— Что вам нужно? — спросила она через дверь.

— Полиция штата.

Когда она включила свет и снова выглянула наружу, то убедилась, что это действительно полицейские. Она отперла дверь, внезапно сильно испугавшись.

— Что-то случилось с отцом?

— О нет, мэм. Нет, мэм. Мы просто хотим поговорить с доктором Кендриксом, — сказала высокая крепко сбитая женщина-капрал. Рядом с ней стоял коренастый мужчина в гражданском: черная шляпа, черные туфли, плащ, серые брюки. Они казались уверенными в себе и непреклонными.

— В чем дело, Р. Дж.? — спросил Том. Он стоял на втором этаже возле лестницы в синих пижамных штанах в розовую полоску и сорочке.

— Доктор Кендрикс?

— Да. В чем дело?

— Я капрал Флора Маккиннон, сэр, — представилась женщина. — А это полицейский Роберт Треверс. Мы сотрудники подразделения по предотвращению преступлений и контрольного подразделения, прикрепленного к офису Эдварда В. Уилхойта, окружного прокурора графства Миддлсекс. Мистер Уилхойт хотел бы поговорить с вами, сэр.

— Когда?

— Сейчас, сэр. Он хочет, чтобы вы проехали к нему с нами.

— Святой Боже, вы хотите сказать, что он на работе в полшестого утра?

— Да, сэр, — подтвердила женщина.

— У вас есть ордер на мой арест?

— Нет, сэр, у нас его нет.

— Ну, тогда скажите мистеру Уилхойту, что я отказываюсь от предложения. Через час я буду в операционной Миддлсекс Мемориал работать над чьим-то желчным пузырем. Этот кто-то рассчитывает на меня. Скажите мистеру Уилхойту, что я могу заехать к нему в половине второго. Если ему это подходит, он может оставить сообщение моему секретарю. Если нет, мы можем определиться с другим временем, которое устроит нас обоих. Пойдет?

— Да, сэр. Мы это понимаем, — ответила рыжеволосая капрал. Они кивнули и скрылись во тьме.

Том остался стоять на лестнице. Р. Дж. застыла возле двери и смотрела на него.

— Боже, Том… Что происходит?

— Возможно, тебе лучше поехать со мной, Р. Дж.

— Я никогда не занималась подобными делами. Я поеду, но лучше прихватить с собой еще кого-нибудь, — ответила она.


Она отменила занятия в четверг и провела три часа на телефоне, беседуя с адвокатами, людьми, которые не разболтают никому их разговор и дадут дельный совет. Несколько человек назвали ей одно и то же имя: Нат Рурк. Он уже долгое время занимался подобными делами. Сильно не светился, но свое дело знал, и его уважали. Р. Дж. никогда его не видела. Он не снял трубку, когда она позвонила в его офис, но час спустя перезвонил сам.

Пока она излагала факты, он в основном молчал.

— Нет, нет, нет, — мягко сказал он. — Вы с мужем не поедете к Уилхойту в половину второго. Вместо этого вы поедете ко мне. Мне нужно будет кое с кем перекинуться парой слов в три часа дня. Потом, без четверти пять, мы поедем к окружному прокурору. Мой секретарь уведомит Уилхойта о новом времени встречи.


Офис Ната Рурка находился в солидном старом здании за палатой представителей штата. Здание было удобным, но слегка обветшавшим. Сам адвокат напомнил Р. Дж. Ирвинга Берлина[2], фотографии которого она когда-то видела. Это был маленький человек с землистым цветом кожи и острыми чертами лица, одетый в темный костюм, очень белую рубашку и университетский галстук, эмблему которого она сразу не узнала. Позже оказалось, что это Пенсильванский университет.

Рурк попросил Тома изложить все обстоятельства, которые привели к смерти Беттс. Он пристально смотрел на Тома, внимательно слушал его, не перебивая. Потом он кивнул, наморщил лоб, откинулся на стуле, сложив руки на груди как раз под значком студенческого братства Фи-Бета-Каппа.

— Вы убили ее, доктор Кендрикс?

— Нет, я ее не убивал. Об этом позаботился рак. Она бы и сама перестала дышать спустя несколько часов или дней. Она не могла прийти в сознание, снова стать Беттс, не испытывая ужасной боли. Я пообещал ей, что она не будет страдать. Ей уже тогда кололи очень большие дозы морфия. Я увеличил дозу, чтобы убедиться, что она не будет чувствовать боли. Если от этого она умерла немного раньше, чем предначертано было судьбой, то меня это вполне устраивает.

— Тридцать миллиграммов миссис Салливан принимала перорально дважды в день. Я полагаю, что это была медленнодействующая форма морфия? — спросил Рурк.

— Да.

— А сорок миллиграммов, которые вы ей вкололи, — это был быстродействующий морфий, и его было достаточно, чтобы нарушить ее дыхание?

— Да.

— И если это в достаточной степени нарушило ее дыхание, то от этого она могла умереть?

— Да.

— У вас с миссис Салливан был роман?

— Нет. — Они обсудили их старые отношения, и, казалось, адвокат был удовлетворен.

— Вы получили какую-либо выгоду в какой-нибудь форме от смерти Элизабет Салливан?

— Нет. — Том рассказал ему условия завещания Беттс. — Уилхойт может как-то это использовать?

— Очень может быть. Он амбициозен, заинтересован в карьерном росте, метит на место вице-губернатора. Громкий процесс может стать для него трамплином. Если ему удастся обвинить вас в убийстве первой степени, засадить за решетку на всю жизнь без права на помилование, с большими кричащими заголовками в газетах и похлопываниями по спине, то успех ему обеспечен. Но убийства первой степени здесь не будет. И такой коварный политик, как господин Уилхойт, не рискнет вынести дело на суд присяжных, если только не будет уверен в благоприятном исходе. Он подождет, пока комитет по медицинским несчастным случаям вынесет решение по этому делу.

— Каким может быть худший сценарий?

— Самый неудачный?

— Да.

— Нет никаких гарантий, что я прав, конечно. Но думаю, что худшим сценарием может стать обвинение в убийстве. Приговором будет срок. В подобном деле судья, скорее всего, проявит снисхождение и вынесет вам то, что мы называем «приговором к Конкорду». Он приговорит вас к отбыванию двадцати лет срока в исправительном учреждении штата в Конкорде. Но в этом и подвох, поскольку в Конкорде вы будете иметь право на апелляцию и досрочное освобождение всего лишь через два года. Вы сможете использовать это время, чтобы написать книгу, стать знаменитым, заработать кучу денег.

— Я потеряю лицензию врача, — спокойно сказал Том, и Р. Дж. почти забыла, что давным-давно разлюбила его.

— Помните, что мы говорим о худшем развитии событий. Удачный сценарий состоит в том, что дело не дойдет до суда. Я здесь для того, чтобы осуществить удачный сценарий. За это мне платят большие деньги, — сказал Рурк.

Вот так легко они перешли к обсуждению его гонорара.

— В таком деле может случиться либо все, либо ничего. Обычно, если ответчик — человек не очень публичный, я прошу аванс в размере двадцати тысяч. Но… Вы профессионал с хорошей репутацией и нормальным характером. Я думаю, что вам следует нанять меня почасово. Две тысячи с четвертью в час.

Том кивнул.

— Кажется, это выгодная сделка, — сказал он, и Рурк улыбнулся.


Они подошли к зданию суда в пять минут четвертого, спустя десять минут после того, как Рурк сказал, что им необходимо будет туда отправиться. Был конец рабочего дня, и из здания выходили люди с радостными улыбками, как у детей, которых отпустили с уроков.

— Все нормально, можно не спешить, — сказал Рурк. — Встреча должна пройти в удобное для нас время. Эта история с полицейскими, которые приехали за вами на рассвете, — обычное запугивание, доктор Кендрикс. Можно сказать, приглашение на бал.

Р. Дж. содрогнулась от понимания того, что окружной прокурор узнал расписание Тома. Едва ли он поступил бы так с каким-то рядовым правонарушителем.

В вестибюле они зарегистрировались у охранника, и лифт поднял их на шестнадцатый этаж.

Уилхойт оказался подтянутым и загорелым мужчиной с крупным носом. Он улыбнулся им так душевно, словно они были старыми друзьями. Р. Дж. окинула его взглядом. Выпускник Гарварда семьдесят второго года, Бостонской юридической академии — семьдесят пятого, помощник окружного прокурора с семьдесят пятого по семьдесят восьмой годы, представитель штата с семьдесят восьмого до восемьдесят восьмого, в котором стал окружным прокурором.

— Как поживаете, мистер Рурк? Рад снова видеть вас. Рад познакомиться, мистер Кендрикс, доктор Коул. Да, садитесь, садитесь.

Потом он перешел к делу, начал задавать вопросы тихим голосом, спокойно глядя на них. Большинство этих вопросов Том слышал от Рурка днем.

Они получили и изучили медицинскую карту Элизабет Салливан. Уилхойт сказал:

— Тут говорится, что по распоряжению доктора Говарда Фишера пациент из палаты двести восемь получал перорально морфийное лекарство, известное как контин, тридцать миллиграммов в день. Посмотрим. В два часа десять минут доктор Томас А. Кендрикс вынес письменное распоряжение о введении внутривенно сорока миллиграммов сульфата морфия. Согласно свидетельствам медсестры мисс Беверли Мартин доктор пожелал ввести лекарство сам. Мартин сказала, что полчаса спустя, когда она вошла в палату двести восемь, чтобы проверить температуру и давление у пациентки, миссис Салливан уже была мертва. Доктор Кендрикс сидел рядом с ней и держал за руку. — Он взглянул на Тома. — Я все правильно изложил, доктор Кендрикс?

— Да, должен сказать, что все верно, мистер Уилхойт.

— Вы убили Элизабет Салливан, доктор Кендрикс?

Том посмотрел на Рурка. Тот был настороже, но кивнул, давая понять, что на этот вопрос следует ответить.

— Нет, сэр. Ее убил рак, — сказал Том.

Уилхойт кивнул. Он вежливо поблагодарил их за то, что пришли, и сделал знак, что разговор окончен.

6