— Да ты статейку сперва пробеги… Мастерски излагают.

Юрий Иванович подвинул жене материал с броскими заголовками, встал и уступил ей свое кресло.

Мгновенно сосредоточившись, она села наощупь, не отрывая цепких, внимательных глаз от текста. Пеньюар она машинально запахнула поглубже — до него ли теперь.

— Я не понимаю, Юрочка! И это все? — Маша подняла на мужа большие светло-карие глаза, в которых было даже некоторое разочарование. — Нужно выслать в Союз этого красавца, как можно скорее… Ишь, лыбется, — и она с ненавистью взглянула на изображение Эдгара за столиком уличного кафе.

Маша была незлой женщиной и ненавидела всей душой, конечно, не парня в фуражке набекрень, а угрозу, которую он сейчас представлял ее благополучию.

— Выслать-то нетрудно… Марлен у меня тут целых два часа трясся. Аж ногами сучил. Загвоздка в том, что у них послезавтра главные демонстрационные полеты. А без этого красавца минковская машина провалится… Сама представь, какой будет в Кремле резонанс, — сбивчиво и нервно перебирал факты посол. — Тоже головы полетят, будь уверена. А Марлену еще шифровка пришла. Оказывается, отец нашего летуна под следствием. За какие-то нехорошие дела с иностранцами… В общем, букет складывается будь здоровчик.

Знобко поежившись то ли от этих слов, то ли от вечерней прохлады, Маша накинула на плечи мужнин пиджак, висевший на спинке стула. Достала из пачки сигарету, с сосредоточенным видом закурила. Теперь она напоминала чем-то комиссара времен гражданской войны, вставшего в тупик перед сложной диспозицией противника.

— Значит, говоришь, основной показ послезавтра? А потом?

— Потом, — и Юрий Иванович с налетом обреченности невесело пошутил: — Если во время демонстрации он не маханет на своем В-6 в ФРГ или Штаты — будем думать.

— Ну, так отправь Вадиму ящик виски, — безмятежно зевнула Маша.

— Какому Вадиму? — тряхнул головой посол. — Ах, да, Вадим Григорьев из Аэрофлота. Но при чем здесь он?

— А ты подумай. Пускай на денек придержит почту. Мало ли что бывает — метеусловия, самолет сломался.

— Ты соображаешь, что несешь? Как твой Вадим может такое сделать?

— А это уж не твоя печаль, — уверенно заявила Маша, сгребая в кучу снимки и машинописные листы на столе. — Завтра же его Зойке позвоню, пускай дальше сама крутится, как знает. Не будет же она со мной отношения портить.

Посол уставился на жену с выражением удивленного восхищения.

— Не голова, а Дом Советов… Талейран, Ришелье… Громыко! А Марлена Викторовича куда денешь? А дипкурьеров? Экипаж, наконец? — он испуганно понизил голос. — А этих, что фотографии передали? Ты представляешь, что будет, если все выплывет?

Юрий Иванович взволнованно прошелся по кабинету.

— И вообще, если все подтвердится? — он потряс конвертом с фотографиями.

— Что подтвердится?

— Ну вот это все! Что Марлен говорил, что они тут понаписали. Вдруг в самом деле сынок и папаша обо всем уже сговорились. Тут уж не Занзибаром пахнет. За Воркуту спасибо скажешь!

Маша обвернулась со вздохом крайнего раздражения — нет больших паникеров, чем мужики.

— Слушай, не будь ты, — она долго искала словцо покрепче, не будь ты Марленом Викторовичем! — но ограничилась только таким необычным сравнением.


Неправдоподобно ясное небо над Ле-Бурже все так же безмятежно улыбалось многочисленным посетителям авиасалона, не чураясь помощи разноцветных шаров, флагов, приветственных транспарантов. Сегодня здесь было особенно многолюдно. Не переставая, работали кино- и фотокамеры. Гремел огненный, бравурный вальс Штрауса. А вверху разворачивалось необыкновенное зрелище. Три пары мощных боевых вертолетов фирмы «Краузе» легкими бабочками кружились в ритме старинного вальса. Музыка заглушала рокот моторов, и зрителям казалось, что пилоты тоже слушают вальс из динамиков летного поля, настолько точными и изящными были пируэты, настолько синхронными танцевальные па.

Время от времени, закручивая головокружительные виражи, над полем проносился на легкой спортивной машине знаменитый Фокетти. Зрителям приходилось придерживать руками свои шляпы — так низко опускался пилот. Фигуры высшего пилотажа следовали одна за другой — и какие! Бочка, мертвая петля, бреющий полет над полем. Самолет итальянца выходил из пике, когда, казалось никакая сила уже не властна поднять стремительно падающую машину…

Советские летчики были заняты подготовкой своей техники к послезавтрашнему гранд-параду и тоже посматривали в небо.

— Смотри, как конкуренты выпендриваются, — с некоторой завистью бросил Костя, вылезая из кабины. — Банга, а слабо тебе, цыганочку, в небе сбацать?

— Сбацай, командир, — встрял Габелия, — тебе теперь все можно. Ты у нас отныне герой, великий летчик, орел и вообще «охраняешься государством».

Как всегда молчаливый, Эдгар пропустил мимо ушей шуточки и вместе с механиком продолжал колдовать над раскрытым двигателем.

Зато не пропустил их Лапин. Он тоже с ревностью наблюдал за необыкновенными танцами в небе.

— Вы это бросьте… Он, кажется, и вправду решил, что ему все можно. Вчера на приеме три бокала шампанского опростал… Смотри, Банга, сегодня ни капли.

На своей площадке, неподалеку от них, работали американские летчики. Тоже балагурили, перешучивались. Между делом приглядывались к русским, как, впрочем, и русские — к ним. Эдгар поднял голову, когда над летчиками в очередной раз на бешеной скорости пронесся итальянец. Американцы засмеялись и подняли вверх большие пальцы в восхищении от отваги пилота. Мгновенно подключился к международному диалогу Костя Завалишин — сцепил над головой руки в знак дружбы и солидарности.

Лапин неодобрительно покосился на него.

— Ладно, хорош лодыря гонять, — проворчал он, правда, не очень строго.

И вдруг страшный взрыв потряс землю. Где-то за краем поля взметнулся ввысь огромный столб дыма и пламени. Охваченные ужасом зрители бросились бежать кто куда. Не сговариваясь, русские и американские летчики устремились к месту катастрофы. Но ближе к середине поля остановились. Все было ясно без слов, и помочь ничем было уже нельзя. Полыхала автостоянка, в которую врезался шальной итальянец. Огненным крестом торчал над машинами хвост его самолета. Один за другим в адском пламени взрывались бензобаки машин.

— Вот это фейерверк, — не удержался от комментариев молчун Сергей Руза, по русскому обычаю стаскивая с головы шлемофон.

— Доигрался идиот!

— Может, и идиот. Только конкуренты и с умными, между прочим, не церемонятся, — мрачно изрек Лапин, беспокойно оглядывая своих орлов — все ли на месте, все ли целы.

— Теперь цена билетов на аэродром подскочит вдвое, — с чисто практической стороны откомментировал трагедию кто-то из американцев.

Глава 21

Маленький столик в углу полутемного уютного зала был накрыт на двоих. Горели свечи. Марта сидела одна и злилась. Назначенное время давно прошло. Она бросила в пепельницу очередную сигарету и посмотрела на часы. Половина восьмого… В кафе начала стекаться нарядная вечерняя публика, зал постепенно заполнялся.

Положив на скатерть несколько купюр, Марта уже собралась уходить, когда появился запыхавшийся Эдгар. Не догадавшись поцеловать, он смущенно пожал протянутую ему руку.

— Добрый вечер. Прошу меня извинить, но я только сейчас сумел вырваться. Понимаете, завтра главные испытания.

— Понимаю, спасибо, что вы пришли, — Марта приветливо улыбалась Эдгару, совершенно забыв, что еще минуту назад кипела негодованием. Тщательно одетая и причесанная, она не скрывала, что ждала этой встречи и готовилась к ней.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Тут же появился официант и положил на столик меню в сафьяновом переплете.

— Заказывайте, что хотите, — улыбнулась Марта, — и, ради бога, не стесняйтесь.

— Вообще-то я не стеснительный, — ответил Эдгар, — но, к сожалению, времени у меня хватит только на чашку кофе.

Марту немного расстроил его озабоченный вид, но она взяла себя в руки и непринужденно рассмеялась.

— Рюмка коньяка к кофе, надеюсь, не повредит? — Она кивнула официанту, тот предупредительно склонился, чтобы выслушать заказ. — Два коньяка и кофе.

Официант удалился.

Марта пытливо посмотрела на Эдгара и, подавив смущение, заговорила:

— Вас, вероятно, мучает неизвестность — зачем я вас сюда завлекла. — Она положила ладонь на красивый переплет меню. — Клянусь на этом великолепном парижском меню, которое вы так героически проигнорировали, что я не замышляю против вас ничего дурного.

С этими словами она достала из сумочки небольшой конверт, вынула из него несколько старых пожелтевших фотографий и протянула их Эдгару.

— Раз уж вы так торопитесь, давайте сразу по существу.

— Вы странный человек, Марта, — Эдгар настороженно приглядывался к ней, внезапно разрумянившейся от волнения.

— А у нас вообще вся семья со странностями… Вот полюбуйтесь.

На фотографиях Эдгар увидел роскошную виллу в заснеженных горах в окружении могучих елей. Потом молодую женщину в белой меховой шубке и шапочке. Она катила по аллее коляску. Ту же женщину в комнате с камином — теперь у нее на коленях сидел малыш.

— Мама? — не веря своим глазам, Эдгар снова и снова рассматривал снимки. — Откуда это у вас?

— А вы не догадываетесь?

Она украдкой взглянула на него, но Эдгар даже не заметил этого взгляда — он был далеко отсюда, он думал и вспоминал.


В это время один за другим в зал вошли шестеро парней, затянутых в черную кожу. К курткам прицеплены стальные свастики, на груди и запястьях железные цепи. Их подкованные короткие сапоги прогрохотали по залу, пробудив у многих зловещие воспоминания. За столиками понемногу стихли разговоры и смех, на лицах посетителей появились растерянность и тревога. Вторжение такой компании ничего хорошего не предвещало.