— Ваш ужин, месье.

Лосберг отложил ярко иллюстрированный проспект и указал глазами на Марту. Та дремала, свернувшись в клубочек. Стюардесса ослепительно улыбнулась и уже покатила обратно плотно уставленный фантастическими блюдами столик, как вдруг разбуженная аппетитными запахами Марта беспокойно завозилась в кресле.

— Па, я уже не сплю. Что ты заказал? Я ужасно голодная.

— Думаю, что просил принести все самое тобою любимое.

— Ты еще помнишь, что я люблю? — с легкой иронией спросила она, придвигая к себе спаржу.

— Твои вкусы теперь так быстро меняются…

— А твои? — она пристально посмотрела на отца. — Ты во всем и всегда постоянен?

— Ты опять за свое? — нахмурился Лосберг. — Я же тебя не один раз просил не касаться этой темы.

— Я и не касаюсь, — вздохнула Марта. — Я столь многого не касаюсь, отец… что порой мне становится страшно… — Помолчав, она с болью в голосе продолжала: — Ты любишь меня, я в этом не сомневаюсь. Но почему ты не любишь маму? Почему не любишь Тони, хотя мой брат в сто раз умнее и лучше меня. Он должен продолжать твое дело, возглавить твою фирму.

— Дочь, — после долгого молчания наконец сказал он, — не заставляй меня жалеть об этой поездке с тобой.

— Но я все время чувствую себя виноватой, — растерянно проговорила Марта, — будто что-то краду у них…

Белоснежный боинг закончил рулежку и замер. К нему тут же присосались два трапа. Ночное небо над Парижем казалось оранжевым от сияния бесчисленных огней. Первое, что увидели Марта и Лосберг, ступив на землю, был огромный букет белых роз. Его держал Арвидас, пряча едва заметную улыбку лукавого самодовольства.

Глава 13

В синем солнечном небе нарядными горошинами реяли оранжевые, розовые, зеленые шары. Они несли на себе рекламные плакаты «XXVI Международный авиасалон», «Париж приветствует гостей», «Добро пожаловать в небо Парижа». Над громадным, украшенным разноцветными трепещущими на ветру флагами полем аэродрома Ле-Бурже то и дело взмывали в воздух аэропланы, легкие авиетки и вертолеты.

Возле площадки с советской техникой Лапин вместе с представителем Аэрофлота отстреливался короткими фразами от обступивших его журналистов.

— Грузоподъемность вашей машины?

— Пятнадцать тонн.

— Правда ли, что вы заключили контракт с фирмой «Сюд-Электрон» на монтаж высоковольтной линии?

С французского стремительно, не дослушивая до конца фразы, переводил Варнье.

— Контракта пока нет, ведутся переговоры.

К русским тянулся целый лес микрофонов. Марта — она тоже была в шумной, многоголосой толпе журналистов — не стремилась пробраться поближе к советским представителям. Ее явно интересовало другое. Тяжелый «никон» на желтом ремне фиксировал все маневры вертолета.

Вот на внешней подвеске он поднимает в небо мощный гусеничный трактор. Толпа замирает, наблюдая четкую работу экипажа.

Теперь над головами зрителей неторопливо проплывает огромная цистерна, и вертолет с прицельной точностью опускает ее на землю. Туда сразу же спешат эксперты, чтобы сделать замеры. Но измерять отклонения нет необходимости — их просто нет. Еще и еще раз, как на бис, с предельной, ювелирной точностью выполняется работа. Все это бесстрастно и последовательно фиксирует «никон» в руках Марты.

Наконец приземлился и сам вертолет. Экипаж во главе с Эдгаром и с десяток представителей разных заинтересованных фирм выбрались на поле. Зрители встретили летчиков, как артистов, восторженными овациями. Фотоаппарат Марты запечатлел и этот момент. Потом, крупным планом, довольное, улыбающееся лицо Эдгара. Фирмачи уважительно пожимают ему руку.

Тут же к Лапину пробился респектабельный господин в белом пиджаке и черной рубашке.

— Фирма «Кондор», — деловито представился он. — В проспекте утверждается, что ваш В-6 с высокой эффективностью может быть использован на тушении лесных пожаров. А каковы его реальные возможности?

Лапин уже начал уставать от настырности журналистов.

— За три минуты принимает на борт двенадцать тонн воды. Направляет в очаг пламени с прицельной точностью, — он с трудом выдавил из себя любезную улыбку, пока черно-белый быстро чиркал в блокноте.

— Кстати, наш вертолет забирает воду при любых погодных условиях, — вставил подошедший Эдгар. — Американские «Каталины», например, не могут загружаться при встречном ветре.

— Прекрасно, — бизнесмен опять сделал пометку в своих записях. Могу я встретиться с вами в баре через час для более подробной беседы?

Лапин взглянул на часы и кивнул. Черно-белый захлопнул свой блокнот и порысил дальше.

— Ишь ты, — снисходительно улыбнулся Лапин, — деловой какой.

— Реклама двигатель торговли, — как большой спец в этом деле пояснил Эдгар.

Яркий блиц в который раз ослепил его, и он на миг закрыл глаза. А когда открыл, то увидел, что из-за черной коробки фотоаппарата ему улыбаются голубые глаза. За секунду он рассмотрел девушку. Несмотря на сверхсовременный джинсовый костюмчик, легкую спортивную обувь, он увидел в ней что-то неуловимо старомодное, извечно женственное. Может быть, ее делали такой золотисто-медные, гладко причесанные волосы с пробором посредине или родинка около подбородка, слишком уж трогательная для такой эмансипированной девицы.

Эдгар слегка нахмурился, она же опустила камеру и снова ему улыбнулась.

— Вам неприятно, что я вас снимаю? — вдруг обратилась она к нему через переводчика.

От такой прямолинейности Эдгар даже растерялся и не слишком любезно буркнул:

— Видите ли, я учился на летчика, а не на Бельмондо.

— А, по-моему, профессии испытателя и артиста чем-то схожи — вам так не кажется? — с серьезным видом спросила девушка. — Мужество, целеустремленность, владение собой в решающий момент, когда нужно выложиться полностью. Вы отрицаете за собой эти качества?

— Об этом судить не мне, спросите лучше моего командира. — Эдгар кивнул в сторону Лапина, но того на прежнем месте не оказалось.

— Вы чересчур скромны, и этим в самом деле отличаетесь от кинозвезды, — польстила Марта.

Эдгар пропустил мимо ушей эту ее реплику. Он смотрел на Лапина в тесной компании еще с двумя людьми. Они стояли в отдалении около нарядной тележки с напитками и фруктами. Один из этих людей, в сером казенном костюме, ходивший со своим двойняшкой по пятам за делегацией, уже примелькался Эдгару. Второго, самого солидного в компании и наверняка, судя по выпиравшему животу, тоже нашенского, Эдгар видел впервые.

— Вы обязаны были предварительно согласовать с Москвой, — наседал на Лапина особист, чуть не выпрыгивая из своего серого костюма.

— У меня нет времени на бюрократические утряски. Установка купола назначена на завтра, и, если мы сами пойдем на попятную, можно со спокойной совестью отправляться домой. Ни одна фирма в нашу сторону уже не посмотрит. Все газеты раззвонят, что русские наклали в штаны.

Лапин нервно покусывал соломинку у себя в стакане. Объяснял он все это в основном для толстяка. Тот на вид был мужик вполне свойский.

— Николай Сергеевич, я в ваших летающих гробах, ей-богу, полный профан, но вот Марлен Викторович утверждает, что затея с куполом весьма рискованна…

Особист многозначительно молчал, как человек, знающий свое дело.

— Рискованно и зуб выдирать, — Лапин начал горячиться. — Я отвечаю за полеты и располагаю достаточными полномочиями.

Не выдержав гордого молчания, особист перебил:

— Есть программа полетов, утвержденная в Москве! А на самодеятельность вам никто полномочий не предоставлял. Завтра же я буду докладывать руководству.

— Хоть самому господу богу! Только советую поторопиться, — едко ухмыльнулся Лапин. — Потому что завтра, когда мы установим этот чертов купол, вы со своим рапортом сядете в лужу, и надолго.

Установилось ледяное молчание. Лапин продолжал грызть соломинку.

— Что ж, — скривился особист, — я рад, что этот полезный совет дан мне в присутствии третьего лица. Мое почтение, Юрий Иванович, — и он отошел, поклонившись только послу.

Лапин тоже хотел откланяться, но посол удержал его.

— Мне очень неприятно, Николай Сергеевич. Не терплю вмешиваться в чужие дела. Но по статусу я представляю здесь страну, и положение, так сказать, обязывает…

Эдгар пытался разобрать, о чем шел бурный разговор, но теперь, когда особист исчез, он подошел к Лапину и стал рядом с ним. Тот кивнул летчику.

— Конечно, Марлен Викторович, в силу, так сказать, своей специфики, склонен слегка перестраховываться…

— Себя он перестраховывает! — не выдержал Лапин. — Свою шкуру! Бумажками — на всякий случай. Мол, я же предупреждал, рапортовал, сигнализировал, категорически возражал!

— И притом «в присутствии третьего лица», — вздохнул Юрий Иванович. — А вы действительно уверены, что ваш вертолет, так сказать…

— Простите, — вдруг явно не по регламенту влез Эдгар, — я абсолютно уверен. Машина не подведет, это уникальный аппарат.

— Да? — посол вопросительно поднял на него глаза, словно оценивая, насколько можно доверять этому летчику.

Внезапно послышался стремительно нараставший вой. Стоявшие на земле люди испуганно пригнули головы, но вряд ли успели сообразить, что происходит. В тот же миг, едва не посрывав шляпы, над ними со свистом пронесся легкий истребитель, вычертил какую-то немыслимую петлю и круто взмыл вверх, когда ни у кого, казалось, не было сомнений в том, что сейчас он прошьет стеклянное здание аэровокзала.

Инстинктивно присевший чуть не на корточки посол поспешно распрямился и смущенно оправил пиджак.

— Черт, хорошо хоть не растянулся по-пластунски — фронтовые привычки не вытравишь.

Эдгар и Лапин, спокойно проводившие глазами шальную машину, сделали вид, что не заметили конфуза.