– Конечно, но оставь мне хоть немного мужской гордости.

Она не обратила внимания на это заявление и расстегнула его рубашку, ощущая тепло кожи, биение сердца под пальцами. Пульс был наполненным, а это точно хороший знак.

Кэролайн убрала окровавленную ткань с его плеча и стала искать рану.

– Вот! – вскрикнула она наконец.

– Очень плохо?

– Кто знает? – пробормотала она. – Пуля прошла через предплечье.

Она попыталась его перевернуть, и воздух со свистом вырвался у него из груди.

– Нужно посмотреть, прошла пуля насквозь или застряла в теле, – деловито пояснила Кэролайн.

Алек чуть подвинулся, чтобы облегчить ей доступ к ране. Комната плыла перед его глазами.

– Вот! – повторила она.

– Все в порядке?

– Да. Пуля прошла навылет. У тебя есть фляжка с виски?

– В куртке.

Кэролайн вынула из кармана куртки серебряную фляжку с гравировкой и открыла. Торфяной запах виски ударил в нос, заглушая запахи плесени и сырости. Алек протянул здоровую руку за фляжкой, но она покачала головой:

– Сначала на рану.

Он выругался, когда Кэролайн залила спиртным рану, отчего кожа загорелась огнем.

– В тебя никогда раньше не стреляли?

– Конечно, нет! – воскликнул Алек. – Раньше меня не пытались убить, даже когда я жил в Лондоне. Однажды ударили ножом… царапин и синяков даже не считаю, но никогда…

Он осекся и задохнулся, когда Кэролайн встала и подняла юбку, обнажив стройные ножки. Пришлось схватить фляжку и сделать огромный глоток.

Кэролайн видела, что он смотрит на ее ноги. Но что поделать?

Все же ее щеки загорелись, когда она возилась с завязками нижней юбки. Сняла ее и опустила подол платья, сознавая, что глаза Алека вспыхнули, но стала рвать юбку. Сложила из нее толстую подушечку и прижала к ране.

– Прижимай сильнее, – велела Кэролайн и оторвала еще одну полосу, чтобы перебинтовать рану. – Необходимо как можно скорее отвести тебя к Мойре…

Дверь задребезжала. Кэролайн охнула. Послышались приглушенные голоса, и в дверь заколотили тяжелые кулаки.

Кэролайн попыталась подняться, но Алек схватил ее за руку.

– Не двигайся, – прошептал он.

Сердце, казалось, билось в самом горле.

– Дверь не заперта. Я не помню, что запирала ее.

– А по-моему, заперта, – выдохнул он, и Кэролайн побледнела, когда толстые доски зашатались от очередной атаки.

Алек обнял ее за плечи и привлек к себе. Кэролайн зажала рукой рот, чтобы удержаться от крика, когда в окне появилось лицо, уродливо расплющенное о стекло. Грязные руки обрамляли сверкающие глаза.

– Твой виконт Спид, – пробормотал Алек. – Мандевилл, конечно, где-то поблизости.

Дверь снова затрещала, но не открылась.

– Вряд ли виконт пришел за мной, – прошептала она.

В окне появилось еще одно лицо.

– Броуди, – тихо сказал Алек и выругался. – Вот уж не подумал бы, что у него хватит мозгов. Не удивлен, что он промахнулся.

– Думаешь, это Броуди стрелял в тебя? Твой кузен?

– Мой наследник, – сухо напомнил он. – Но сомневаюсь, что он сам это придумал.

Кэролайн наблюдала, как трясется дверь, но та держалась крепко, словно была заперта и заложена засовом… только это сделала не она. Она оставила дверь открытой, и была уверена в этом, потому что слишком тревожилась за Алека, чтобы думать о чем-то еще. И сейчас задержала дыхание, когда грязь, мертвые насекомые и пауки посыпались на пол, устрашающе стуча по сухим доскам старого пола, как тысячи крошечных ног, бегущих к ней. Кэролайн свернулась клубочком и придвинулась к Алеку, боясь мышей, людей и всего остального. Алек сжал ее плечо, поцеловал в лоб, и ей стало спокойнее.

Мужчины ушли так же внезапно, как появились, и настала тишина. Темнело, последние проблески света таяли, только задрапированная чехлами мебель призрачно белела в темноте. Кэролайн вздрогнула и повернулась к Алеку. Он не шевелился… и она испугалась. Потянулась, чтобы найти пульс, и его рука накрыла ее ладонь.

– Со мной все в порядке, Кэролайн, – хрипло выдавил он. – Мы тронемся в путь, как только окончательно стемнеет.

Алек снова прижал ее к себе, согревая.

Кэролайн шевельнулась, пытаясь нащупать пятно крови на повязке, но ничего не нашла.

– Где ты так научилась бинтовать огнестрельные раны? – спросил он, дыша на нее теплом и виски.

– Моя мать много болела, и гувернантки часто менялись. В ожидании очередной я проводила время на кухне со слугами. Однажды один из егерей споткнулся о свое ружье и прострелил ногу. Слуги забыли о моем присутствии, но я навсегда запомнила все, что увидела. Кухарка засучила рукава, вытащила бутылку с бренди, глотнула сама, а потом налила на рану. Разумеется, она воспользовалась чистыми тряпками…

– Он выжил? – спросил Алек.

– Да, конечно.

– В таком случае и для меня есть надежда, полагаю. Если она не попытается снова.

– Она? Ты о ком?

– Деворгилла. Уверен, это она подбила Броуди на такое. Возможно, пообещала богатства Гленлорна, если он сделает, как она скажет. Но его ждет разочарование. Не важно. Ты скоро уедешь, а нам нужно обсудить кое-что поважнее.

– Что?

– Что ты будешь делать, если окажется, что ты забеременела?

Кэролайн потеряла дар речи. Мириады эмоций нахлынули на нее, целый табун диких коней. Дурное предчувствие, страх, стыд и даже восторг.

– Заверяю тебя, я не… – начала она, вскинув голову. Конечно, еще слишком рано, чтобы знать наверняка.

Она удержалась от желания погладить свой плоский живот.

– А если действительно беременна, это вряд ли что-то изменит.

– Еще как изменит. Я стану защищать тебя. Позабочусь, чтобы у тебя были деньги, жилье…

Кэролайн рассмеялась, и он смолк. Она чувствовала его взгляд.

– Нет, Алек, – ответила она серьезно. – Я не вернусь. Не стану вмешиваться в твою жизнь. Время моего пребывания здесь закончилось, что бы там ни было.

Она вдруг осознала, что ее голова на его плече опровергает все заявления о независимости.

– Как я жалею, что не встретил тебя в Лондоне, – вздохнул Алек.

– Ты бы второй раз на меня не посмотрел.

– Я бы не смог отвести глаз.

У Кэролайн перехватило дыхание.

– Возможно, лучше не представлять того, что было бы…

– Я никогда не думал, что стану графом Гленлорном. Никогда не хотел им быть. Не думал, что смогу им быть, пока не увидел тебя в башне. Не представил тебя рядом с мной.

– Я пробыла здесь несколько недель до твоего возвращения. Ни надежды, ни радости, ни улыбки. Сейчас все по-другому, и только благодаря тебе. Ты прекрасно начал.

– Я не тот лэрд, каким был мой дед. А люди хотят видеть меня таким. Я не могу вернуть назад дни мира, власти и процветания. Те времена давно прошли и никогда не вернутся.

Она подняла руку к его груди, стала выводить крошечные круги.

– Твой клан стремится все начать сначала. Ты уже дал им хорошенькую молодую графиню, красавца лэрда. Брат Джока хочет разводить новый вид овец с более густой шерстью. Энни Макнаб решила ткать шали с новыми рисунками. Она видела одну из шалей Софи и считает, что клан может продавать их в Глазго или в Эдинбурге. У многих есть свои планы. Алаздэр Макнаб хочет строить мосты. Всем им нужно только твое благословение и немного денег. Они готовы отдать Гленлорну свое время и свою верность. Это и их дом тоже. Приданое Софи пойдет на добрые дела.

Алек поймал ее палец, поднес к губам и поцеловал.

– Ты умница, Кэролайн. Знала, что когда-то мой дед был матросом? Рассказывал мне о чудесах, которые повидал на борту корабля. Другие места, новые идеи, иные способы делать привычные вещи. Поразительно.

– Приданое Софи позволит тебе добиться всего этого, Алек, – ободрила его она.

– Собственно говоря, я вовсе не собираюсь тратить ее деньги. У меня есть в Лондоне знакомый граф, который владеет торговым флотом. Он много лет уговаривал меня вложить деньги в его компанию. Я написал ему, спросил, нельзя ли перевозить шерсть из Гленлорна, вкладывать средства в новые предприятия. Он считает, что деньги довольно скоро окупятся. Мне нужны средства для начальных инвестиций, конечно, и я возьму деньги из приданого Софи, но возмещу каждое пенни, положу в трастовый фонд и найду свои возможности, не одалживаясь у жены.

Кэролайн ощутила прилив гордости и любви.

– Чудесно! – воскликнула она.

– Если выживу.

– Но рана несерьезная, – заверила она.

– А как насчет следующего раза? Броуди уже пытался пристрелить меня, а Спид и Мандевилл имеют свои причины желать мне смерти.

– Софи… ее приданое куда больше моего, – вздохнула Кэролайн.

– А… если Сомертон узнает, что я обесчестил его младшую сестру, возможно, тоже захочет лишить меня жизни.

– Нет, он не станет делать этого сам, – улыбнулась она. – Просто заплатит кому-нибудь, чтобы вызвал тебя на дуэль. Кроме того, если кто-то и поймет твое желание жениться на деньгах, так это Сомертон.

Слишком поздно она поняла, как это звучит.

– Я хочу сказать… он не понимает, что такое любовь.

Кэролайн едва не прикусила язык. Очень не хотелось признавать, что она влюблена в Алека.

– Именно поэтому ты отказалась от приданого? Неужели деньги так мало значат для тебя?

– Откуда ты знаешь? – поразилась она.

– Гленлорн – старый замок, с трещинами в стенах, окнами, которые неплотно закрываются. Я подслушал твой разговор с Сомертоном. Ты очень рискуешь.

– У меня, конечно, всегда были деньги, по крайней мере, я ни в чем не нуждалась. Думаю, что буду более счастлива без них. Я могу сама выбирать себе дорогу, жить собственной жизнью. В Шотландии наверняка найдутся другие люди, желающие обучать своих детей.

– Так ты останешься в Шотландии? – спросил Алек.

– Это первое место за очень долгое время, которое кажется мне домом.

– Тебе будет нелегко. Шотландцы недолюбливают сассенахов. Пообещай, что напишешь, если понадобится помощь. Позволь мне стать тебе хотя бы братом. Каким не стал Сомертон.