— У меня есть кабачки, — смеясь, протестовала Р. Дж. — Хотите моих?

— О нет!

Каждый огородник в Вудфилде выращивал кабачки. Грегори Хинтон однажды сказал, что, если человек оставляет машину на Мейн-стрит, ему лучше ее запереть, поскольку по возвращении он может обнаружить на заднем сиденье кабачки.

Грег Хинтон, у которого поначалу были трения с Р. Дж., стал ее большим поклонником и другом. Р. Дж. расстроилась, когда у него обнаружился мелкоклеточный рак легкого. Когда он пришел к ней с жалобами на кашель и чихание, он уже был в беде. Ему было семьдесят лет, и он выкуривал по две пачки сигарет в день с пятнадцати лет. Однако он считал, что у этой болезни были и другие причины.

— Все говорят, как полезно для здоровья быть фермером, работать на свежем воздухе и так далее. Они не думают, что бедняга постоянно дышит соломенной трухой в закрытых амбарах, химическими удобрениями и гербицидами. Во многих отношениях это нездоровая работа.

Р. Дж. послала его к онкологу в Гринфилд. Когда на рентгеновском снимке его мозга было обнаружено небольшое кольцеобразное пятно, ему прописали радиационное лечение и химиотерапию.

Но были также положительные моменты. За все лето никто из горожан не умер. Живот Тоби начал расти как на дрожжах. По утрам, а со временем днем и вечером, ее мучила тошнота. Тоби заметила, что ледяная вода с долькой лимона помогала приглушить ее, потому между приступами рвоты она сидела за столом Р. Дж., держала в руке высокий стакан со льдом и маленькими глотками пила воду. Р. Дж. договорилась, что на семнадцатой неделе беременности ей сделают амниоцентез[9].

Рождение детей вызывало оживление в городе. Одним дождливым днем Р. Дж. приняла роды у Джессики Гарленд. У нее родилась тройня: две девочки и мальчик. Об ожидающейся тройне знали давно, и все же ее рождение отмечал весь город. Р. Дж. в первый и, возможно, последний раз принимала роды тройни, поскольку она решила передать все вопросы акушерства Гвен, когда та переедет в холмы. Младенцев назвали Клара, Джулия и Джон. Р. Дж. думала, что в таких случаях детей называют в честь принимавших роды докторов, но, по всей видимости, этот обычай остался в прошлом.

Однажды утром Грегори Хинтон пришел к Р. Дж. на очередной сеанс химиотерапии и задержался в дверях.

— Мне сказали, доктор Коул, что вы делаете аборты в Спрингфилде.

Его официальный тон заставил Р. Дж. насторожиться. Обычно он называл ее по имени. Его вопрос не застал ее врасплох. Она старалась не скрывать того, чем занимается.

— Да, делаю, Грег. Я работаю там по четвергам.

Он кивнул.

— Мы католики. Вы знали?

— Нет, не знала.

— Да, я родился здесь и вырос в лоне конгрегационалистской церкви, а Стасю воспитали в католической семье. В девичестве она была Стася Квятковски. Ее отец владел птицефермой в Сандерленде. Однажды субботним вечером она с подружками приехала в Вудфилд на танцы в городскую управу. Там мы и познакомились. Когда мы поженились, то посчитали, что проще будет, если мы будем вместе посещать одну церковь, потому я стал ходить в католический храм. Конечно, в нашем городе костела нет, потому мы ездим в костел Иисуса в Южном Дирфилде. В конце концов я перешел в католичество. У нас есть племянница в Колрейне, Рита Хинтон, она дочь моего брата Артура. Они конгрегационалисты. Рита училась в университете Сиракуз, забеременела. Отец ребенка сбежал. Рита бросила учебу, родила девочку. Невестка Хелен заботится о малышке, а Рита работает уборщицей, чтобы прокормиться. Мы очень гордимся племянницей.

— Вы действительно должны гордиться ею. Что бы она ни выбрала, вы должны поддерживать ее.

— Дело в том, — сказал он, — что мы против абортов.

— Я тоже не люблю делать аборты, Грег.

— Тогда почему вы этим занимаетесь?

— Потому что люди, приходящие в клинику, находятся в отчаянном положении, им нужна помощь. Многие женщины умерли бы, если бы у них не было возможности сделать медицинский, безопасный аборт. Для этих женщин не важно, как поступила та или другая беременная, что думаете вы или я, эта группа людей или та. Для них важно лишь то, что происходит с их собственными телами и душами, и они должны сами решить, что им следует сделать, чтобы выжить. — Она посмотрела ему в глаза. — Вы понимаете это?

После секундного колебания он кивнул.

— Полагаю, что да, — с неохотой ответил он.

— Я рада, — сказала Р. Дж.


Однако она не хотела и дальше бояться прихода очередного четверга. Когда она согласилась помогать, то предупредила Барбару, что будет заниматься этим лишь до тех пор, пока Юстас не наймет других докторов. В последний четверг августа Р. Дж. поехала в Спрингфилд с твердым намерением сказать, что больше не будет работать в клинике.

Когда она проехала мимо клиники, демонстрация у стен была в самом разгаре. Как обычно, она оставила машину в нескольких кварталах от клиники и вернулась пешком. Одним из новшеств администрации Клинтона было то, что теперь полицейские должны были удерживать демонстрантов на другой стороне улицы, чтобы они не мешали проходу. Однако когда какая-то машина подъехала к клинике, демонстранты затрясли плакатами и закричали.

Кто-то выкрикивал в мегафон:

— Мама, не убивай меня! Мама, не убивай!

— Мама, не убивай ребенка!

Кто-то, должно быть, узнал Р. Дж., когда она была на полпути к двери.

— Убийца… убийца… убийца.

Прежде чем войти внутрь, она заметила, что окно в административном офисе разбито. Дверь в офис была открыта. Барбара Юстис стояла на коленях и собирала осколки стекла.

— Привет, — спокойно поздоровалась она.

— Доброе утро. Я хотела поговорить, но, по всей видимости…

— Нет, заходи. Для тебя у меня всегда есть время.

— Я немного рано. Давай я помогу. Что случилось?

— Не что, а кто. Мальчик лет тринадцати проходил мимо, неся в руках бумажный пакет. Под моим окном он достал из пакета вон то и швырнул.

Камень размером с бейсбольный мяч лежал на столе Барбары. Р. Дж. заметила, что он ударился о край стола и отбил от него приличный кусок.

— Хорошо, что он не попал тебе в голову. Ты порезалась?

Юстис покачала головой.

— Я была в туалете, когда это случилось. Можно сказать, повезло.

— Мальчик был из демонстрантов?

— Мы не знаем. Он побежал по улице и дальше по переулку к Форбз-авеню. Полиция искала его, но не нашла. Возможно, его там ждала машина.

— О боже! Они используют детей. Барбара, что же будет дальше? Куда мы катимся?

— Мы катимся в завтрашний день, доктор. Верховный суд США поддержал законность абортов и дал добро на тестирование препарата для аборта.

— Считаешь, это что-то изменит?

— Думаю, что изменит, и серьезно. — Юстис высыпала осколки в мусорную корзину, выругалась и сунула палец в рот. — RU-486 должен удачно пройти тестирование в США, потому что его уже много лет используют во Франции, Англии и Швеции.

— Как только врачи смогут использовать препарат и предоставлять сопутствующее лечение в тиши своих офисов, война будет выиграна, более или менее. У многих людей до сих пор существует неприятие аборта, конечно, и все равно время от времени они будут проводить демонстрации. Но, когда женщина сможет прерывать беременность, всего лишь посетив семейного доктора, война с абортами в основном закончится. Они не смогут протестовать везде.

— Когда это случится?

— На это уйдет около двух лет, я полагаю. Нам надо постараться продержаться до того времени. С каждым днем в клиниках работает все меньше людей. Во всем штате Миссисипи лишь один мужчина делает аборты. В Северной Дакоте — лишь одна женщина. Доктора твоего возраста не будут заниматься этой работой. Многие клиники еще открыты, потому что там работают пожилые, вышедшие на пенсию доктора. — Она улыбнулась. — У стариков крепкие нервы, Р. Дж., они намного смелее молодых. Интересно, почему?

— Возможно, им не так много терять, как молодым. У молодых еще есть семьи, о которых надо заботиться, и карьера, которую надо делать.

— Да. Ну, спасибо Богу за стариков. Ты исключение, Р. Дж. Я бы отдала все, что угодно, чтобы подыскать доктора вроде тебя. Скажи, о чем ты хотела поговорить?

Р. Дж. выбросила осколки стекла в корзину и покачала головой.

— Уже поздно. Пойду работать. Ничего особенного, Барбара. Я как-нибудь потом расскажу.


В пятницу вечером она готовила рагу на ужин и слушала по радио концерт Моцарта для скрипки, когда ей позвонила Тоби.

— Телевизор смотришь?

— Нет.

— О боже, Р. Дж. Включи.

Во Флориде шестидесятисемилетний доктор по имени Джон Байард Бриттон был застрелен возле клиники, где проводил аборты. Его убил из дробовика фундаменталистский протестантский священник Пол Хилл. Убийство произошло в городе Пенсакола, там же, где в прошлом году Майкл Гриффин убил доктора Дэвида Ганна. Р. Дж. сидела и слушала, приоткрыв рот и не двигаясь. Вскоре она почувствовала запах горелой капусты, очнулась, побежала в кухню, вывалила дымящееся месиво в мусорное ведро и вернулась в гостиную к телевизору.

Убийца Хилл приблизился к машине доктора вплотную и выстрелил в водителя с очень близкого расстояния.

Дверца машины и окно были изрешечены дробью. Доктор погиб на месте. С доктором в машине были добровольные сопровождающие. Мужчина семидесяти лет, который сидел рядом, также погиб, а его жена на заднем сиденье была ранена.

Ведущий обзора новостей отметил, что доктору Бриттону не нравилось делать аборты, но он хотел, чтобы у женщин был выбор.

Дальше показывали отрывки интервью преподобного Хилла на предыдущих демонстрациях. Тогда он очень хвалил Гриффина за убийство доктора Ганна.