеремонно оттолкнул Лосберга и склонился над больной.


По железной, похожей на корабельный трап лестнице медленно спускался Артур, сзади гремел подковами конвоир. Он вел Бангу со второго этажа четвертого корпуса Центральной тюрьмы на допрос. Доставив арестованного в кабинет следователя, конвоир вышел — щелкнул замком запираемой двери.

— Садитесь, Банга! — мягким, усталым голосом пригласил следователь, перелистывая страницы в разложенной перед ним папке с делом.

Был он по-домашнему прост, грузен и совсем не страшен. Лысый, усталый, замороченный службой и семейными делами человек. Артур опустился на привинченный к полу табурет, ожидая вопросов. Он выглядел постаревшим на несколько лет. Но следователь будто забыл о нем, молча листал бумаги.

— Итак, Банга, вопрос все тот же, — наконец заговорил он. — Что вы передали в Риге продавцу газет в киоске у входа в Верманский парк двадцать третьего июля сего года?

— Я никому ничего не передавал. Только купил газету. «Спорт», кажется.

— Глупо, Банга. У нас же в руках факты. Продавец арестован, взят с поличным. Установлено, что он служил почтовым ящиком для нелегальщины.

— Но при чем тут я?

— Не торопитесь. Так когда вы покупали газету? Двадцать третьего? Прекрасно.

Следователь полистал папку, вынул из нее номер «Цини» со статьей, отчеркнутой красным карандашом.

— Ну вот… А тридцатого числа того же месяца в подпольной газете «Циня» появилась эта статья… Видите? — следователь протянул Артуру газету.

Тот взял ее, но смог прочесть только заголовок — от волнения строчки прыгали перед глазами.

— Обычная красная демагогия об эксплуатации наших несчастных рыбаков, — продолжал следователь, забирая у него газету. — Но самое интересное — почти все факты взяты из жизни вашего поселка. Ну, что вы на это скажете?

— Откуда мне знать? Я ее не писал.

— Правильно, Банга. Это ваше первое правдивое слово. Писал-то другой, а вы… вы, может, и не знали, что он вам подсунул. Какую свинью подложил. И вы еще выгораживаете этого мерзавца.

— Уверяю вас, господин следователь, вы ошибаетесь. Никто мне…

— Мы здесь не для того, чтобы ошибаться. В конце концов и без вас найдем анонимного автора. Но жаль, что вы так и не захотели нам помочь. — Следователь закрыл папку, аккуратно завязал тесемку. — Итак, Банга, мы с вами расстаемся.

Артур внимательно посмотрел на него.

— Да, да. Мне вы больше не нужны. Но должен вас огорчить — домой вы попадете не скоро. Вами заинтересовалась уголовная полиция.

Артур напрягся, предчувствуя новую ловушку.

— Довольно неприятный сюрприз. Понимаете, они подозревают вас в поджоге дома некоего Озолса.

— Это подлость, — невольно вырвалось у Артура. — Применять такие методы…

— Подлость, Банга, скрывать государственного преступника от заслуженной кары.

Артур подавленно молчал.

— А насчет методов я вам скажу так… Знаете, в уголовной полиции большие тугодумы. Допустим даже, что вы не виноваты. Впрочем, это тоже надо доказать. А пока они разберутся — ох, сколько времени пройдет за решеткой. Подумайте, с какой репутацией оттуда выйдете? Вы это хорошо понимаете?

Артур молчал.

— Ну, так будете нам помогать?

— Нет.

— Что ж. Тогда пеняйте на себя.


Рихард снова зашел в комнату Марты. Она была еще бледна, но выглядела уже лучше. Во всяком случае спокойнее. Рядом с ней стоял столик, уставленный лекарствами. Стрельнув в ее сторону коротким настороженным взглядом, Лосберг преувеличенно бодро сказал:

— Я вижу, тебе сегодня значительно лучше.

Она не ответила. Рихард продолжал:

— Доктор говорит — еще немного, и ты сможешь встать с постели. — Он улыбнулся, стараясь казаться беспечным. — Не забудь — мы в долгу перед нашими гостями. Они так и не посидели за свадебным столом.

Ее глаза медленно наполнились слезами.

— Не надо, Рихард. Мне врач все рассказал сегодня. Клянусь тебе… Я ничего не знала. Глупо, конечно, но… не знала…

Лосберг попытался прервать ее объяснение:

— Марта!

Но она, не слушая, продолжала взволнованно:

— Я уйду… Уйду из твоей жизни! Никто никогда не узнает… Прости… — она не сдержавшись, зарыдала. — Да, я любила. И ты знаешь кого. Но обещаю тебе…

Он проглотил комок, сам, еле сдерживаясь, заговорил глухо:

— Марта, родная, поверь… Ты пришла ко мне такая, как есть. Я тебя никогда ни о чем не спрашивал и никогда не спрошу — клянусь! Все твое стало теперь моим — отныне и навсегда. Ты слышишь?


За окнами домашнего кабинета адвоката Крейзиса, задрапированными шелковыми портьерами, маячили в ноябрьском тумане шпили рижских соборов. Крейзис сидел в глубоком, покойном кожаном кресле с рюмкой ликера в руке.

— Одного не пойму. На кой черт тебе сдались хлопоты об этом рыбаке.

— А как бы ты поступил на моем месте? Он мне жизнь спас. И потом — Марта… Сам понимаешь…

— Ох уж эти сантименты… Между прочим, твой Банга попал в довольно неприятный переплет.

— Уверяю тебя — к поджогу дома он не мог иметь никакого отношения.

Крейзис поморщился:

— При чем тут поджог? Он просто обозлил политохранку. И, по-моему, не без основания.

— Исключено, Освальд. Артур — простой парень…

— Они все выглядят простыми, — с неожиданной злобой сказал Крейзис. — Я бы таких на фонарях вешал. Чему ты ухмыляешься?

— Я? — рассеянно отозвался Рихард, разглядывая пузырьки в бокале шампанского. — Я, понимаешь, думаю… какое же мы все-таки дерьмо…

— Ого!

— Да, да, Освальд. Дерьмо. Со всеми нашими деньгами, связями, приличными манерами, образованием… С идеями, наконец.

— Рецидив студенческого фрондерства? — усмехнулся Крейзис. — Или флирт с социалистами?

— Нет, Робеспьер из меня не получится. Я добропорядочный современный буржуа до мозга костей… Но вот этот самый Банга… Это — латыш. Упрется — буйволом не свернешь. На таких и держится нация. А мы… можем только болтать о своих принципах, убеждениях, национальном достоинстве. Да и то… пока не коснется шкуры.

— Ты сегодня не в духе, Рихард.

— Нет, я просто размышляю вслух. Возьми себя: модный адвокат. Успех за успехом, спасаешь от каторги сановных казнокрадов, взяточников, высокопоставленных развратников, убийц. Пригоршнями швыряешь эту человеческую мерзость обратно в котел общества. А потом натыкаешься на такого парня, как Банга… И ты бы его на фонарном столбе…

— Почему же — саркастически усмехнулся хозяин дома. — Именно я, модный адвокат Крейзис, вынужден спасать опору нации. Ты не улавливаешь парадокса нашего с тобой положения? — И, заметив, что Рихард сердится, миролюбиво махнул рукой. — Ладно, оставим. Ну, что тебе сказать? Зацепиться там есть за что. Не играть в покер одновременно с политохранкой и с этими дубами из уголовной полиции… Посмотрим. Ты когда уезжаешь в Германию?

— Чем скорее, тем лучше. Как только немцы вошли в Польшу, прекратились поставки вискозы — хоть фабрику закрывай. Ты представляешь, в каком я положении?

— Очень хорошо.

— То есть что хорошо?

— Услуга за услугу. Понимаешь, нашим людям неудобно сейчас самим ехать в Германию. Афишировать связи с немцами…

— Значит, это все-таки правда?

— Слушай, ты на каком свете? Если возникнет опасность красного переворота, где реальный союзник против этой чумы?

— Ваш «Гром к Крест» хочет взять на себя историческую миссию?

— Можешь язвить сколько хочешь, не мы не намерены сидеть сложа руки.

— Ну вот видишь… О чем я и говорю. Гори они огнем все эти принципы, розовые планы национального процветания, независимости. Все эти речи, которыми мы тут сотрясали воздух…

— Ты напрасно иронизируешь, Рихард, — спокойно возразил Крейзис. — Можно, действительно, сколько угодно сотрясать воздух болтовней о национальной независимости, но если делать что-то всерьез — какими-то принципами придется поступиться. Можно сколько угодно поносить немцев, но сбрасывать их со счетов как единственно реальную опору — глупо!

— Ах, вот оно как, — саркастически усмехнулся Лосберг. — Поступиться одними принципами ради других? Ладно, тогда давай выпьем. Есть дивный тост. За свободу!.. От принципов.

Крейзис не поддержал его шутки, озабоченно посмотрел на часы.

— Через две-три минуты ты увидишь настоящих людей.

— Скажи прямо, чего ты хочешь от меня? Вербуешь в соратники?

— Зачем? Просто ты со своими связями в Германии можешь быть нам очень полезен.

Раздался звонок у входной двери, Крейзис поспешил в переднюю. Через минуту в комнату вошли сразу несколько человек — высокий, массивный директор банка Фрицкаус, промышленник Карлсонс, майор Янсонс, министр без портфеля Эглитис, морской офицер Берзиньш.

— Входите, друзья! — радушно пригласил Крейзис. И упрекнул: — Что же вы все так — скопом? Не думаю, чтобы полиция интересовалась моим домом, но и устраивать марш-парад вряд ли разумно.

— Прохладный прием, — потирая озябшие руки, усмехнулся Фрицкаус. — Мы надеялись на что-нибудь погорячее.

— Найдется и погорячее. Все знакомы с моим другом, Рихардом Лосбергом?

— Здравствуйте, наследник, — первым подошел к нему Фрицкаус. Как ваши дела? Не тяжела ноша?

— Говорят, своя ноша не тянет, — пожимая протянутую ему руку, улыбнулся Рихард. — Хотя, признаюсь, со стороны все казалось проще.

— Господа! — громко и торжественно проговорил Крейзис. — Нам повезло — на днях господин Лосберг по своим коммерческим делам отправляется в Германию.


Крейзис беседовал с Артуром:

— М-да, дело о пожаре… Точнее, о поджоге. Состряпано оно волостными пинкертонами довольно неловко. Все было бы значительно проще, если бы не один казус — на всех допросах вы упорно отказываетесь отвечать, где были в ночь перед пожаром? — Он выдержал паузу, потом спросил доверительно: — Может, хоть мне скажете?