— Отец и сын, разлученные советским железным занавесом, «Трогательная встреча через двадцать лет», «Семья соединилась вновь». Прекрасно! — Зингрубер отложил подготовленные к печати гранки. — Хотя я предпочел бы увидеть этот материал до того, как русские нахлобучили на нашу голову этот чертов купол.

Чтобы не начинать бесполезных препирательств, Арвидас пропустил мимо ушей замечание шефа.

— Один материал я думаю отдать в «Пари Матч», насчет другого уже договорился с «Фигаро», третий можно было бы отправить в Мюнхен, нашим. Тоже не помешает.

— Откройте секрет, Арви! Где вы все-таки раздобыли негативы? Неужели вам удалось победить женскую строптивость силой мужского обаяния и Марта раскаялась в содеянном?

Арвидас постарался как можно спокойнее отреагировать на язвительную подковырку.

— Можно было бы, конечно, сочинить про себя героическую сагу. Но на самом деле мне просто повезло. Фрэнк ненароком кинул одну пленку в брак, а я ее отыскал.

— Я всегда говорил, что вы везунчик. И девушки вас за это любят! Статейку для вас она все же успела накропать?

— Нет, больше мы не сотрудничаем, — небрежно бросил Арвидас, перебирая разложенные на столе макеты газетных полос. — На ее место нашелся очень толковый парень. Он-то и подготовил эти материалы к печати.

Зингрубер виду не подал, что догадался — из-за этой взбалмошной девчонки шеф-редактору, чтобы спасти положение, пришлось писать статьи самому.

— Вот оно как? Жаль, мне показалось, девочка увлеклась русской тематикой.

— Даже, пожалуй, слишком. И проявляет необычное усердие.

Зингрубер понимающе усмехнулся и покачал головой. Может быть, вспомнил золотые времена, когда и ему еще были не чужды любовные страдания.

— Да, эти юные куколки так непостоянны. Но поверьте старому цинику — увлечение экзотикой никогда не бывает долговечным. Все пройдет — и пташка вернется на знакомую жердочку.

Зингрубер деловито крутанулся в своем кресле и еще раз пробежал глазами броские заголовки.

— Однако поглядим, как вы, вернее ваш толковый парень, — не преминул он припомнить Арвидасу его безобидную уловку, — уничтожает вашего юного соперника. Кстати, вы не находите, что коллизия получается весьма забавная?

Шеф-редактор ничего не ответил. Он сидел, тихо свирепея, и еле сдерживался, чтобы не нахамить Зингруберу.

— … Ручаюсь, что самый изощренный драматург не выдумал бы ничего подобного, — читал Зингрубер, искоса поглядывая на Арвидаса. — Случившееся можно было бы назвать грубым вымыслом или просто сказкой, не произойди все именно так… Ровно двадцать семь лет назад на прелестной вилле в Баварских Альпах у хорошо известного многим нашим читателям владельца фирмы «Краузе» господина Лосберга и его первой жены появился на свет прелестный малыш. Ею назвали Эдгаром… Шла война, и к концу ее семья господина Лосберга оказалась разделенной новой границей, которую русские продвинули далеко на запад, окончательно утвердившись в Прибалтике.

Непостижимая ирония судьбы вновь сводит наших героев через двадцать пять лет на нынешнем авиасалоне в Ле-Бурже. Сейчас они представляют две конкурирующие на мировых рынках фирмы… «Поистине неподражаемый драматург, жизнь…» — Зингрубер прочитал статью по диагонали и не слишком уверенно заметил: — Выходит, ваш толковый парень ненароком подбрасывает читателям забавную версию: Банга — это сын Лосберга. Хотя это интересно. Правда, старик будет в ярости.

На несколько секунд Зингрубер задумался, прогнозируя, видимо, каким будет резонанс от столь вольной трактовки биографических данных. Но потом заговорщицки прищурился.

— А впрочем, какой спрос с лихих журналистов, верно, Арви? Пускай это будет на совести прессы… А все-таки жаль, что статья не подписана Мартой. Было бы эффектнее, тем более что у девочки блестящий стиль.

Шеф попал в самое больное место — профессиональное самолюбие. Тут уж Арвидас не мог промолчать.

— Что поделать, господин Зингрубер, если папа не разрешает «девочке», — он ехидно передразнил отечески-панибратский тон шефа, — водиться с такими плохими мальчиками, как мы с вами.

— Ну ладно, Арви, довольно, — строго осадил его Зингрубер. — Эту тему мы обсуждать не будем. Материалы оставьте, я посмотрю их еще раз. — Он сухо пожал руку редактору, давая понять, что разговор окончен, но не удержался и напоследок спросил: — Кстати, вы будете сегодня в Ле-Бурже? Хозяева устраивают грандиозный прием в честь русских акробатов. Думаю, там соберется все милое семейство.

— Весьма любезно с вашей стороны, господин Зингрубер, напомнить мне о приеме, но только, слава богу, я больше не имею ничего общего с этим семейством. — Арвидас слегка поклонился и вышел с чувством оскорбленного достоинства.


В ночном небе над Ле-Бурже вспыхивали и гасли, струились и рассыпались разноцветные фонтаны огней праздничного фейерверка. Шум, смех, многоязычный говор сливались в слитный радостный гул веселья и праздника. В ярко освещенном зале негде было яблоку упасть. Оживленные, нарядно одетые гости сбивались в небольшие группки, болтали, пили, переходили от одной компании к другой. Легкие, словно бабочки, сновали очаровательные официантки с нарядно украшенными тележками, предлагая на выбор всевозможные угощения.

Марта стояла одна у открытого окна с бокалом в руке. Ее лицо озаряли сполохи фейерверка. Они таинственным светом расцвечивали блестящие чешуйки на ее темно-зеленом змеистом платье. Взгляд Марты рассеянно блуждал, безразлично фиксируя в толпе то отца, беседовавшего с двумя солидными бизнесменами, то лысую шарообразную голову полковника Блейфила, напористо флиртовавшего с длинноногой красоткой… Наконец Марта увидела того, кого искала в пестром говорливом сборище.


Едва войдя в зал, Эдгар и остальные советские летчики мгновенно оказались в центре внимания как виновники торжества. Тут же подоспели журналисты. Защелкали блицы, посыпались вопросы.

— Месье Банга, парижане уже начинают опасаться, что, проснувшись однажды утром, не обнаружат Эйфелевой башни на Елисейских полях. Вам ведь ничего не стоит переставить ее на Красную площадь?

Особенно старался бойкий репортер, поощряемый господином Дювалем, владельцем пресловутого купола. Француз тоже ощущал себя причастным к сенсации.

— Парижане могут спать спокойно, — не преминул сострить Костя Завалишин. — Мы согласны удовлетвориться Вандомской колонной.

— На худой конец парочкой химер с крыши Нотр-Дама, — поддержал Эдгар. — Имеем же мы право на небольшой сувенир.

— Вас можно поздравить, господа? Фирма «Сюд Электрон» в самом деле предложила вам контракт на монтаж высоковольтной линии? Так, месье Лапин?

— У нас есть хорошая пословица: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь», — дипломатично вмешался посол. — Мы ведем переговоры.

Теперь и Эдгар заметил Марту. И не сразу смог отвести взгляд от одинокой изящной фигурки на фоне ночного неба, расцвеченного фейерверками. Было странно видеть ее без дела, праздной гостьей. Эдгару показалось, что и она скучает без фотоаппарата и блокнота.

— Старик, — тихо позвал Эдгар Габелию, — пойдем жахнем по бокалу шампанского, а то у меня от бесконечного трепа гастрит разыгрался.

Радист выпятил нижнюю губу, изобразив согласие и одобрение, и подтолкнул локтем Костю. Завалишину не пришлось долго растолковывать, что к чему. Летчики по одному начали откалываться от респектабельного общества, и это, конечно, не укрылось от бдительного ока «серого костюма»?

— Молодые люди, — строго прошипел он, устремляясь за ними. — Прошу всех оставаться в пределах расположения делегации.

— А как насчет пописать? — вежливо поинтересовался Костя. — Айда с нами, а то как бы лишняя жидкость в голову не ударила.

— Учтите, Завалишин, это ваша последняя шуточка за рубежом.

— Ох, и гульну же я на прощанье, — бесшабашно хохотнул Костя.


И Марта заметила, что летчики сбежали от журналистов. Поколебавшись немного, она решила подойти к ним.

— Добрый вечер, господа. Поздравляю, вы завоевали сердца парижан.

Вездесущего гида Варнье поблизости не оказалось, поэтому Марта говорила по-латышски. Переводил Эдгар.

— Каждому свое: нам — парижане, а нашему командиру — парижанки. Несправедливость, да и только, — не без зависти заметил Габелия.

Свирепо зыркнув на радиста, Эдгар замешкался с переводом.

— Что сказал ваш друг? — спросила Марта.

— Да ерунду… Любит иногда глупо пошутить, — промямлил Эдгар, с трудом подбирая забытые латышские слова.

Костя и Отар с недоверчивым изумлением таращились на Бангу.

— Да ты настоящий полиглот, — ревниво заметил Костя, — всего за неделю по-ихнему так насобачился!

— Все намного проще, мы просто нашли общий язык, — скромно объяснил Эдгар.

— Ну ты силен! — искренне восхитился Габелия, со свойственным грузину простодушием принимая слова Эдгара за чистую монету.

— Месье Эдгар, вы все еще сердитесь на меня за то неудачное рандеву с папой? — Марта истолковала скованность Эдгара по-своему.

— Что вы! Просто мне было немного неловко. Показалось, что отец ваш не рад такой встрече… Извините, я не представил вам своих друзей.

Эдгар повернулся, но ни одного из друзей рядом не было. Там, где они только что стояли, разговаривали и смеялись незнакомые люди. Ребята сумели испариться так незаметно, что ни Марта, ни Эдгар этого даже не заметили. Обоим стало совсем неловко. Эдгар развел руками и виновато улыбнулся.

— Кажется, друзья мои испугались… Может, подумали, что наша встреча фиксируется скрытой камерой.

Невинная шутка Эдгара попала точно в цель. Девушка смутилась, поняв ее как намек.

— Впрочем, я хотела извиниться перед вами, Из-за меня у вас, наверное, были неприятности?

— Пустяки, готов целиком принести себя в жертву вашей литературной славе.