Ной Гордон - Доктор Коул

— Я всегда хотел рассказывать истории. Когда Натали не стало, я решил попробовать. Мне надо было кормить и одевать Сару, потому я не бросил работу с недвижимостью после того, как мы переехали сюда, однако здесь все иначе в этом плане. У меня полно времени для книги.

— Как продвигается?

— Ох… — Он улыбнулся и пожал плечами.

Комната Сары. На окнах ужасные занавески в цветочек. Дэвид сказал, что Сара сама нанесла на ткань этот рисунок. По всей комнате стоят лотки с камнями: большими булыжниками, галькой, средними камешками, и каждый из них по форме напоминает сердце. Геологические валентинки.

— Что это значит?

— Она называет их сердечными камнями. Собирает их с детства. Натали ее приучила.

Р. Дж. год изучала геологию в университете Тафта. Глядя на камни, она узнала кварц, глинистый сланец, мрамор, песчаник, базальт, аспидный сланец, полевой шпат, гнейс, гранат. Также там были кристаллы, названия которых Р. Дж. не знала.

— Вот этот попал в ковш экскаватора, — сказал Маркус, указывая на гранитный валун в форме сердца высотой почти в пятьдесят сантиметров, стоящий в углу комнаты. — В шести милях от угодий Фрэнка Парсонса. Потребовалось три человека, чтобы внести его в дом.

— Она просто находит их на земле?

— Она находит их повсюду. У нее чутье. У меня очень редко получается найти такой. Сара очень придирчиво к ним относится и многие камни не берет. Она не называет камень сердечным, если только он не имеет форму сердца на самом деле.

— Возможно, тебе следует лучше искать. В мире миллиарды камней. Держу пари, что смогу найти несколько экземпляров для ее коллекции.

— Думаешь? У тебя есть двадцать пять минут, прежде чем я накрою на стол. Что ставить на кон?

— Пиццу со всеми ингредиентами. Двадцати пяти минут должно хватить.

— Выигрываешь — получаешь пиццу. Выигрываю я — получаю поцелуй.

— Эй…

— В чем дело, испугалась? Тогда положишь мне в рот деньги. — Он ухмыльнулся и подмигнул.

— Лады.

Она не стала тратить время на то, чтобы искать камни в сарае или возле дома. Естественно, там они все уже обыскали. Выйдя на грунтовую дорогу, Р. Дж. внимательно смотрела себе под ноги. Она никогда не отдавала себе отчета, какими разнообразными бывают камни, как велико разнообразие их форм. Вытянутые, округлые, угловатые, тонкие, плоские.

Время от времени она останавливалась, нагибалась и поднимала камень, но всегда оказывалось, что он не той формы.

Спустя десять минут она уже была в четверти километра от дома. Она нашла лишь один камень, который отдаленно напоминал сердце, но с одной стороны он был неправильной формы.

Она решила, что проиграет спор. Она хотела найти сердечный камень и не хотела, чтобы Дэвид решил, что она намеренно проиграла.

Спустя двадцать пять минут она вернулась в дом.

— Я нашла, — сказала она, протягивая ему камень.

Он взглянул на него и ухмыльнулся.

— Этому сердцу не хватает… Как называется верхнее отделение?

— Предсердие.

— Да, у этого сердца нет правого предсердия.

Он отнес его к двери и выбросил на улицу.

Р. Дж. сказала себе, что то, что случится далее, будет важно. Если он захочет продемонстрировать характер, будет лапать и лезть в рот языком, то она моментально потеряет к нему интерес.

Но он склонился над ней и едва коснулся губами ее рта. Поцелуй получился нежным и очень приятным.

Ох!

Он угостил ее простым, но вкусным ужином. Отличный салат из овощей с грядки, за исключением помидоров, которые он купил в магазине, потому что свои еще не созрели. Также он приготовил вкуснейшие куриные крылышки, гарнированные спаржей, собранной и отваренной перед ужином. Он выращивал собственный вид спаржи, происхождение которого, как он заявил, является большим секретом. Кроме того, он испек отличные чесночные булочки.

— Эй, а ты отличный повар!

— Я люблю стряпать.

На десерт было ванильное мороженое домашнего приготовления, черничный пирог, испеченный Дэвидом утром. Она поймала себя на том, что рассказывает ему о смешении религий в истории своего рода.

— Есть Коулы-протестанты и Регенсберги-квакеры, а также Коулы-евреи и Регенсберги-евреи. Еще у нас в семье есть атеисты. А моя кузина Марселла Регенсберг — францисканская монахиня в монастыре в Виргинии. У нас всего есть понемножку.

За второй чашкой кофе она узнала кое-что интересное. Оказалось, что «дипломную работу», о которой Дэвид сообщил без подробностей, он защищал в Еврейской теологической семинарии Америки в Нью-Йорке.

— И кто же ты?

— Раввин. По крайней мере, эту должность я когда-то занимал. Я совсем немного проработал.

— Почему ты ушел? У тебя был приход?

— Я просто… — Он снова пожал плечами. — Меня переполняли сомнения и неуверенность в Боге. Я начал сомневаться, никак не мог понять, существует Бог или нет. Я решил, что пастве нужен такой раввин, который уверен в том, чем он занимается, а не я.

— И что ты чувствуешь сейчас? Ты принял решение?

На нее взглянул Авраам Линкольн. Как могут эти голубые глаза быть такими печальными, хранить столько затаенной боли? Он задумчиво покачал головой.

— Присяжные все еще заседают.

Он не очень распространялся на эту тему. Лишь несколько недель спустя она узнала подробности. Когда он закончил семинарию, то сразу пошел служить в армию. Три месяца провел в школе офицеров, потом в звании младшего лейтенанта был направлен во Вьетнам в качестве капеллана. Это было довольно безопасно. Он работал в большой больнице в Сайгоне — поддерживал морально искалеченных и умирающих, по вечерам составлял письма для их семей. Он впитал их страх и ярость задолго до того, как сам получил ранения.

Однажды он ехал в кузове грузовика с двумя католическими капелланами, майором Джозефом Фэллоном и лейтенантом Бернардом Тауэрсом. Их накрыло ракетным обстрелом. Одна из ракет попала точно в переднюю часть грузовика. В задней части повреждения были частичными. Баки Тауэрс, сидевший слева, погиб. Джо Фэллон, примостившийся посередине, потерял правую ногу до колена. Дэвида ранило в левую ногу. Он перенес три операции и прошел через длительный период восстановления. Теперь его левая нога была короче правой, но хромота не бросалась в глаза. Р. Дж. ничего не заметила бы, если бы он не сказал.

Он вернулся в Нью-Йорк после демобилизации и прочел одну проповедь, желая получить работу в Доме Мира, в храме Бет Шалом на Лонг-Айленде. Он говорил о сохранении мира в сложных реалиях современности. Прочитав половину проповеди, он поднял взгляд и увидел большую позолоченную пластину с выгравированными на ней словами из первого принципа веры Моше бен Маймона: «Я верю полной верой, что Творец, чье имя благословенно, творит и правит всеми творениями, и только Он один создавал, создает и будет создавать все сущее».

Дэвид замер от ужаса, осознав, что не может до конца согласиться с этими словами, и с трудом дочитал проповедь до конца.

Он пошел работать в контору «Левер Бразерс» стажером, раввин-агностик, чьи сомнения не позволяли ему стать для кого-либо духовным отцом.

— Ты все еще можешь вступать в брак?

У него была приятная, немного вымученная улыбка.

— Думаю, да. Если раввин…

— Было бы забавно увидеть две такие вывески: вверху «Женатый Маркус», а под ней «Медок, я тебя обожаю».

Р. Дж. не сразу влюбилась в Дэвида Маркуса. Все началось с восхищения его красивым лицом, длинными сильными пальцами, бархатным голосом и мягким выражением глаз. К собственному удивлению, Р. Дж. обнаружила, что восхищение перерастает во что-то большее. Они не ринулись тут же в объятия друг друга. Все-таки зрелость и осторожность брали свое. Одним дождливым днем в субботу в его доме, когда дочь Маркуса поехала с друзьями в Нортгемптон, в кино, они поцеловались, как давние любовники.

Он пожаловался ей, что у него возникли трудности при описании женского тела в романе.

— Художники и фотографы просто приглашают моделей. Здравое решение.

Да, действительно здравое.

— Ты будешь позировать для меня?

Она покачала головой.

— Нет. Тебе придется описывать по памяти.

Они принялись раздевать друг друга.

— Ты девственница, — сказал он.

Она не решилась напомнить ему, что разведена и что ей сорок два года.

— Я никогда прежде не видел женщины. Мы оба совершенно непорочны, словно чистые страницы.

Внезапно они стали такими. Неспешно исследовали друг друга. Р. Дж. заметила, что дышит тяжелее. Дэвид двигался медленно и осторожно, сдерживая пыл, делая его слаще, обращаясь с ней как с хрупким материалом, без слов давая понять, что важно. Они очень быстро потеряли голову.

Когда все закончилось, они без сил повалились на постель, все еще обнявшись и пребывая в некоем оцепенении. Повернув голову, Р. Дж. встретилась взглядом с Агуной, которая сидела на стуле и внимательно смотрела на них. Казалось, кошка поняла, что здесь произошло.

— Дэвид, если это испытание, то я провалила его. Забери ее отсюда.

Он рассмеялся.

— Это не испытание.

Он встал, вынес кошку и прикрыл дверь. Когда он вернулся в постель, они продолжили, на этот раз медленнее, спокойнее. Р. Дж. ощущала неземное блаженство. Дэвид был внимательным и аккуратным. Она объяснила, что у нее бывают довольно продолжительные и сильные оргазмы, но как только проходит первый подобный экстаз, следующего, бывает, приходится ждать довольно долго. Ей было неудобно говорить ему все это — а вдруг его предыдущая любовница кончала как заведенная, однако оказалось, что с Дэвидом подобные темы можно обсудить легко и непринужденно.