Фореман, казалось, был доволен результатом и тут же дал ей другое задание. Она подготовила отчет по делу пятидесятидевятилетнего учителя, которому имплантировали тазобедренный сустав. Во время операции из-за плохого проветривания помещения операционной была занесена инфекция, которая три года развивалась очень вяло, прежде чем заявить о себе в полную силу. В результате он остался с нестабильным бедром и укоротившейся ногой.

В дальнейшем ее отчет позволил фирме отказаться от рассмотрения дела мужчины, который хотел подать в суд на хирурга после неудачной вазэктомии. Р. Дж. отметила, что пациента предупредили о том, что операция может закончиться неудачно, и предложили полгода пользоваться контрацептивами. Этим советом он пренебрег.

Начальство было очень довольно ее работой. Фореман назначил ей стабильный месячный минимальный гонорар. Он был готов поручать ей столько дел, сколько она способна была взять. В сентябре, желая еще более упростить задачу, она сдала одну из своих комнат студентке-медику, красивой серьезной негритянке из Фултона, штат Миссури, по имени Саманта Поттер. Получая очень скромную помощь от отца, Р. Дж. смогла оплачивать учебу и жилье, а также содержать автомобиль. Юриспруденция, которой она пренебрегла, теперь помогала ей изучать медицину без особых материальных проблем.


В ее группе из двадцати девяти человек было одиннадцать девушек. Ей казалось, что раньше она брела в тумане, а теперь нашла четкий и ясный путь. Каждая лекция была ей чрезвычайно интересна. Она убедилась, что не ошиблась в Саманте. Девушка была самой старшей из восьми детей. Она выросла на ферме, где каждый год вся ее семья собирала урожай хлопка, фруктов и овощей для других людей, бралась за любую работу, которая могла принести деньги. Когда Саманте исполнилось шестнадцать лет, она уже была рослой девушкой с широкими плечами. Ее наняли на местный мясокомбинат, где она работала после школы и на летних каникулах. Управляющие любили ее, потому что она была достаточно крепкой, чтобы поднимать тяжелые куски замороженного мяса. К тому же Саманта была вежливой и ответственной. Год проработав на грязной работе, она перешла в раздельщики мяса. Они работали с большими пилами и ножами, которые были настолько остры, что с легкостью рассекали мясо и соединительные ткани, потому несчастные случаи не были редкостью. У Саманты было несколько небольших порезов. Она привыкла к перевязанным бинтами пальцам, но серьезных ранений ей удавалось избегать. Работая ежедневно после школы, она стала первым членом семьи, получившим школьный аттестат. После этого она проработала еще пять лет, в основном на каникулах. За это время она получила степени бакалавра и магистра по сравнительной анатомии в университете штата Миссури. Она пришла на первую пару анатомии с удивительными познаниями о костях животных, внутренних органах и системе кровообращения.

Р. Дж. и Саманта сдружились еще с одной однокурсницей. Гвендолин Беннетт была беспокойной рыжеволосой девушкой из Манчестера, штат Нью-Гэмпшир. Медицина динамично развивалась, однако она все еще оставалась полузакрытым клубом для мужчин. Юношей-студентов приглашали для практической работы, в то время как о девушках часто забывали. Три подруги, однако, не желали, чтобы их игнорировали. У Гвен был опыт борьбы за права женщин в колледже Маунт Холиок, и она разработала стратегию.

— Мы должны проявлять большую активность во время пар. Когда задаются вопросы, мы тянем руки и даем верные ответы. Нас замечают, потому что мы трудимся в поте лица, верно? А значит, мы должны трудиться больше, чем мужчины, быть лучше подготовленными, быстрее реагировать.

Это предполагало невероятную нагрузку вдобавок к работе, благодаря которой она оплачивала обучение, однако это был вызов, такой необходимый для нее. Они учились втроем, вместе готовились к экзаменам и хвастались друг другу, когда удавалось обнаружить ошибки в учебниках.

В основном их стратегия работала, несмотря на то, что они быстро приобрели репутацию агрессивных женщин. Несколько раз им казалось, что им занижали оценки из-за предвзятого отношения преподавателя, однако в основном они получали отличные отметки. Они не обращали внимания на редкие сексистские замечания студентов и даже преподавателей. Они редко ходили на свидания, и не потому, что им не хотелось. Время и энергия стали для них жизненно важными вещами, которые следовало расходовать с умом. Когда у них выдавался свободный вечер, они шли в анатомическую лабораторию, ставшую для Саманты настоящим домом. С самого начала все на кафедре анатомии знали, что Саманте Поттер суждено однажды стать профессором анатомии. В то время как другие студенты занимались вскрытием отдельной руки или ноги, Саманта всегда бралась за целый труп, которым щедро делилась с подругами. За четыре года они вскрыли четырех умерших: одного пожилого лысого китайца с раздутой грудью, свидетельствовавшей о хронической эмфиземе, пожилую негритянку с седыми волосами и двух белых, одним из которых был мужчина среднего роста с атлетическим телосложением, а другим — беременная женщина их возраста. Саманта вела Р. Дж. и Гвен на вскрытие, словно в прекрасную экзотическую страну. Они часами занимались анатомированием, препарируя тела слой за слоем, обнажая и подробно изучая мышцы и органы, суставы, сосуды и нервы, познавая тайны человеческого организма.

Перед началом второго года учебы Р. Дж. и Саманта переехали на Чарльз-стрит. Р. Дж. была рада переезду, поскольку старая квартира слишком напоминала о Чарли. Гвен присоединилась к ним. Они втроем снимали ветхое жилище возле железной дороги. Медицинский институт находился в соседнем квартале. Рядом с ним был опасный район, но они не хотели искать жилье в другом месте и тратить время на дорогу до лабораторий и больницы. Накануне начала занятий они закатили грандиозную вечеринку. Последних гостей выпроваживали уже под утро, чтобы немного поспать и не опоздать в институт.


Когда началась клиническая практика, Р. Дж. проходила ее так, словно готовилась к этому всю свою жизнь. Она рассматривала медицину иначе, чем большинство ее сокурсников. Она потеряла Чарли из-за грязного катетера, а еще ей приходилось рассматривать множество дел о халатности врачей, вот почему она постоянно искала угрозы, о которых другие студенты даже не подозревали.

Рассматривая один из исков, она обнаружила отчет доктора Найта Стила из медицинского центра Бостонского университета, изучившего восемьсот пятнадцать клинических дел, исключая рак, при котором всегда велика вероятность ухудшения состояния из-за химиотерапии. У двухсот девяноста пациентов из восьмисот пятнадцати, то есть более чем у трети, были обнаружены заболевания, вызванные врачебной ошибкой.

Семьдесят три человека, то есть девять процентов, получили осложнения, которые привели к инвалидности или угрожали их жизни. Этого не случилось бы, если бы они не попали именно к этим докторам в эти больницы.

Ошибки врачей касались медикаментов, диагностики, лечения, диеты, ухода, транспортировки, сердечной катетеризации, внутривенных инъекций, артериографии и диализа, мочевой катетеризации и множества других процедур, которые проводятся при лечении.

Вскоре Р. Дж. поняла, что пациенты подвергаются риску на каждом шагу. На рынке появлялось все большее количество новых препаратов, а доктора назначали пациентам все новые лабораторные исследования, чтобы оградить себя от возможных судебных исков. Потому количество судебных разбирательств только росло. Доктор Франц Ингельфингер, уважаемый профессор медицины из Гарварда и редактор журнала «Нью Инглэнд Джорнал ов Мэдисин», писал:

«Давайте допустим, что восемьдесят процентов пациентов имеют заболевания, проходящие без лечения, либо их состояние не предполагает улучшения даже по стандартам современной медицины. В десяти процентах случаев, однако, медицинское вмешательство дает отличный результат. Но увы, в оставшихся девяти процентах случаев, плюс-минус один проценту доктор может поставить неверный диагноз или назначить неправильное лечение. Ему может просто не повезти. Какой бы ни была причина, страдает пациент».

Р. Дж. видела, что, несмотря на человеческие страдания и высокие издержки, медицинские учебные заведения не спешили знакомить студентов с опасностями, которые несет человеческий фактор. В них не преподавались дисциплины, помогающие правильно вести себя в ситуациях, когда на врача подают в суд, невзирая на обилие подобных случаев. Работая в юридической фирме, Р. Дж. начала собирать дела по данной тематике.


Вскоре после выпуска их триада распалась. Саманта всегда знала, что анатомия — ее призвание, потому занялась практикой в медицинском центре Йельского университета в Нью-Хейвене. Гвен за четыре года учебы так и не смогла придумать, чем бы она хотела заниматься, потому, в соответствии со своими взглядами, решила стать гинекологом, начав практику в больнице Мэри Хичкок в Ганновере, штат Нью-Гэмпшир. Р. Дж. хотела всего, что могла предложить ей профессия врача. Она осталась в Бостоне, взявшись за трехлетнюю практику в Лемюэль Грейс. Даже в худшие дни, когда ей приходилось заниматься грязной работой, вкалывать по двадцать часов кряду и страдать от недосыпа, она ни на йоту не усомнилась в верности своего выбора. Она была единственной девушкой среди тридцати интернов, включенных в данную программу. Как и в юридическом, и в медицинском институтах, ей приходилось громче говорить и больше работать, чем мужчины. Комната отдыха была сугубо мужской территорией, где они расслаблялись, неприлично говорили о женщинах (гинекологов называли «вагиноведами») и практически игнорировали ее. Но Р. Дж. сразу начала двигаться к поставленной цели, которая заключалась в том, чтобы стать по возможности настоящим профессионалом. Она не обращала внимания на сексизм, как Саманта не обращала внимания на расизм.


В самом начале обучения она обнаружила, что хорошо умеет ставить диагнозы. Она с удовольствием рассматривала каждого пациента как загадку, которую следует разгадать, используя знания и интеллект. Однажды ночью, перекидываясь шутками с пожилым пациентом-сердечником по имени Брюс Вейлер, Р. Дж. взяла его за руки и сжала их.