— Ясно. И куда же ты решил?

— На автобус, — торжественно сообщил Рожнов и сдвинул брови. Он приготовился к: ее сопротивлению.

— Так… — Наташа вернулась в комнату и села в кресло.

Рожнов уселся на пол. Между кухней и залом и закурил.

— Тебе напомнить, Рожнов, сколько раз я в милиции твои права выкупала? — поинтересовалась Наташа, глядя в его коротко стриженный седеющий затылок. — Сколько денег на детали к твоим “пазикам”, “уазикам” и прочей дребедени я извела?

Рожнов угрюмо отмалчивался. Он хотел за руль. Это был его пунктик, и Наташа хорошо это знала. Она мгновенно вспыхнула как порох, готовая к скандалу, к ссоре, к разводу, к чему угодно, лишь бы не допустить новой катастрофы, которая, похоже, надвигалась на ее семью в виде вахтового автобуса.

— Чё ты сразу как эта! — дернулся Рожнов. — Дома я сижу — тебе не нравится. Работу нашел — опять недовольна. Что же мне теперь: сидеть и ждать, когда ты мне отыщешь что-нибудь подходящее?

— Мы с тобой, по-моему, уже договорились: за руль ты больше не сядешь, — спокойно, но твердо повторила Наташа.

Рожнов вскочил:

— Что ты командуешь? Что ты все время командуешь? За всех все сама решаешь?

— А с кем мне решать? — возразила Наташа, наблюдая за скачками некогда горячо любимого мужа. — Я вынуждена все решать сама. Ты мне не опора… Ты знаешь наши нужды? Ты в курсе, что твоей дочери зимой нечего надеть? Что у нее нет одежды, обуви? Сколько я плачу за квартиру? За свет? Сколько уходит на питание? Ты живешь как у Христа за пазухой, тебя эти “мелочи” не заботят! Ты лежишь целыми днями на диване и в ус не дуешь! Еще хочешь, чтобы я с тобой советовалась!

— Да! Вам всем все надо! У вас запросы! А ты спросила — чего я хочу? Чего мне в этой жизни надо?!

Наташа усмехнулась. Лерка вышла из ванной. Ей тоже стало интересно, чего, собственно, жаждет отец.

— И чего же ты хочешь, дорогой?

— За руль хочу. Чтобы машина была.

— Старая песня о главном, — вздохнула Лерка и вытащила из ванной таз с бельем. — Пап, мне двести рублей надо на оформление кабинета. У мамы денег нет. Дашь?

— Не встревай, — взвился Рожнов, — когда мать с отцом разговаривают!

Лерка дернула плечом и, накинув ветровку, отправилась на балкон развешивать белье. Подумав, она высунула голову с балкона и изрекла:

— У кого же мне теперь денег просить? У чужого дяди, что ли?

И захлопнула за собой дверь. В комнате воцарилась тишина.

“У чужого быстрей допросишься”, — подумала Наташа, вспомнив, как Бородин при расставании совал ей деньги, она ругалась, не брала, а он говорил — это для Леры.

И она брала. Бородин говорил: “Теперь у меня три семьи: моя, детей, и твоя”. Ей приятно было, что кто-то заботится о ней, о ее дочке.

— Сережка, давай расстанемся по-хорошему, — попросила Наташа. — Ты уйдешь от нас, оставишь нас с Леркой в покое. Алиментов нам не надо. И мы не будем возражать — за руль ты сядешь или в кочегарку. Живи своей жизнью. Дай нам жить своей.

— Замуж, что ли, захотела? — негромко спросил Рожнов, поблескивая из темноты своими уже никогда не трезвеющими глазами в красных прожилках.

— Да, я хочу замуж, — призналась Наташа, без удивления обнаружив, что Рожнов все знает… Он как бы упрекнул ее этим вопросом: мол, и так встречаешься, любовь крутишь, мол, не мешаю тебе, так тебе замуж захотелось. — Я ведь никогда себя по-настоящему замужем не чувствовала. Чтобы кто-то взял мои проблемы на себя. Чтобы обо мне заботились, спрашивали, как дела. И если дела плохи, ободрили бы, помогли. Да, Рожнов, ты правильно меня понял: я замуж хочу.

— А надо тебе это? — помолчав, спросил он. — Уж ведь не молоденькая. Думаешь, проблем не будет? Другие, но будут.

— Пусть! Пусть будут, но другие, Рожнов. Я устала от наших с тобой проблем.

— Ну потерпи еще немножко, Наташ. Вот на работу устроюсь…

— И что? — подхватила Наташа. — Неужели ты не понимаешь, Рожнов, что дело уже не в том, работаешь ты или нет. Это уже ничего не поменяет. Прикроет немного брешь в бюджете, но семью не склеит. У нас нет семьи. Семья наша строилась на любви. Любви больше нет. О то, что было, ты вытер ноги. Разве не так?

— Я, например, тебя люблю, — возразил Рожнов, но слабо, примерно зная, что ему ответят.

— Ой, Рожнов, только не надо! Я тебя умоляю! — Наташа вскочила и ушла в спальню.

Она выключила ночник и стала смотреть на телефон. Она гипнотизировала его глазами, внушала ему… но он молчал. Наконец, когда она почти засыпала, он вдруг разразился длинным междугородним звонком. Наташа подпрыгнула и схватила трубку. Голос был женский, и Наташа поняла, что сердце скачет не по делу, но унять его не смогла.

— Юля? — Она не сразу сообразила, с кем говорит. — Откуда ты? Из Вишневого? Что стряслось?

— Наташ, ты не могла бы съездить со мной по одному адресу? — донеслось до Наташи. — Если да, то я завтра за тобой заеду.

Наташа сразу подумала о Бородине, о том, как он завтра будет развлекать гостей жены, а она, Наташа, — тоскливо смотреть на телефон.

— Да, — ответила она в трубку, — съездим.

Глава 9

Это только звучало так скромно: “Съездить со мной по одному адресу”. Они исколесили на разных видах транспорта пол-Самары, прежде чем нашли госпиталь того ведомства, что было обозначено в бумажке. Теперь в этом пятиэтажном здании предстояло найти человека, которого Юля никогда и в глаза-то не видела.

— Ты характер ранения знаешь?

— Ничего я не знаю. Только то, что в письме.

В письме значилось ясно: воевал в Чечне, ранен, зовут Андрей Голубев.

Так они и объяснили дежурной по первому этажу.

— Ранение какое? Лежит? Ходит? Возраст какой? Девушка засыпала их вопросами, а они только переглядывались, не в силах ответить ни на один.

— Девушка, свяжитесь с дежурным врачом, — степенно попросила Наташа, распрямляя плечи и придавая голосу значительность.

Иногда Наташу выручал ее вес: она убедилась, что большие люди выглядят внушительней и на всяких чиновников действуют быстрей.

— Женщина! Дежурный врач на обходе! Вы что же думаете, у него дел других нет, кроме как вашего Голубева разыскивать? — вскинулась медсестра. Видимо, отбривать особо назойливых посетителей было для нее делом обычным.

Юля начала вежливо изъяснять суть дела, но медсестра и не силилась вникать.

— Вы ему кто, девушка? Сестра? Невеста? У нас военный госпиталь, между прочим.

Но Наташа уже заметила военного в наброшенном поверх мундира белом халате. Наташа направила свой взор прямо на движущийся объект. По причине своей близорукости Наташа не сумела разглядеть ни лица, ни звания приближающегося врача. Но она решительно двинулась навстречу.

— Товарищ полковник! — обратилась она к военному, сдержанно улыбаясь. — Не могли бы вы нам посодействовать? У нас с подругой возникла маленькое затруднение…

Медсестра подскочила и подавилась Наташиной наглостью.

— : Подполковник, — поправил ее военный и, бегло окинув Наташу взглядом, сделал жест рукой, означающий “пройдемте”.

Юля засеменила вслед за Наташей. Подполковник только что пообедал и теперь находился в хорошем расположении духа. И готов был побеседовать с женщинами. Пока медсестры разыскивали по компьютеру нужного раненого, подполковник, поил дам чаем и даже пытался заигрывать с Наташей.

А Юля волновалась. Она волновалась, словно предстоящая встреча касалась ее лично. Она одергивала себя, злилась, вопрошала, зачем все это затеяла, и, не зная, что себе ответить, снова злилась.

— Имеется Голубев, который с ногой, и тот, который ранен в голову. Вам который больше нравится, девчонки? — подмигнул подполковник.

Женщины переглянулись.

— Я не знаю, — призналась Юля и достала письмо. — Вот.

Врач надел очки и с минуту изучал текст письма, дату, штамп на конверте. Лицо его было серьезно и сосредоточенно.

— Ну вот что, — поднял он наконец голову от бумага. — Тот, что в голову, все равно сейчас беседовать с вами не сможет; А тот, что с ногой… Танюш, приготовь нам Голубева. Помести его в вестибюле, что ли? А то в палате неудобно разговаривать…

В вестибюле, на кожаном диване, одной рукой держа костыль, сидел молодой человек и недружелюбно смотрел на приближающихся к нему посетителей.

— Как самочувствие, Голубев? — поинтересовался подполковник.

— Нормально, — бесцветно буркнул раненый и уставился в пол.

Врача недружелюбие раненого не смутило. Пока он расспрашивал парня, Юля сумела разглядеть Андрея Голубева, пытаясь найти в нем сходство с Сашкой Моревым. Зубы в отличие от подростка Андрей имел ровные, один к одному.

Худое скуластое лицо с мазками неровного румянца было словно исчерчено разномастными царапинами. Приглядевшись, Юля догадалась: шрамы. Голова парня, коротко стриженная ежиком, тоже заинтересовала ее. Она силилась найти общее с Сашкой. С белобрысым Сашкой. Но не могла определить цвет волос Андрея. Они поблескивали в полумраке плохо освещенного вестибюля пепельным. Цвет волос вызвал у нее неожиданное затруднение. Нет, не похож. Но подполковник уже изложил парню суть дела и испросил у дам позволения удалиться по делам службы.

Раненый уставился на них выжидательно. Юля не знала, с чего начать, а Наташа ждала, что начнет именно Юля. Тогда она глубоко вздохнула и вытащила из кармана письмо.

— Вот, посмотрите, пришло на мой адрес…

Андрей прочел, но не выразил никакого интереса:

— Это не обо мне. Я никогда не был в вашем Вишневом. И родственников у меня там нет. Голубевых полно. У нас в части было трое, двое Андреев. Что из этого?

Юля вздохнула и спрятала письмо. С самого начала нужно было догадаться, что затея обречена. Она лезет не в свое дело. Что у нее нет своих забот? Поперлась в госпиталь! Иногда она сама себе не могла объяснить собственные поступки. Но Наташа, видимо, придерживалась другой точки зрения.