Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува

Пока она перечисляла свои требования, глаза у торговца раскрывались все шире.

– Может быть, ваш ассортимент не так широк? – насмешливо поинтересовалась она.

– Напротив, уважаемая госпожа. – Еще чуть-чуть, и он поклонился бы ей в ноги. – Я уверен, что среди моих книг найдутся настоящие сокровища. Прошу, следуйте за мной. Позвольте, я пойду первым. – Он широким жестом пригласил ее пройти в дальнюю часть магазина.

Мари бросила на него благосклонный взгляд. Когда он повернулся к ней спиной, девушка подмигнула Магнусу, и они вместе двинулись между стопками книг. Вскоре мужчина остановился.

– Так, подождите! Возможно, милостивая госпожа не отказалась бы взглянуть и на кое-какие другие работы?

Он махнул рукой куда-то за спину. Наигранную искушенность Мари как ветром сдуло.

– И все это книги по искусству?!

Торговец улыбнулся еще шире:

– Ну конечно же! Или вам известна какая-то другая тема – за исключением любви, – на которую было бы написано столько же книг, сколько и на тему искусства?

Когда два часа спустя они вышли из магазина, щеки у Мари горели. Да и вообще ей было жарко, словно у нее поднялась температура, и дело было не только в том, что она потратила все свои сбережения. Магнус пригласил девушку выпить стакан пива, и больше всего ей хотелось отказаться. С одной стороны, ей не терпелось вернуться домой и перерезать веревочки на толстой упаковочной бумаге. С другой стороны, она не знала, может ли Магнус позволить себе поход в трактир, однако все же решила согласиться.

– Но только если мы не наткнемся на Рут именно в этом трактире! – Таково было ее единственное условие.

Пока они шагали по Зоннебергу, Магнус показывал то на один, то на другой магазин, и о каждом он мог что-то рассказать.

– Ты совсем недавно работаешь посыльным между Лаушей и Зоннебергом, но ориентируешься достаточно хорошо, – удивилась Мари. – Я без тебя, наверное, даже к рыночной площади не вышла бы.

Магнус направился к расположенному чуть в стороне трактиру и улыбнулся:

– Хоть какой-то от меня прок, верно?

Войдя в заведение, он заказал два бокала пива и два бутерброда с сыром.

Сначала Мари хотела запротестовать, но затем она почувствовала, что поиски книг по искусству заставили ее всерьез проголодаться. Едва перед ней оказалась тарелка с сыром и хлебом – хозяйка положила им еще и соленый огурец, – она жадно принялась за еду.

– Когда работаешь посыльным, многое начинаешь замечать, это верно, – продолжил оборвавшуюся беседу Магнус. – Но сама работа, видит бог, далеко не та, которой можно было бы гордиться. Ты и твое ремесло, ловкость, фантазия и искусство – это совсем другое дело! Ты знаешь, что я даже немного завидую тебе из-за этого?

Мари рассмеялась.

– Идей ведь у всех полно, – смущенно пробормотала она.

– Но не таких замечательных, как у тебя! У многих стеклодувов вообще нет елочных шаров в ассортименте. А те, кто их делает… Ты бы видела, какие простые шары они изготавливают! Никаких особых украшений, в лучшем случае со внутренней зеркальной поверхностью, не более того. Рядом с твоими произведениями они просто скучные!

– Ну… не знаю даже, стоит ли тебе верить…

Слова Магнуса лились, словно бальзам, на ее душу, и все же его восхищение вызывало у Мари странное чувство неловкости.

– Уж поверь мне! В конце концов, я ношу все эти товары туда-сюда. Но не будем говорить о других! – Он склонился к ней над столом. – Знаешь, что меня в тебе восхищает? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Твоя целеустремленность! Ты так уверена в том, что делаешь. Если ты что-то…

– Я? Уверена? – перебила его Мари. – Тут ты ужасно ошибаешься. Стоит мне сесть за блокнот или за верстак, как меня захлестывают сомнения. Получится ли у меня это? Или так: можно ли мой эскиз воплотить в стекле? Столько вопросов в голове! – Она покачала головой. – Большую часть времени я ужасно страдаю из-за собственных сомнений! И потом, я уверена, что моих умений просто не хватит на все мои замыслы. Да и откуда им взяться? Я ведь сама всему научилась. – Девушка вздохнула.

– А ты никогда не думала о том, чтобы посещать школу стеклодувов в Лауше?

Мари удивилась:

– Ты имеешь в виду школу рисования и моделирования? Она ведь только для сыновей стеклодувов! А не для их дочерей!

– Может быть, они все же примут тебя. Говорят, школа не переполнена…

– И это самое ужасное! – согласилась Мари. – Мальчики почему-то не хотят учиться. Или отцы сразу ставят их к горелке, едва они закончат обычную школу! – Она пожала плечами. – Как бы там ни было, эта школа не для меня. Что же касается моих сомнений, то, в принципе, я все же думаю, что в искусстве нет места уверенности. Ах, я не знаю…

Разговоры на эту тему будили в душе Мари воспоминания о собственной беспомощности и бесчисленных ночах, проведенных за рабочим столом.

Она не была так откровенна даже с Петером. В конце концов, она ведь всего лишь женщина, которая вообразила, что может сравниться с мастерами. Которая решила понять, более того, овладеть самым сложным на свете ремеслом.

– Затем и нужны все эти книги, верно?

Мари смущенно рассмеялась:

– Конечно, о елочных шарах там вряд ли что-нибудь написано, но полезные сведения точно найдутся. Попробовать стоит, не так ли?

Магнус ненадолго задумался, а затем ответил, и в голосе его звучала убежденность:

– Конечно! Может быть, теперь тебе следует каждый день какое-то время проводить за книжками. Заняться, так сказать, самообразованием.

Мари с удивлением посмотрела на него:

– Именно об этом я и думала! Ты что, умеешь читать мысли?

Магнус усмехнулся:

– Может быть, я просто хорошо представляю себе, что творится в душе у художника. Но шутки в сторону. – Он взял ее за руку. – Если хочешь знать мое искреннее мнение, то я скажу тебе вот что: твое искусство очень важно для тебя, но ты уделяешь ему слишком мало времени.

– Ну, вот этого уж точно нельзя сказать! – возмутилась Мари, отнимая руку. – Кто в последние несколько недель не выходил из мастерской и выдувал стекло днем и ночью? Кажется, это была я, или я что-то путаю?

Магнус улыбнулся.

– Именно это я и имею в виду. – Увидев, что она нахмурилась, он добавил: – Ты всего лишь зарабатывала на хлеб. Теперь тебе нужно выделить время для того, чтобы заняться развитием своих творческих способностей. Старые мастера, такие как Рембрандт или Рубенс, никогда не прославились бы, если бы были вынуждены день и ночь рисовать ради куска хлеба.

– Ты забываешь о том, что в противном случае многие старые мастера просто умерли бы с голоду, – сухо заявила Мари. – А еще ты забываешь о том, что ни у Рут, ни у Иоганны нет работы…

Магнус кивнул:

– Я понимаю, на твоих плечах лежит тяжкий груз. И все же всякий раз, когда у тебя появится время после работы у Хаймера, тебе следует упражняться с эскизами, читать книги, рассматривать картинки – ах, как я завидую тому, что тебе предстоит!

Мари почувствовала, как в душе нарастает волнение. Магнус прав! Как же он прав! Девушке уже не терпелось продолжить занятия, которые она бросила с тех пор, как домой вернулись Иоганна и Рут. Тем не менее она склонила голову набок и пристально посмотрела на собеседника.

– Ты так говоришь, будто каждый день даешь советы так называемым художникам. Откуда ты знаешь, что мне нужно делать?

Он подмигнул девушке:

– Разве ты не сказала недавно, что в искусстве нет места уверенности? Одно я знаю наверняка: в тебе несомненно заложено намного больше, чем ты осознаешь, – нужно просто выпустить это на волю.

Внезапно на глаза ей навернулись слезы, и она судорожно сглотнула.

– Впервые кто-то говорит о вере в меня, – прошептала она. – Ты ведь знаешь, что думают деревенские о девушке-стеклодуве.

– Да ясно ведь, что людям приходится привыкать к новому, – отозвался Магнус. – Вы с сестрами значительно опередили время. Но, скажу тебе, через пару лет появятся и другие женщины-стеклодувы. И, кто знает, возможно, им даже разрешат учиться в ремесленной школе.

Мари вздохнула. Как приятно слушать Магнуса!

– Это было бы чудесно! Тогда наконец-то появились бы люди, с которыми я могла бы… поговорить обо всех этих вещах.

– Но у тебя же есть я! – храбро заявил молодой человек.

Девушка посмотрела на Магнуса, словно видела его впервые: ровные черты лица с небольшими темно-карими глазами. Темные брови, едва не сходящиеся на переносице. Волосы, длинные и несколько неухоженные. Во внешности сына Гризельды не было ничего примечательного. Он не мог похвастаться ни смелым взглядом, ни веселым блеском в глазах, ни полными губами, словно созданными для поцелуя.

И все же Магнус был человеком необыкновенным: как он заботился об Иоганне после… после случившегося с ней несчастья! Он еще тогда доказал, что ему можно доверять. Не говоря уже о его готовности помочь, поставить себя на место другого…

Мари улыбнулась ему:

– Хотя мне все еще кажется, что ты просто льстишь мне, но мне все равно было очень приятно. Спасибо! – прошептала она. – Знаешь… первые шаги в овладении искусством стеклодувов были очень трудными, но теперь я готова учиться летать! Я хочу создавать самые красивые елочные шары, какие только можно себе представить! У детей будут сверкать глаза, когда они увидят на них мои рождественские пейзажи. Эти шары смогут осветить самую бедную комнату, они будут сотни раз улавливать каждый лучик света и блестеть, словно звезды на ясном небе. Любой человек, будь он стар или млад, будь то мужчина или женщина, обретет в моих шарах свой собственный маленький рай!

Тщетно пытался крестьянин завести разговор со своей красивой молодой попутчицей: Рут смогла лишь одарить его задумчивой улыбкой. Во рту у нее пересохло, а в горле появился комок. От волнения она то и дело забывала о том, что нужно дышать. В животе так урчало, что в конце концов ей пришлось сосредоточить все свое внимание на попытках успокоить взбунтовавшиеся внутренности. Однако все было тщетно: к стыду своему, на полпути ей пришлось попросить кучера остановить повозку. Паника нарастала с каждой минутой, пока она бегала по хвойному лесу в поисках укромного уголка. Осознав, что ничего другого больше не остается, она спряталась за стоявшими в сторонке елями, но, едва она очутилась там, урчание в животе резко прекратилось.