Витольд Недозор - Дочь Великой Степи

– Прости, уважаемая! – бросил Лисипп. – Прости – и приветствую тебя. – Он приложил руку к сердцу, неглубоко поклонился. – Твоя подруга осталась в Ольвии…

– Варка, все в порядке. – Меланиппа, утирая рот, подошла к ним. – Никто ее в заложницах не держит. Мы нашли там наших, и Зарина остановилась у них.

– Наши – это кто?

– Наши – это степняки. Внутри городских стен вся Великая Степь заедино. Они обещали помочь нам устроиться на первое время…

– Я ей, между прочим, не разрешала! – Зиндра повысила голос, но тут же опомнилась. Что толку орать на Меланиппу? В конце концов, она не приказывала Зарине возвращаться во что бы то ни стало и прямо сейчас. К тому же Меланиппа вряд ли смогла бы настоять на своем, даже и будь такой приказ…

Да, вот чего у Аксианы не отнять, так это того, что она не только держала дружину в кулаке, но и могла поставить дело так, что девушки, как в волчьей стае, сами понимали, что им делать. И знали, кто из них главнее меж собой. Если Зиндра намерена и дальше стоять во главе своего отряда, ей надо обучиться такому же. Да – если и в самом деле намерена…

Йованы обнимали Теокла, хлопали его по плечам. Вот уже появилась кожаная фляга-бурдючок: надо думать, с вином – ну не с водой же!

– Рассказывай! – Зиндра повернулась к Меланиппе, напустив на себя как можно более важный вид. Пусть гости видят, что она ардара.

– Мы с Зариной прибыли в Ольвию и явились к тамошнему энтарху, ну, к главе общины людей степи. Он обещал помочь… Потом пошли в порт, и тут нам сразу сказали, что в гавани стоит корабль «Сепия», принадлежащий Теоклу из Синопы. Мы – в харчевню, где пили моряки с него. Нас еще не хотели пускать… – Меланиппа потерла синяк на скуле.

– Ладно, я уже поняла, что в конце концов поневоле впустили. – Зиндра махнула рукой. – И кто эти люди?

Ответить девушка не успела – тот, кого звали Лисимахом, уже спешил к ним.

– Прошу прощения, почтенная архонтесса[28], что не приветствовал тебя сразу, как должно! – Он вновь поклонился. – Когда я услышал от твоих амазонок, что мой наварх жив, то от радости упал на колени и громко возопил от радости, словно какой-нибудь вакхант, не на трезвую голову будь помянут. Достойнейшая Меланиппа рассказала, что ты сделала для его спасения. Боги свидетели: это стоит не шесть талантов, а много больше!

– Но шесть талантов должны быть заплачены непременно… – Зиндра постаралась произнести это с самой грозной из очаровательных улыбок.

– Мы привезли талант задатка: все, что было на «Сепии» и в казне торгового дома. – Это сообщил не Лисимах, а второй йован. – Я Нисей, прореус «Сепии», и я рад тебя приветствовать, госпожа.

Зиндра мысленно подумала, что Лисимах с этим, как его, «реусом» оба умом не блещут. Ехать по степи с талантом серебра, имея из охраны одну Меланиппу?! За такие деньги немало головорезов Ольвии и окрестностей решились бы сцепиться не то что с отрядом Зиндры, но и с дружиной ксая.

«Впрочем, – осадила она себя, – не ты ли только что думала, будто они прибыли сюда и вовсе с кошелем золота, ценой равным шести серебряным талантам?» Зиндра покосилась на Меланиппу, увидела изумленное лицо подруги и поняла, что грек просто не рассказал об этом никому, даже ей. Про привезенный талант она впервые слышит.

– Ладно, – Зиндра постаралась напустить на себя важный вид, – поешьте, что послали боги, дорогие гости, а о делах потом…

Почему-то мысль об этом таланте серебра ее не радовала. То есть, конечно, это хорошо, но дальше-то что? Вот именно, что дальше? Даже когда они получат весь выкуп?

Она не знала, накопила ли Аксиана за все эти годы в своих ухоронках хотя бы треть… Но серебро не купит даже лишнего мгновения жизни – или глаза и пальцев Лонры. Шайка эорпат, обладающая таким богатством, рискует не довезти его до Ольвии. Да и за стенами Ольвии придется спать вполглаза.

Но это еще далеко не все…

Знают ли ольвийцы, кто убил их союзника Грилла? А знает ли об этом его род?

Да, за убитых в бою не мстят… обычно. Да, за века жизни рядом Степь и йованы не то чтобы совсем сроднились, но притерлись друг к другу – и вот уже вчерашнего врага с почетом принимают в городах, подносят ему золотые чаши и короны. Но одно дело – вождь, за которым сила всего клана, а другое – какие-то бродяжки, да еще вдобавок бабы.

Из рассказов Меланиппы и разговоров на торжищах Зиндра знала, что эллины, хотя и поют гимны богиням и чтят Мать Богов, на ее земных дочерей смотрят свысока. У сарматов и скифов, конечно, тоже по-всякому бывает… Но вот, говорят, понтийский царь Митридат сумел низложить с трона мать, высокородную эллинку, лишь потому, что его поданные-греки предпочли мужчину, хоть и полуварвара, своей соплеменнице.

Если она выйдет замуж за эллина, как ей к этому привыкать?

Зиндра замерла.

Замуж за… Теокла? Мать богов и кобыл, да о чем она думает?! Он – ее пленник! Не может ардара выйти замуж за того, кто уплатил ей выкуп!

«Ну какая ты ардара? – прозвучал в голове ехидный голос. – Все добро – сапоги старые да конь. И подданных пять голов: радость андраподиста!»[29]

Вовсе неуместные сейчас мысли.

Тирса и Меланиппа взвесили монеты на весах, хранившихся в крепости среди прочей добычи. Оказалось, не просто талант, но даже полсотни драхм сверху. Потом серебро пересыпали, проверяя на выбор. Несколько раз Меланиппа даже разрубала чеканом показавшиеся сомнительными монеты, но фальшивых не обнаружила. Фракийский статер, иллирийский диррахий. Гемидрахма угасшего царства Антигонидов. Пафлагония. Понтийское серебро с Зевсом и орлом на молниях – этих монет было больше всего. Диобол из Фурий – на нем сатир и якорь; несколько оболов с Тасоса: на них отчеканен сатир, совсем другой, и кувшин… Фасосский стартер со сцепившимися борцами. Коринфский статер с изображением пегаса и Афины – старое серебро, истертое, крылатый конь на нем едва угадывается. Сиракузская тетрадрахма с квадригой на реверсе…

Многих из этих городов и царств давно нет, а серебро их гуляет по свету.

И римские денарии. Их тоже немало, но вот они-то в основном новенькие, свежей чеканки. Что это за народ такой – римляне, надо бы узнать при случае. Слышно о них уже давно, с каждым годом их монеты все чаще в руки попадаются, а вот как-то не очень понятны они. Впрочем, Степи, возможно, и без надобности такое понимание: Рим стоит где-то за тремя морями, а значит, все, что связано с ним, – забота йованских городов, что на побережье…

– Мы возьмем еще одного коня, – Зиндра протянула горсть серебра Лонре.

– Обойдетесь, – фыркнула та. – На серебре не поскачешь, да и в еду оно не годно…

– Тогда… – прищурилась Зиндра, – мы возьмем монеты, что ардара под алтарем держит – она разрешила. Думали вам оставить, но раз так…

– Вот не знала… – невозмутимо процедила беспалая воительница. – Ну, раз она вам про них сказала, то берите. Не наши-то они точно.

– Могли бы стать вашими. И твоими тоже. Знаешь, сколько лошадей на них можно купить?

– Забирай, забирай свое серебро. Лошадки-то нам нужнее. Где их вот тут, посреди степи, купишь?

Разрешение Зиндру не порадовало. Беспалая права. Ох как нужны им лошади, хотя бы пара запасных… А посреди степи их действительно взять негде…

Она даже не заметила, как к ней подошла Ница.

– Я… я хочу с вами уйти…. с тобой, ардара, – прошептала та, оглянувшись. Лонра уже была далеко. – Возьми меня в свою дружину!

– Чем это мы так тебе понравились?

– Я здесь не смогу, не выдержу. Не получается у меня быть воительницей. Оно бы сразу понять, а я вот так запоздало… Убьют меня в первом же бою.

– Эорпатой быть не можешь, а в дружину просишься… Так зачем ты мне такая? – высокомерно прищурилась Зиндра. – Что делать умеешь?

– А что скажешь, то и буду делать! – Ница преданно посмотрела ей в глаза. – Лепешки печь, воду носить… Могу Зарине с Тарсой подстилку греть.

– Мало ты умеешь. Если это все, то не нужна нам такая.

Зиндра все же не спешила отказывать наотрез, ждала. Ну, так и есть: еще раз воровато оглядевшись, ее собеседница торопливо добавила шепотом:

– Я… я знаю, где ардара… – Ница осеклась, – где Аксиана клад прячет! Видела, когда коз пасла. Она с полным бурдюком поперек седла в балку у Сухого ручья заезжает – а обратно-то без бурдюка…

Зиндре вдруг захотелось хлестко ударить ее по бесстыжей роже. Но сдержалась.

– Не надо богов гневить, – наставительно произнесла она. – Мы и так славную добычу взяли. Да еще балка та немаленькая, когда еще найдешь… если найдешь… Ладно, поговорю с сестрами. Но знай – доли из выкупа ты все равно не получишь.

– Ница хочет уйти с нами, – вечером того же дня сообщила она Лонре.

Та подняла взгляд на Зиндру. Помолчала.

– Пусть, – решила она. – Все равно толку с нее тут не будет. Возьмите, может, отхожее место чистить сгодится или под Теокла вашего подкладывать!

Невозможно было понять, чего в ответе увечной больше – насмешки или подлинной радости, что ее бала избавилась от никчемной обузы.

– Скажи, – вдруг неожиданно для себя предложила Зиндра, – а ты… ты сама не хочешь… ну, с нами? Что тебя тут ждет? Ардара чем дальше, тем злее, да и проку от тебя в бою, сама-то признай, немного.

– Я и сейчас одной рукой двоих твоих мокрощелок свалю! Даже правой, калечной! – бешено окрысилась Лонра. А потом с печалью продолжила: – А у йованов я что делать буду, в Ольвии твоей? Вы хоть мужей себе найдете, а я кому там нужна? За миску похлебки с поденщиками да рабами? Не хорони меня раньше времени, сестра. Дала Анахитта – раньше жили, еще даст – дальше поживем. – И добавила: – Уходить-то когда будете? Я смекаю, чем скорее, тем лучше.

– Эвоэ! Эвоэ! На счастье! Эвоэ!

Скифянка вздохнула.

Двух месяцев не миновало, как она нашла на берегу этого человека, и вот они с ним за пиршественным столом.