Кто мог стать противовесом? Кто мог поддержать ее именно внутри СД? Кто был для них своим? Она знала только одного такого человека — Вальтера Шелленберга. Он был ее самым надежным, самым важным союзником — всегда. И раньше — она понимала это сейчас, как никогда ясно. И теперь. Конечно, скорее всего, они сбросили его со счетов. Но кто как ни Вальтер мог указать верный способ остановить Бруннера.

Шелленберг все еще находился в тюрьме. Осторожно, чтобы не вызывать лишних подозрений, Маренн начала предпринимать шаги, чтобы добиться его освобождения. Это оказалось не так уж сложно. Она знала, что здоровье Вальтера серьезно подорвано и нахождение в тюрьме его, конечно, не улучшило. Скорее наоборот. Через Красный Крест она стала добиваться медицинского освидетельствования Шелленбер-га, действуя через шведских и английских врачей. Консилиум показал, что состояние здоровья бывшего бригадефюрера действительно настолько плохо, что дальнейшее его содержание в тюрьме может стать губительным. Поскольку никаких серьезных обвинений против Шелленберга выдвинуто не было, суд счел возможным отпустить его. Он поселился в Италии, на вилле недалеко от Милана. Снять дом ему помогла Коко Шанель. Вальтер проходил обследование в клинике Форнака и готовился к серьезной операции на печени.

Маренн не могла поехать к Шелленбергу открыто. Позволить себе то, что позволяла Шанель. Она не имела права думать только о себе, ведь все, что она делала, имело влияние и на жизнь Джилл. Она обязана об этом помнить. Всегда. К тому же разговор ее с Вальтером носил секретный характер, ей не нужны лишние свидетели. Маренн решила действовать через Ильзе. За тс несколько лет, что Вальтер провел под арестом, а потом в тюрьме, его бывшая жена так и не сумела устроить личную жизнь. Да и как устроишь, жаловалась Ильзе, — кругом разруха, нищета, если только в проститутки податься. Но это уж, извините. Клаус все время болел. Ильзе очень нуждалась. Помогая Вальтеру, Шанель — как это часто за ней водилось — Ильзе с сыном не выделила ни копейки. Маренн регулярно посылала им деньги, но под чужим именем, как бы от бывшего соратника Вальтера. Ильзе даже не догадывалась, кто на самом деле помог им выжить. Когда Вальтера освободили, Ильзе с сыном приехала к нему в Турин — деваться больше некуда. Они снова жили вместе, во всяком случае, под одной крышей, оплачиваемой из кошелька Шанель.

Маренн послала Ильзе письмо, предложив ей привезти Клауса в Париж — на обследование. За счет клиники, конечно. В письме она не указала своего имени, ни того, под которым Ильзе знала ее в Берлине, ни тем более настоящего. Письмо было подписано администрацией. В своей клинике Маренн частенько на благотворительной основе принимала тех, кто пострадал во время войны — инвалидов, вдов и детей погибших солдат и офицеров. В основном это были американцы и англичане. Но иногда приезжали и бывшие солдаты вермахта. Поскольку Вальтер Шелленберг был оправдан судом и больше не подвергался преследованию, Ильзе могла совершенно свободно приехать в Париж. Тем более не за свой счет. Конечно, она воспользовалась такой возможностью.

Маренн встретила их на вокзале. Она издалека увидела Ильзе. Та стояла на негостеприимном февральском ветру в легком демисезонном пальто. Но времена, когда фрау Шелленберг могла позволить себе роскошные теплые шубы давно уже канули в небытие. Все шубы, да и не только они, либо были брошены в развалинах разбомбленного дома, либо проданы и обменены за бесценок на продукты и лекарства для мужа. Рядом с ней стоял Клаус. Он явно вырос из курточки, в которую был одет. Держа мать за руку, он испуганно прижимался к ней, оглядываясь вокруг. Сердце Маренн сжалось. Она подошла к Ильзе. Та посмотрела на нее с недоумением, явно не узнавая. Что могло быть теперь общего у нее с этой богатой женщиной в черной норковой шубе с роскошным белым шарфом с серебряными кистями, висевшими вокруг шеи — даже больно смотреть. Маренн заметила, на глаза Ильзе навернулись слезы, она отвела взгляд.

— Фрау Ильзе, здравствуйте, — Маренн обратилась к ней по-немецки.

Ильзе вздрогнула — этот голос она не забыла бы никогда. Снова взглянула на Маренн.

— Мама, мама, это фрау Ким, — срывающимся голосом проговорил Клаус и вдруг, отпустив руку матери, бросился вперед и прижался лицом к шубе Маренн. Плечи его вздрагивали. Маренн поняла, что он плачет.

— Ну, успокойся, успокойся, — она ласково гладила его плечу.

— Я думал, мы больше никогда не увидимся, — всхлипнул мальчик.

— Это вы написали мне письмо? — догадалась Ильзе. — Зачем?

— У меня клиника, я хочу помочь, — ответила Маренн. — Давайте поедем ко мне. Вы совсем замерзли.

На красном «пежо» она провезла их по Елисейским полям до площади Этуаль, мимо Триумфальной арки. Прислонившись к стеклу, Клаус как завороженный смотрел на мелькающие за окном автомобиля памятники, дома, сияющие рекламные вывески магазинов.

— Я не поняла, — Ильзе недоверчиво пожала плечами. — Маренн де Монморанси… это ваше настоящее имя?

— Да, это мое настоящее имя.

— Вы француженка? Все думали, что вы — австрийка.

— Так и есть, собственно, — Маренн улыбнулась. — И француженка, и австрийка. Я и то, и другое. Я родилась во Франции, французом был мой отец, а мать — родом из Австрии. Но по паспорту я подданная Австрии. От французского гражданства я отказалась очень давно.

— А где вы живете? В центре?

— Нет, в Версале, это недалеко. А в Париже находится моя клиника. На улице Маршала Ланна.

— Зачем вы пригласили меня? — Ильзе пытливо посмотрела на нее. — Вы снова хотите увидеться с Вальтером и решили использовать меня?

— Да, я не вижу смысла вас обманывать, — Маренн взглянула на нее. — Но не ради личных целей. Ради одного очень важного дела. Вы должны помочь мне, чтобы не вызвать лишних, ненужных подозрений. В благодарность я готова лечить Клауса совершенно бесплатно. Впрочем, — она вздохнула, — я и так буду его лечить. Даже если вы откажетесь мне помочь. Ради Вальтера.

— А что я должна буду сделать? — Ильзе прикусила губу.

— Об этом мы поговорим позже.

— Вы знаете, я так устала, — Ильзе закрыла руками лицо. — Я даже не представляю, как жить дальше. Война, крах Берлина, мы потеряли все. Нищета, ни кола, ни двора, негде приткнуться на ночь, нечего дать ребенку поесть, — она всхлипнула. — Да и сейчас не легче. Вы думаете, мне легко было снова просить Вальтера пустить нас к себе. Впрочем, просить мне пришлось только за себя — за Клаусом он прислал сразу же, как только поселился на Лаго-Маджоре. Но положение мое настолько безысходное, что пришлось просить его о приюте. Конечно, он принял нас обоих. Но я знаю, он до сих пор любит вас. Он очень страдает. Его мучают физические боли и боль душевная. Мы крайне нуждаемся, едва сводим концы с концами. Клаусу пора учиться, но денег, чтобы оплачивать школу, нет. К тому же эта портниха, — Ильзе явно имела в виду Шанель. — Жить за ее счет, это так унизительно. Но даже я знаю, не то, что Вальтер, она платит за его молчание, чтобы он нигде не упомянул об этой ее авантюре, когда она решила изображать собой разведчицу. И уже готова заплатить ему за мемуары, если он ни словом не обмолвится в них о ее предприятии. До чего высокомерная, наглая особа! — Ильза в досаде щелкнула пальцами. — И я вынуждена зависеть от нее.

Маренн промолчала. Уж кого-кого, а Шанель она знала прекрасно. И все ее мотивы, скрытые и явные, — тоже.

— А бывшие соратники навещают Вальтера? — спросила она осторожно.

— Это кто? — Ильзе усмехнулась. — Науйокс и иже с ним? Ни сном ни духом, носа не показывают. Они все хорошо устроились, насколько я знаю, но мы для них не существуем. Как бы никогда знакомы не были.

— Вы можете не знать об их помощи, — предположила Маренн.

— А где она? — Ильзе всплеснула руками. — Мне не на что отправить сына учиться.

— Не отчаивайтесь. Я подумаю, как можно будет устроить его здесь, во Франции, возможно, даже бесплатно, — пообещала она. — Но сначала надо поправить здоровье. Ты помнишь Айстофеля, Клаус?

— Да, — мальчик повернулся.

— Он теперь живет со мной. И скоро ты с ним увидишься.

— Вот здорово! — Клаус просиял. — У меня давно не было ни одного животного. А я так люблю животных.

— Ну, не бездомных же собак таскать, — Ильзе дернула плечом. — Самим есть нечего. А что штандартенфюрер Скорцени? — спросила она у Маренн. — Он тоже с вами, в Париже?

— Нет, — Маренн покачала головой. — Вы понимаете, что это невозможно. Мы с ним давно не виделись. Да и с Аликом — тоже.

— Они бросили Вальтера, — снова в сердцах заговорила Ильзе. — Они воспользовались его планом, но самого его они исключили. Они носят дорогие костюмы, пользуются дорогим парфюмом, разъезжают на дорогих автомобилях, шикарно одевают своих дам … — она осеклась, понимая, что зашла слишком далеко.

Маренн насмешливо взглянула на нее.

— Если вы про меня, то ошибаетесь. У меня все за свой счет. За счет наследства, которое мне досталось от отца. А уж никак не за счет Отто Скорцени. И если я кого-то должна благодарить за то, что у меня все это сохранилось, то это только вашего мужа, Ильзе. А то, что они его бросили, я это поняла. Мы им постараемся напомнить. Для этого я и пригласила вас.

Машина свернула в Версаль.

— Клаус, посмотри, вот за оградой Королевский дворец. Здесь жил король Людовик XIV, его называли Король-солнце.

— Ой, какой огромный1

— А рядом живу я, — добавила она. — Сейчас мы приедем, нас ждет вкусный ужин, я уверена.

Машина остановилась.

— Это ваш дом? — спросила Ильзе, изумленно глядя сквозь лобовое стекло. — Какой же это дом? Если бы вы только что не показали нам королевский дворец, то я подумала бы, что это он и есть.

— Вы преувеличиваете, — мягко ответила Маренн, выходя из машины. — Дом как дом.