Витольд Недозор - Дочь Великой Степи

Зиндра тряхнула головой и перестала слышать нашептывания чужой мудрости. Но безумный йован покрывал ее поцелуями, и она, не веря себе, почувствовала их сладость. Вместо того чтобы оттолкнуть, прижалась к нему всем телом, почувствовала трепет набирающей силу плоти. Руки Теокла раз за разом незнакомо касались ее кожи, словно бы вспыхивавшей под его прикосновениями. Она провела ладонью по его лицу, коснулась губ. И странная расслабленность овладела ей.

Руки Теокла обхватили ее бедра.

Он хочет сделать меня женщиной! А я хочу, чтобы он это сделал! Я хочу, чтобы это продолжалось! О, Великая Мать, пусть это продолжается…

Его правая рука нащупала пряжку мечевого пояса, расстегнула… потом добралась до завязи кушака… нежным, но опытным прикосновением огладила бедра Зиндры…

Пояс с мечом и двумя кинжалами соскользнул на траву. Через несколько мгновений на траве оказалась и их одежда. Теокл поднял Зиндру и опустил ее на расстеленный плащ.

Она лежала обнаженная, покорная, трепещущая в предвкушении невероятного. Ее лицо пылало, глаза затуманились.

– Девочка моя… Все будет хорошо.

Она молча прижалась губами к его губам. Он улыбнулся. Шепча имя Теокла, Зиндра обхватила его за плечи.

Мужская рука опустилась вниз, пальцы скользнули к ее лону, и девушка застонала от нежности, страха и предвкушения. Прислушивалась к непривычным ощущениям, к быстрому и нежному натиску, который отзывался дрожью наслаждения где-то в глубине ее тела. Упруго выгнулась, обхватив руками широкую спину своего мужчины, чувствуя его тяжесть, твердость его плоти. Подчинилась зову – тому, что вложен богами.

Теокл вторгся в нее резкими, мощными толчками. Распятая под могучим жарким телом, она коротко вскрикнула – и ощутила, как боль сменилась наслаждением. Извернувшись, оказалась сверху, обвила Теокла ногами, точно всадница коня.

– Тебе больно? – прошептал он, стирая слезы с ее щеки.

– Нет… Почти нет, – тихо сказала она дрожащим голосом.

– Тебе этого хотелось? Вот так? Так?

– Да! – выдохнула она и со стоном прижалась лицом к его груди. – Но не так быстро… У нас столько времени впереди.

Джигетай стоял почти над ними, наблюдая. Он был в недоумении, поэтому, хотя и чувствовал, что юной хозяйке помощь сейчас не нужна, все-таки старался оставаться рядом, чтобы та могла его мгновенно подозвать, если этот чужак вдруг вздумает причинить ей обиду.

Зиндра лежала неподвижно, крепко обхватив за плечи своего мужчину. Любые слова были бы сейчас лишними. Она чувствовала себя свободной, как никогда в жизни. Скифянка робко прильнула к эллину, потершись щекой о покрытую темными волосками грудь. Он повернулся, все еще обнимая ее.

Волосы Зиндры трепетали от его дыхания. Рука Теокла перебирала ее густые пряди, скручивала и раскручивала локоны.

Ее голова покоилась на его руке. Уже становилось прохладно, но Зиндру клонило в сон, как после крепкого кумыса. Она понимала, что нужно поскорее встать, привести себя в порядок и… Сейчас… Еще немного…

Зиндра многое знала от более опытных подруг, да и в родном поселке от детей мало что скрывали. Но ни от кого не слышала о таких вещах, которые делал Теокл. Даже не представляла, что такое бывает.

Скольких женщин он знал прежде? А какая разница? Она-то точно раньше не знала ни единого мужчины – и сейчас он принадлежал ей. Той, которая только что отдала ему свою девственность.

И все-таки время их подходило к концу. Во всяком случае, сегодня.

Она осторожно отстранилась от него. Встала на ноги. Первым делом дотянулась до мечевой перевязи – но нельзя же нацепить ее прямо на голое тело…

– Что ты делаешь? – сонно произнес Теокл, в точности повторив недавние слова Зиндры.

– Одеваюсь… – вздохнула она.

– Зачем?

– Потому что нам пора. Иначе мои сестры убьют тебя.

– Ради тебя, Ликаона, я готов…

– Не говори глупости! – она вдруг прикрикнула на него, как на ребенка.

– Слушаюсь, повелительница моего сердца! – Теокл потянулся за хитоном[27].

Хорошо грекам: им в два движения одеться можно. Чтобы натянуть на себя скифское одеяние, куда больше времени требуется…

– Сестры все равно захотят убить тебя, – задумчиво проговорила Зиндра. – Но я не дам. Сперва им придется меня саму, а этого никто тут не захочет… Но все равно пойдем скорее, пока нас не хватились.

Три дня спустя

– Ликаона, выходи за меня замуж!

Здесь, у подножья холма, они были одни. Если из селища эорпат их сейчас и видели, то лишь как две фигурки – крохотные, не больше мух. И кому какое дело, что там эти мухи жужжат друг другу…

Зиндра слушала Теокла со странным чувством. Ей казалось, что сейчас она смотрит на происходящее как будто со стороны, потому что на самом деле такого быть не может.

– Я полюбил тебя, Ликаона, и я клянусь, что никогда не укорю тебя ничем! Мою жизнь и все, что имею, все это я отдам тебе, лишь бы ты обрела счастье и покой!

Зиндра вдруг поняла, что не знает, как ответить на эти слова по-сколотски. Начала было бормотать что-то на языке Теокла и запнулась почти сразу: йованские слова тоже кончились.

Вот они стоят молча, смотрят друг на друга. И вновь первым нарушает тишину Теокл:

– Я богат, и ты не будешь знать недостатка ни в чем… А, да что я говорю! Как перед богами клянусь, Ликаона, что хорошо для тебя, будет хорошим для меня, честь твоя будет для меня все равно что моя собственная… Вот какую клятву я приношу тебе, и больше мне нечего сказать, повелительница моей души! Подумай и решай сама.

– А твои отец и матушка? Разве они согласятся, чтоб твоей женой стала «барбарийка»? – Зиндра поймала себя на том, что словно бы ищет предлог, чтобы отразить его натиск. Но зачем, разве для отказа тому, кто не люб, нужна причина?

Не люб… Не люб?!

– «Варварка», – поправил ее Теокл. – Ну какая же ты варварка – ты лучшая и прекрасная…

– Твоя семья тоже это скажет?

– Моя семья в царстве мертвых, – тихо ответил он. – Матушка умерла от скоротечной чахотки, когда мне было двенадцать, а отец пять лет назад не вернулся из плавания. Теперь я старший в своем роду… И единственный.

«Он тоже сирота», – вдруг с неожиданной жалостью и нежностью подумала она.

– Да, наконец, я и сам на одну восьмую скиф. Что же в этом такого – взять жену из племени предков? – произнес он вдруг странным голосом, словно возражая кому-то незримому.

– Ты… твой предки из мой народ? – От волнения она вновь перешла на язык йованов, причем куда более ломано, чем у нее получалось обычно.

– Мой прадед был простой рыбак. Он жил в Керкентиде и женился на дочери ловившего с ним рыбу сколота из царских скифов. А дед убил одного тамошнего эллина, который, кичась своей чистокровностью, плохо отозвался о его матери. Пришлось ему бежать в Синопу.

«Может, он поэтому напомнил мне Яра… – Зиндра растерянно смотрела на Теокла. – Вдруг он и правда родня сыну Вейги в каком-то дальнем колене?»

– Я не прошу у тебя ответа сейчас, Ликаона… Но…

– Не просишь – значит, и говорить нечего! – сурово оборвала она его. – Ты сказал – я услышала.

Она хотела еще добавить что-то очень грубое. Дескать, не надо думать, будто его мужской отросток так уж околдовал ее. Или что все йованы думают, будто, один раз уложив женщину навзничь, они приобретают над ней власть навечно. Или что у древних цариц были целые мужские гаремы, а в жилах ее, Зиндры, как раз течет кровь одной из таких цариц…

Но вместо этого вдруг, встав на цыпочки, поцеловала Теокла в губы. Резко отстранилась, не давая себя обнять. Одним махом, без упора вскочила в седло смирно дожидающегося ее Джигетая.

– Иди впереди, мой пленник! Похоже, нам уже пора возвращаться…

Вернулись они вовремя. Стоило им войти в обиталище амазонок, как с надвратной башенки заполошно завопила дозорная. Зиндра торопливо поднялась по шаткой лестнице под насмешливыми взглядами нескольких сестер. Кого она, в самом деле, тут обманывать собирается…

По степи приближались всадники, их было несколько. Не враги. Слава богам, похоже, дождались…

Впереди ехала Меланиппа, чуть поодаль – трое мужчин, судя по одежде, эллины. Было видно, насколько хуже девушки они держатся в седлах. Один из них вел в поводу еще одного коня, со спины которого свисали вьючные сумы.

Привезли выкуп? Тогда они подлинные храбрецы: тащить шесть талантов неведомо куда, к диким эорпатам, – это даже не по-йовански как-то… И вообще, не полагается так. Откуда им знать, что у Зиндры и ее девушек не мелькнет даже тень мысли прибрать себе золото, а пленника не отпустить…

(Конечно, золото. Шесть талантов серебром никак не могли оказаться в тех вьюках. Но золото ценится двадцатикратно дороже, оно может быть и во вместительном кошеле на поясе одного из этих всадников!)

В любом случае все-таки есть вековые обычаи и правила, касающиеся выкупа или обмена пленных. А такие обычаи в Великой Степи следует соблюдать.

И куда подевалась Зарина? Может быть, ее взяли в заложницы?! Или того хуже…

– Сана, – бросила она, не оборачиваясь.

– Я готова… Если что – продырявлю кобелей за пять вздохов. – Лучница, прищурившись, наложила стрелу на тетиву. Уж кого-кого, а ее степным правилам учить не надо.

– Впускай… – бросила Зиндра ожидавшей около ворот Нице. Та отодвинула засов – и вот гости уже в крепости.

Двое всадников спрыгнули с седел одновременно: один из эллинов и Меланиппа. Девушка сразу подбежала к конской поилке, зачерпнула воды ладонями и начала пить – так измучила ее дорога. А эллин кинулся к пленнику.

– Теокл, не могу описать, как рад видеть тебя живым! Хвала Посейдону!

– Друг мой Лисимах, – сдержанно ответил тот, – хвали Великую Мать, ибо ей поклоняются эти достойные воительницы, меня спасшие.

– А где Зарина? – хмуро осведомилась Зиндра.