По небу летели черные облака, не пропускавшие ни единого проблеска света. Мегги устремила взор на единственную горевшую в окне свечу. И поняла, что дело плохо, когда Томае пустился бежать к дому, сжимая пистолет в правой руке. Она едва успела догнать его.

— Мне это не нравится.

— Мегги, немедленно уходи в конюшню. Там безопасно.

— Безопасно? То есть конюх меня защитит? Откуда ты знаешь, может, он преступник и есть. Кстати, где он? Надеюсь, он не попытается убить Тима?

— Не говори глупостей. Но в одном ты права: он должен знать, что тут делается. Почему же словом не обмолвился? Стой на месте. Я все проверю. Только слушайся меня.

— Нет, — объявила она, семеня рядом с ним. — В моем женском списке этот пункт один из самых важных: береги мужа от всяческого зла.

Томас покачал головой, но ничего не ответил, только попытался загородить ее собой, когда они добрались до двери гостиницы. Позже, припомнив ее слова, он будет ужасно доволен, но сейчас ему было не до этого.

Томас медленно-медленно нажал надверную ручку. Дверь приоткрылась внутрь с громким, зловещим скрипом, отчего волосы Мегги стали дыбом, а сама она задохнулась от страха.

— Мне все это совсем не нравится, — шепотом повторила она, уткнувшись в его плечо.

— Мне тоже. Черт возьми, держись по крайней мере у меня за спиной.

— Я боюсь.

— Я тоже. Помолчи немного.

Томас шагнул в маленькую семейную гостиную с небелеными потолочными балками, где в окне мерцала единственная свеча. Похоже на сигнал. Но кому?

Комната была совершенно пуста. Томас поднял свечу и заметил, что она почти выгорела. Сколько времени она стояла тут, на этом месте? Час? Больше?

Мегги придвинулась поближе к мужу и пробормотала:

— Здесь процветает контрабанда? Точнее, между Корнуоллом и Ирландией?

Томас качнул головой, прижал палец к губам и стал обыскивать комнату Наконец он устало выпрямился.

— Пожалуйста, Мегги, останься тут. Я должен проверить остальную часть дома.

Вместо ответа Мегги подошла к камину и схватила тяжелую закопченную кочергу.

— Пойдем. «Петля висельника». Ужасное название. Кто ее хозяин?

— Бернард Лич.

Томас помолчал, пока они не вошли в пивную. Здесь было абсолютно темно и пахло бесчисленным множеством выпитых и пролитых кружек эля.

— Говори потише. Бернард — уроженец Корнуолла, и я знаю его всю свою жизнь. Нам нужен свет, я ни черта не вижу. Постой здесь, я раздобуду свечу.

Он почти сразу же вернулся. В тусклом мерцании свечи лицо его выделялось особенно четко. И Мегги подумала, что он походит на самого сатану.

— Я ни за что не вышла бы за тебя, будь в твоем доме так же темно, как здесь, и ты точно так же держал бы свечу. Ты само воплощение зла, Томас.

— Тогда держи ты, — удивился он и тут же рассмеялся при виде ее бледного лица. — А у тебя вид суккуба.

— Тоже ничего хорошего, — признала Мегги и, вздрогнув, заглянула за длинную стойку.

— Будь у меня ребенок, он или она, наверняка родились бы демоном или ведьмой. Знаешь, что Мерлин — предположительно отродье инкуба? Это суккуб мужского пола.

— Впервые слышу, — признался Томас.

— Куда все подевались? Может, в деревне произошло несчастье?

— Вполне возможно. До самой Сент-Агнес еще с полмили к западу, Дед Бернарда выстроил гостиницу в дубовой роще, потому что любил уединение.

Они осмотрели весь первый этаж и добрались до тесной кухоньки. Именно здесь и нашли Бернарда Лича, лежавшего без сознания на куче муки. Красная струйка медленно заливала его белоснежное ложе. Томас опустился на колени и поискал пульс на шее.

— Бернард, очнись! Черт побери, да приди же в себя.

Пожилой седеющий, тощий, как ручка от метлы, человек, в огромном белом переднике, завязанном на поясе, со стоном открыл глаза.

— О Господи, никак это ты, Томас?

— Да, старина. Ты перепугал меня насмерть! Где все? И что, черт возьми, тут стряслось?

Бернард схватился за рубашку Томаса.

— О Боже, Томас, это были грейкеры. Ты знаешь о грейкерах?

— Что-то слышал, но не припомню, что именно. Кто они такие?

— Не кто, Томас. Они не люди. И не из этого мира. Они приходят, уничтожают все живое и снова исчезают.

— Ладно, б таком случае что это такое? И где они?

— Они — нечто вроде твоих английских эльфов, только живут под камнями и в пещерах и выходят ночью. Но в отличие от эльфов они очень злобны и, если их прогневать, нападают и никого не щадят.

— Хочешь сказать, что какой-то родич злых эльфов явился в твою гостиницу, разозлился на тебя и огрел по голове?

— Все было не так просто, — ответил Бернард, пытаясь сесть, но застонал и осторожно потер голову.

— Позвольте принести вам воды, сэр, — предложила Мегги. — Как вы себя чувствуете?

— Я слышу женский голос? Она не должна быть тут, Томас. Господу одному известно, что оставили наверху грейкеры. Они распугали всех гостей, но чую, наделали что-то такое, чего она не захочет увидеть. Да, они очень на меня сердиты. Я убил одного из них. Случайно. Клянусь, случайно! Только они мне не верят. И пришли, чтобы отомстить.

Томас растерянно покачал головой.

— Давай-ка все по порядку.

Он взял у Мегги мокрую тряпочку, знаком велел поднести свечу поближе и осмотрел рану.

— Все не так уж страшно. Один удар, не больше. Сначала я позабочусь о тебе, Бернард, а потом поднимусь наверх и посмотрю, нет ли там кого. Где Мария?

— Мария? — нахмурился Бернард.

— Твоя жена.

— О Господи, я совсем разум потерял, мальчик мой. Мария… не знаю, честное слово, не знаю. Что, если грейкеры с ней расправились?

— Пойду обыщу остальные помещения. Оставайся тут и отдыхай.

— А девушка?

— Это моя жена.

— А, твоя жена! Ну не красавица ли? Взгляни на эти чудесные волосы… сразу и не скажешь, какого они цвета.

— Довольно, Бернард. У тебя слишком голова болит, чтобы флиртовать с женщинами. Так и быть, усажу тебя в кресло, а сам проверю, что здесь творится. У тебя фонарь есть?

Как только фонарь был зажжен, Томас велел:

— Мегги, ты останешься с Бернардом, чтобы… э… защищать его.

— Нет, он не мой муж. И кровь у него остановилась. Мистер Лич, только не шевелитесь. Мы с Томасом отыщем вашу жену. Не волнуйтесь. Пойдем, Томас.

Ему, наверное, следовало бы связать ее. Но Томас пожал плечами, поднял фонарь и вышел из кухни. Мегги-за ним.

Через полчаса, заглянув во все комнаты, они поднялись на чердак, где жили слуги. Только слуг здесь больше не было. Именно там они нашли Марию Лич, висевшую на толстой веревке, захлестнутой петлей вокруг ее шеи. Второй конец был привязан к потолочной балке. Мегги подлетела к женщине, обхватила за талию и приподняла, пытаясь ослабить давление страшной петли.

— Скорее, Томас, скорее, у меня сил не хватает ее держать.

— Прости, Мегги, но уже поздно. Она мертва.

Она держит труп.

Мегги судорожно сглотнула, разжала руки и отступила.

Ей не хотелось смотреть. Не хотелось смириться с тем, что она видит мертвую женщину, да еще погибшую такой ужасной смертью, но она заставила себя. Она не лишится сознания, не станет стонать и ныть, не покажет себя бесполезной дурочкой.

Мегги, должно быть, пошатнулась, но все же сумела довольно твердо выговорить:

— Скажи, что мне делать, Томас.

Томас успел распутать петлю и удивленно покачал головой:

— Странно. Узел был завязан совсем не туго.

Он опустил Марию на узкий топчан, единственную мебель в крохотной спальне, немного помедлил, коснулся пальцем щеки женщины и закрыл ей лицо одеялом.

— Ты знал ее хорошо?

— Да, это Мария, жена Бернарда. Я знаком с ней с самого своего детства. Но теперь мы больше ничего не можем сделать для нее. Пойдем вниз Нужно сказать Бернарду и послать за судьей.

Глава 18

Была уже почти полночь, когда экономка привела Томаса и Мегги в только что проветренную спальню дома сквайра Биллингса, располагавшегося к югу от Сент-Агнес-Хед и, к счастью, в трех милях от «Петли висельника».

Не успела экономка выйти, как Томас сказал:

— Ложись спать, Мегги. Нам со сквайром нужно поговорить об этом.

Мегги молча кивнула. Она ничего не ответила, но в душе исходила слезами и болью. Последствия шока начинали сказываться, и она к тому же очень устала. Уже через пять минут она нежилась под великолепным пуховым одеялом.

Перед тем как идти в библиотеку сквайра Биллингса, Томас зашел в спальню, посмотреть, как себя чувствует жена, и, подняв свечу, подошел поближе. Мегги уже спала. Волосы разметались по белоснежной наволочке. Сейчас она казалась ужасно юной, беззащитной и нетронутой…

Только все это не правда. Она уже не невинна. И видела труп.

Все это ему не понравилось. Очень не понравилось. Томас повернулся и пошел вниз.

Наутро Мегги проснулась и увидела, что по-прежнему одна в постели. Никаких следов Томаса. Интересно, он вообще ложился сегодня?

И тут Мегги вспомнила, что случилось накануне. Сразу закрыла глаза и попыталась не думать о Марии Лич. Потом все-таки взяла себя в руки и огляделась. Комната показалась ей чересчур темной, а мебель — тяжелой. Очевидно, в испанском стиле. Она видела такую в лондонском доме сеньора Альвареса, когда приезжала с визитом к его жене.

Мегги долго смотрела на толстые шторы, но перед глазами стояло посиневшее лицо Марии Лич.

Томас тихо постучал, приоткрыл дверь и увидел жену, сидевшую на кровати. Закрывшись руками, она всхлипывала, громко, отчаянно, захлебываясь рыданиями.

Он мигом очутился рядом, поднял ее и отнес к большому мягкому креслу у камина. Усадил ее себе на колени. И долго молча держал в объятиях.

В эту секунду она вдруг ощутила, что он снова стал тем человеком, который очаровал ее до свадьбы. Человеком, всегда готовым утешить ее, посмеяться вместе с ней, ценить просто за то, кто она есть.