Дрожащими пальцами Рут застегнула новую блузку. Готова, наконец-то!

Помыться, припудриться, расчесаться, выбрать наряд – на все это потребовалось больше времени, чем обычно, зато в итоге она была довольна результатом. Девушка в восторге вертелась перед зеркалом, и крохотные перламутровые пуговицы отражали свет лампы. Слава богу, что Мари и Иоганна решили ради исключения не ссориться из-за бадьи для купания и места у зеркала. Обе знали, что сегодня – ее день.

Впрочем, ни одна из них не имела понятия о том, что сегодня должно произойти и кое-что еще. Причем после праздника, с которого они собирались уйти вдвоем, когда никто не будет обращать на них внимания. Девушке не терпелось узнать, что придумал Томас. Может быть, он подготовил для них комнату наверху, в новом доме?

В животе стало тепло, сердце забилось еще быстрее. Девушка заставила себя размышлять о том, что должно было случиться прежде: сегодня об их любви наконец-то узнают все! Томас решил просить ее руки во время праздника. Девушка радостно улыбнулась. Она уже сейчас представляла себе удивленные и завистливые взгляды соседей. Вот удивится старик Хаймер! И Ева тоже. Вряд ли та обрадуется – ведь скоро она перестанет быть единственной королевой в улье!

Рут распахнула дверь, чтобы впустить немного света в сарай, где они обычно мылись. В последний раз окинув себя в зеркале строгим взглядом, девушка пришла к выводу, что ей нравится собственное отражение. Иоганна сделала ей хороший подарок. Светло-зеленый яблочный цвет блузки подчеркивал красноватый оттенок волос, который те приобрели благодаря порошку хны. Она кокетливо послала зеркалу воздушный поцелуй, а затем, гордо подняв голову, направилась к дому.

Вот удивится Лауша, когда майские танцы превратятся в церемонию помолвки!


Как и каждый год, майские танцы проходили на Хюттенплац. Чтобы на следующий день майское дерево не мешало мастерам тянуть стекло, его ставили не в центре площади, а на краю. Лишенная коры высокая сосна блестела в мягком свете вечернего солнца. Дерево было обмотано яркими лентами, концы которых слабо трепетали на ветру. Все столы и скамейки на площади были заняты, пиво лилось рекой, и девушки Штайнманн были единственными, кто пил воду.

В то время как ее сестры сидели вместе с Петером, Гризельдой Грюн, Сарой и другими жителями деревни на одном конце длинного стола, Рут обнаружила, что оказалась между Томасом и его братьями. Во главе стола – ни дать ни взять глава семьи – восседал Томас Хаймер.

Казалось, все веселились. Почти все.

Рут мрачно огляделась. За другими столами уже пировали. Но никто из Хаймеров, кажется, не собирался брать сосиски или картофельный салат. Оба блюда продавал возле майского дерева хозяин «Черного орла». Рядом поставил свой лоток булочник. Аромат пирожков с луком напомнил Рут о том, что вчера она почти ничего не ела. Наконец Петер встал и купил колбаски и салат для каждой из них. Но, увидев перед собой еду, девушка поняла, что не сможет проглотить ни кусочка.

– О, жареные колбаски! Если ты их не любишь, давай я съем!

Не успела она и глазом моргнуть, как Томас придвинул к себе тарелку и с наслаждением впился зубами в колбаску.

– Может быть, Рут хочет чего-то другого, – усмехнулся Михель, младший из братьев Хаймеров, и указал себе между ног.

Его сосед тут же подхватил эту пошлость и выкрикнул еще какую-то скабрезную фразу.

Идиот! Рут метнула на Михеля злобный взгляд. Хотя в мастерской у Хаймеров каждый день звучала грубая речь, девушка так и не сумела к этому привыкнуть. Не могла она и смеяться над их шутками, как поступала Ева. Потому что чаще всего смеялись над женщинами, упоминая различные части их тела.

Она слегка подтолкнула Томаса в бок.

– И когда ты собираешься наконец сказать? – шепотом поинтересовалась она.

Тот уставился на нее, словно не понимая, о чем она говорит, а потом все же вспомнил.

– Успеется, – отмахнулся он. – Праздник еще только начался.

Тем временем заиграл оркестр. Казалось, каждый инструмент пытался заглушить другие, и вскоре стало так шумно, что слов было уже не разобрать. Однако это, похоже, никому не мешало, все просто принялись кричать еще громче. Рут не представляла себе, каким образом Томас сделает так, чтобы его услышали в таком шуме. Скоро все будут слишком пьяны, чтобы воспринять его новость! Кто-то постоянно вставал из-за стола, чтобы принести еще пива. Женщины тоже пили, хотя и меньше мужчин.

Рут еще не сделала ни глотка из кружки, которую поставил перед ней Томас. Она по-прежнему терпеть не могла горьковатый вкус пива.

Было уже девять часов вечера, когда Томас наконец собрался сообщить о помолвке.

Рут с ужасом увидела, что ему пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть, когда он поднимался на ноги. Неужели он уже успел напиться?

– Эй, тихо там! Томас хочет что-то сказать! – вдруг пришел на помощь брату Михель.

Схватив Рут за руку, Томас привлек ее к себе.

– Ну, тут такое дело… – Он смущенно убрал с лица прядь волос.

Рут гордо выпятила подбородок. Ну, вот сейчас все и узнают!

– Говори уже, давай! – крикнул Себастьян и поднял кружку с пивом. – В конце концов, мы не молчать сюда пришли!

Остальные одобрительно заворчали. Улыбка Рут померкла.

Томас рассеянно поглядел на братьев.

– Тут такое дело… – повторил он. – Мы с Рут, ну…

Теперь уже многие обратили на него внимание. Рут заметила, что ее сестры, сидевшие на другом конце стола, тоже смотрят на них. Она подмигнула Иоганне и Мари.

– Вы наверняка знаете поговорку: всяк сверчок знай свой шесток. Поэтому лучше всего стеклодувам жениться на дочерях других стеклодувов. Э-э-э… я хочу сказать… – Он покраснел, увидев, как изменились лица Себастьяна и Евы. – Исключения только подтверждают правило.

Все тут же засмеялись вместе с ним, сгладив неловкость момента.

– Как бы там ни было… Хотя о свадьбе речь сегодня не идет, но она обязательно состоится. Сегодня, сейчас, мы объявляем о своей помолвке. – Сказав это, Томас хотел было снова сесть, но Рут удержала его.

Улыбаясь, она оглядела собравшихся. Приятели Томаса уже начали с удивлением поздравлять его. Братья, однако, не спешили радоваться, глядя на отца, а тот наконец с трудом встал из-за стола.

Вильгельм Хаймер откашлялся, и сразу же воцарилась тишина.

– Сын мой… и… дорогая Рут… Хотя обычно я не люблю, когда меня ставят перед фактом, – он с наигранной суровостью погрозил им пальцем, – я благословляю вас! А посему – добро пожаловать в семью, Рут! – Он поднял кружку с пивом, кивнув девушке. – В мастерской я каждый день обращаю внимание на то, что вам хорошо работается вместе, – продолжал Вильгельм Хаймер. – Пока еще рано, но я желаю вам, чтобы сотрудничество в другой мастерской было таким же плодотворным. Я уже старик и буду очень рад понянчить внучат!

Он благосклонно кивал головой, наслаждаясь звучавшим за столом смехом, а Рут мечтала только о том, чтобы не покраснеть.

– Вы собираетесь пожениться? Когда же? – вдруг поинтересовалась Ева, едва они сели на свои места. Она была единственной, кто их не поздравил.

Рут затаила дыхание. Ей очень хотелось услышать ответ Томаса, как и всем остальным: о свадьбе они еще не говорили – в конце концов, она не собиралась торопить события.

Томас поглядел на Рут, словно еще совершенно не думал об этом, а затем наконец произнес:

– Посмотрим. Не сегодня. – Он рассмеялся собственной шутке, но, увидев, как недовольно нахмурилась Рут, поспешно добавил: – Давайте выпьем за самую красивую девушку в этой деревне: мою невесту и будущую супругу Рут! – Он поднял вверх ее руку, словно она только что победила в каком-то состязании.

Рут просияла.

Вильгельм Хаймер пробормотал:

– Жаль, что Йоост не застал…

Сестры Рут и Петер подошли поздравить пару.

Ева сидела с каменным лицом, наблюдая, как к столу подходят люди, чтобы поздравить жениха и невесту.


Но вскоре новость приелась, радость Рут угасла. С каждым часом мужчины все больше хмелели, шутки их становились все более непристойными. Петер танцевал попеременно то с Иоганной, то с Мари, Томасу даже в голову не пришло пригласить ее. Глядя на танцплощадку, Рут убеждала себя, что этому надо только радоваться: деревянные половицы были сколочены так грубо, что можно было загнать занозу в ногу. А музыка! Больше всего на свете Рут хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать монотонное гудение труб. Она представляла себе все совсем иначе! Намного романтичнее. Она – в объятиях Томаса, с ароматным букетом в руке. Он красноречиво признается ей в любви. Мерцают свечи, играют скрипки. С другой стороны… Разве у них в деревне есть скрипки? И девушка рассмеялась над своей наивностью.

– Наконец-то ты веселишься! Я уже думал, сегодня этого не случится! – От Томаса пахло пивом, его рука, которой он поднял ее подбородок, дрожала.

– Я просто устала. Хочу домой! – крикнула Рут ему на ухо. – Домой, – повторила она, увидев непонимание на его лице.

Но затем до него наконец-то дошло. Он поднялся и так пошатнулся, что Рут пришлось поддержать его. Девушка отвела его в сторону.

– Думаю, будет лучше, если мы ненадолго отложим продолжение праздника! – крикнула она ему на ухо, но, как только повернулась, чтобы уйти, Томас грубо схватил ее за руку.

– Слово не воробей. Не думай, что я позволю снова одурачить себя, – заплетающимся языком произнес он. Он споткнулся, и Рут едва не потеряла равновесие. – Вот увидишь, я все подготовил. Будет так ррромантично! – Он захихикал, подражая акценту рабочих из Италии, помогавших при строительстве железной дороги.

– Мне больно. – Рут вцепилась в его руку, пытаясь разжать пальцы. Не думает же он, что она пойдет с ним в лес сегодня! Он ведь ужасно пьян.

– Может быть, стоит проучить ее! – крикнул Себастьян. – Некоторые бабы в этом нуждаются.

– Могу попробовать.

Вместо того чтобы отпустить ее, Томас положил руку на бедро Рут и принялся танцевать в узком пространстве между столом и лавкой.