Дебра Диксон - Доктор Праздник

— А, все это вздор! — прошептала Тэйлор Бишоп, затворяя за собой дверь. Декабрьский холод переносить ей было легче, чем рождественский хаос, царивший в доме.

Каждый год она давала себе обещание, что на праздники никого не убьет, и каждый год начинала вынашивать планы убийства уже через двадцать четыре часа с того момента, как она переступала порог дома, где провела детство. И хотя желание придушить всю свою многочисленную родню, включая овдовевшего отца, давно уже превратилось в традицию, Тэйлор не припоминала, когда это чувство было столь сильным, как сейчас.

Тэйлор прижалась лбом к холодному, матовому овалу стеклянной двери и вздохнула. Она любила свою семью. Действительно любила. По-настоящему. Но в данный момент она любила их не слишком-то сильно.

Ни один из членов семьи палец о палец не ударил, чтобы что-то сделать к Рождеству. Ни один — даже из тех, кто жил поблизости от родного дома. Украшение все еще пылились на чердаке; никто еще даже на минуту не задумался о раскладке праздничных даров. Ведь папа не купил даже первый подарок! Стадо мужчин могло тешить себя представлением, будто восьми дней более, чем достаточно, чтобы организовать праздник, но для нее это выглядело неубедительно. Более того, сложившуюся ситуацию по праву можно было бы назвать безнадежной. Тэйлор вовсе не была уверена, что в состоянии устроить Рождество хотя бы наподобие прошлогоднего.

«Ты уже не так молода, как раньше, Тэйлор. И не можешь рассчитывать на то, что и сейчас столь же энергична», — напомнила она сама себе И вдруг выпрямилась одним рывком, осознав, что на себя наговаривает. Тэйлор поглядела на свое размытое отражение в медном дверном молотке и громко проговорила:

— Двадцать девять лет — это еще далеко не закат!

— Но ты все выше и выше поднимаешься в гору в его направлении, Мышка, — раздался из-за спины теплый, насмешливый мужской голос.

У Тэйлор перехватило дыхание и подкосились ноги. Чтобы не потерять равновесие, она вцепилась в дверную ручку. Никто теперь не зовет ее Мышкой. Никто никогда не звал ее Мышкой, за исключением Дрю Хэйвуда, а это никак не мог быть его голос. Он давным-давно уехал в никуда из этих мест на севере Арканзаса… и ни разу не оглянулся.

— Мышка? — позвал ее тот же голос, на этот раз не совсем уверенно.

Она медленно обернулась, бессмысленно радуясь, что погода сегодня не испортила ей прическу, что в течение всего прошлого месяца она сидела на диете и что у нее есть шанс показать предмету первого серьезного умопомрачения, что она выросла. Что она перестала быть надоедливой младшей сестренкой Клея. К сожалению, она никак не предполагала, что появится мужчина и устроит ей сегодня точно такую же чувственную взбучку, как это было, когда Клей впервые познакомил Дрю с членами своей семьи.

И прежде, чем она смогла извлечь из набора женских штучек дымовую завесу многоопытной женщины, в животе у нее все оборвалось. Остроумие покинуло ее напрочь. Обладая свойством честно признавать про себя собственные недостатки и ошибки, она сразу же вспомнила, что в присутствии Дрю у нее всегда возникали проблемы с подбором подходящих слов на родном языке. Будучи девушкой-подростком, она гораздо больше времени тратила на то, чтобы молчаливо глазеть на него, чем на то, чтобы разговаривать с ним.

Неожиданно для нее самой, наполовину позабытые дорогие воспоминания всплыли на поверхность, и тоска по прошлому охватила ее в тот самый миг, когда она поглядела ему прямо в глаза и улыбнулась. Знакомая ответная улыбка Дрю стала для нее самым приятным сюрпризом с той минуты, как она вчера переступила порог родного дома.

— Привет, Тэйлор! — проговорил он тем самым голосом, от одного звука которого по телу пробегали мурашки и кровь бурлила в жилах.

Не успела она и глазом моргнуть, как на месте девчоночьих прилагательных типа «красивый» и «высокий» пришли более точные определения, как-то: «чувственный рот», «испепеляющий взгляд», «сексуальная сень, обволакивающая в пять часов утра», или «Такие широкие плечи, что туда может поместиться женская головка и выплакать все свои слезы». Слез, правда, на данный момент у Тэйлор в наличии не было, но как знать, когда вдруг понадобятся широкие плечи.

Внезапно Тэйлор отрезвела и припомнила, что эти плечи уже однажды подвергались испытанию. Он предложил ей утешение и попутно похитил уголок ее сердца, который с тех пор она так и не сумела вернуть.

«Похитил» — правда, не то слово. Ибо она отдала ему этот крохотный кусочек сердца добровольно. К сожалению, ему он оказался не нужен. Стряхивая с себя будоражащие воспоминания, Тэйлор предпочла вернуться из прошлого в настоящее. Ей уже далеко не шестнадцать, и утешение ей больше не требуется. Ей не нужен мужчина, поскольку ей не нужны сложности.

— Привет, Деревня Неотесанная! — поздоровалась она, употребив давнее прозвище, которым когда-то наградила его в ответ на Мышку. — Моя твоя давно не видать!

Дрю Хэйвуд расхохотался и решил, что крошка Тэйлор Бишоп подросла, лелея чувство мести. Его, правда, как-то не слишком интересовало то, что она до сих пор живет в мире грез и мечтаний. Ему вообще не было до этого дела, это его не останавливало. Как, впрочем, и что бы то ни было на свете.

Глаза у нее, как он об этом помнил всегда, были цвета голубого неба в дождливый день; рот щедр и многообещающ; но сама она больше не была совсем молоденькой, преисполненной обожания Тэйлор, застенчиво ему улыбавшейся и заползшей к нему прямо в душу. Тогдашние ее движения, делавшие ее схожей с беззаботным жеребенком, сменились утонченными жестами, за которыми таилась природная грация, не скованная излишней официальщиной. Светлые от природы волосы слегка касались плеч и поблескивали на свету. Он мог лишь надеяться на то, что свойственное ей прежде искрометное чувство юмора сохранилось, несмотря на происшедшую с ней метаморфозу, и лишь пряталось под выставлявшейся ею напоказ чувственно-зрелой оболочкой.

И когда воцарилась тишина, Тэйлор не спешила заполнить образовавшуюся паузу болтовней. Не спешил и Дрю, отчего он даже задумался, с какой это стати ни один из них не жаждал в этот миг встречи погрузиться в пучину светской беседы. Поскольку было холодно, Тэйлор подняла воротник стеганой куртки и сунула руки в карманы. Дрю внимательно следил за ее движениями, вдавливаясь поглубже в объятия дубленки, и не отрывал от не глаз. Взрослая версия девочки Тэйлор и возникшая при встрече с нею напряженная тишина сводили его с ума.

Наконец она заговорила:

— Ну, наверное, тебя привело сюда Рождество.

— Нет. — Дрю был абсолютно уверен, что при этих словах в глазах у нее промелькнуло разочарование, и поспешно добавил: — Меня привело сюда желание остаться тут навсегда.

— Ты вернулся? Навсегда? — Удивленная, Тэйлор попыталась представить себе, как Дрю становится столпом общества в этом маленьком арканзасском городке. Представить это было весьма несложно. Она без труда вообразила, как он превращается в этакий надежный столп — крепкий, безотказный, преисполненный жизненной силы. Она задумалась, будет ли он жить в огромном, белом, увитом плющом доме-монстре, которым владели его родители и который находился в двух улицах отсюда, или же он купил себе что-то еще. — Клей не сказал мне об этом ни слова.

— Он и не знает. Последние несколько лет мы с ним связи не поддерживали.

— Тогда понятно, — кивнула Тэйлор.

— Ага, — согласился с нею Дрю. — Понятно.

Тэйлор промычала нечто, похожее на «Г-м-м!» И они опять умолкли.

Кто-нибудь со стороны удивился бы, отчего двое старых друзей с таким трудом ищут темы для разговора, но только не сам Дрю. Он-то прекрасно знал, отчего. Он и Тэйлор не были старыми друзьями. Их отношения носили гораздо более сложный и запутанный характер. Когда-то она влюбилась в него. Он тоже испытывал к ней определенные чувства, чувства, для него непозволительные. И в тот единственный раз, когда у него не сработали тормоза, он почувствовал себя грязным старикашкой, воспользовавшимся ее горем и словно обокравшим младенца.

Теперь же, глядя на стоящую перед ним женщину, Дрю знал, что больше никогда не будет ее воспринимать, как младшую сестренку Клея. Разница в шесть лет, из-за которой и возникла первоначально проблема, теперь воспринималась весьма проблематично. Ей было двадцать девять и она не только больше не была младенцем, она была вполне взрослой женщиной. Но это все равно не играло роли. Ибо даже если она не была ни в кого влюблена и не была ни с кем прочно связана, он все равно интересовался ею не вовремя.

Поначалу из-за этих шести лет разницы она была непозволительно маленькой. Теперь он на шесть лет опоздал. Ибо теперь он обязан думать о Ное. Ему ведь всегда хотелось иметь семью. И когда ему во второй раз предоставился шанс, он собирался воспользоваться им наилучшим образом. Даже если бы это означало, что он должен пренебречь давним, но все еще могучим тяготением.

Тэйлор сместила центр тяжести и, отставив ножку назад, стала покачивать ею сбоку от цветного бетонного крылечка.

— Тебе небось не терпится увидеться с Мартой… — Осекшись, она сцепила руки и стала их потирать, а в глазах у нее вспыхнул огонек, возвещавший: «Погоди, еще не то узнаешь!» — А, да ты, вероятно, не в курсе дела! Клей женился.

— Женился? Давший зарок не умирать, давший зарок не жениться Клей, действительно, женился?

— Не венчался, но действительно женился. Никто из нас еще ее не видел, а он говорит о ней только одно: она — само совершенство. И я ее обязательно полюблю. — И тут Тэйлор добавила: — Если они вообще сюда попадут. А они приедут самое раннее завтра. Что означает, что тебе придется прийти с ними повидаться в другой раз. Мне очень жаль.