Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува

Она кивнула:

– Эта его манера постоянно подкрадываться сзади и смотреть через плечо бесит невыносимо! Неужели он думает, что мы весь день пробездельничаем, если он не будет все время контролировать нас? – Глаза ее сверкнули. – А суматоха какая! Мне кажется, у пчел в улье больше порядка. На прошлой неделе закончилась краска, сегодня, например, не хватило заготовок. Вместо того чтобы послать кого-нибудь на стекольный завод за новыми, старик просто определил стеклодувов в упаковщики. Ты представляешь? – Она искренне недоумевала. – В конце концов оказалось, что нечего расписывать, серебрить и упаковывать. Но Рут была в восторге! – Ее брови насмешливо выгнулись. – Она могла целый день работать бок о бок с Томасом. – А теперь Иоганна нахмурилась. – Я просто не понимаю, почему никто из сыновей и слова не скажет, когда старик начинает путаться. Видно же, что в этом доме не умеют планировать и организовывать!

– Младшие слишком глупы, а Томас Хаймер ничего не может поделать с отцом. Так чего же ты ожидаешь? – равнодушно пожал плечами Петер. – Смотри, опять сболтнешь лишнее.

Он легонько подтолкнул ее в бок и улыбнулся.

– Это ты так думаешь, а я уж лучше задохнусь в своих добрых советах!

– Ну так что? Что нового скажешь о Рут и Томасе?

– «Ты когда-нибудь видела, чтобы у мужчины были такие красивые зеленые глаза?» – передразнила Рут Иоганна. – При этом он постоянно таращится на нее, словно забыв обо всем! – Девушка поморщилась. – Не хватало еще, чтобы он язык вывалил, словно запыхавшаяся собака! Но, если хочешь знать мое мнение, не похоже, чтобы Томас подыскивал себе невесту, иначе он давно женился бы, как ты считаешь? Однако Рут уже видит себя в роли будущей госпожи Хаймер! Честно говоря, я даже не знаю, нравится ли мне эта идея. Они совершенно не подходят друг другу… – Девушка подняла брови и добавила: – Сейчас она якобы пошла гулять – неужели Рут считает меня совсем тупой? Конечно же, она встречается с ним. Надеюсь, Рут знает, что делает!

Петер промолчал. Он не любил Томаса Хаймера не только потому, что тот, в отличие от него, мог обеспечить женщину. Главная причина заключалась в том, что он знал обе стороны старшего сына Хаймера. В повседневной жизни, по его мнению, Томас был немного замкнутым, но вполне сносным человеком. Однако, выпив слишком много на празднике или на танцах, он становился очень агрессивным, нес откровенную чушь и готов был затеять драку с первым попавшимся человеком. Поскольку Иоганна и ее сестры при жизни Йооста редко выходили из дома, они об этом, разумеется, не знали.

– Нравится тебе это или нет, если им что-то нужно друг от друга, ты не сможешь им помешать! Да, Рут знает, что делает. Если ты будешь вести себя, словно наседка, она заупрямится еще больше.

– Тебе легко говорить! – возмутилась Иоганна. – Тебе приходится заботиться только о себе. Но если я не буду присматривать за сестрами, это закончится плохо!

Будь на месте Иоганны кто-то другой, молодой человек подумал бы, что тот задается. Но девушка искренне верила в свои слова, и Петер об этом знал. Он сказал:

– Плохо, что ты все время думаешь только о других. Пусть они сами о себе думают!

Та фыркнула:

– Если речь идет о повседневной жизни, от моих сестер многого ожидать не приходится. – Она помрачнела. – И я такая же дура! Я совершенно забыла запасти дров на зиму, когда их еще можно было купить дешево. Теперь я не знаю, где взять на них деньги. Нечего и ждать, что Рут и Мари мне чем-то помогут!

– А я? На меня ты совсем не рассчитываешь?

– Рассчитывать на тебя? Ты… ты ведь за меня и наши дела не в ответе.

«Хотя мне хотелось бы этого», – подумал Петер.

– Тем не менее я мог бы помочь, верно? Если речь идет о дровах, то вопрос решится легче легкого! У меня еще остался запас с прошлого года. Раньше я просто оставлял лишнее в лесу, но теперь все будет по-другому!

– Ты серьезно? – недоверчиво переспросила Иоганна. – Неужели на заводе тебе разрешат отдать кому-то свои дрова?

Петер отмахнулся:

– Да им все равно. Сотни лет назад было установлено, сколько дров полагается каждому мастеру-стеклодуву в год. И мастера всегда уносили часть домой.

В глазах Иоганны промелькнула искорка надежды.

– Конечно же, вам придется таскать их вместе со мной, – вызывающим тоном заявил Петер.

Иоганна не любила принимать помощь от других людей. Если же ей самой придется в этом участвовать, согласиться с его предложением ей будет легче. Молодой человек не знал, по какой причине, но в характере девушки он разбирался отлично, намного лучше, чем в своем собственном!

И действительно: Иоганна улыбнулась.

– Так когда же мы пойдем в лес?

Петер рассмеялся.

– Да как скажешь, хоть завтра!

На эту мысль ее натолкнула корзина с овощами. Отливающая фиолетовым краснокочанная капуста, темно-зеленые огурцы, наверняка горькие, тугой пучок морковки, весь в коричневых комьях земли, и стручки гороха, который еще нужно было почистить, – все это вываливалось из корзины на выскобленный кухонный стол Эдельтрауд. Мари случайно бросила взгляд на корзину, когда шла мимо, и больше ни на что не могла смотреть. Фиолетовый и зеленый, зеленый и оранжевый – эти цвета были так не похожи друг на друга, и в то же время отлично сочетались. Вернувшись на свое рабочее место, Мари уставилась на стопку стеклянных мисок, на которых белой эмалью нужно было нарисовать полоску по краю. Простая посуда, по словам Хаймера, предназначалась для кухни одного из отелей Дрездена. Интересно, что выйдет, если нарисовать корзину с овощами – или фруктами – на широком дне миски? Прежде чем она сумела развить эту мысль до конца, как обычно, словно из ниоткуда возник Вильгельм Хаймер. Он принес целую коробку посеребренных подсвечников. Весь остаток дня они с Евой рисовали на них мелкие цветочки. Но с тех пор она никак не могла забыть корзину с овощами и стеклянные миски без узора.

Мари огляделась по сторонам. Только теперь, когда вокруг стало тихо, она заметила, как мешала ей постоянная болтовня в мастерской. Разговоры, разговоры, разговоры – и так целый день! Мари даже слушать было трудно. Девушка вздохнула.

Почему все не могут работать молча, сосредоточившись на своей задаче?

На миг ей показалось, что Иоганна останется дома, – после того как Рут отправилась подышать свежим воздухом. Ах ты, боже мой! Неужели старшая сестра действительно считает себя обязанной водить каждую из них за ручку?

Девушка задумчиво взяла в руки чистый лист бумаги и грифель. Нет, он слишком остро заточен для такой цели. Она взяла другой, проверила его указательным и большим пальцами. Этот хорош – получится мягкий контур. Мари начала рисовать круг примерно того же диаметра, что и дно стеклянной миски. Какое-то мгновение она просто смотрела на него. Значит, рисунок должен быть такой величины, не больше и не меньше. Нужно расположить корзину так, чтобы с другой стороны можно было нарисовать высыпавшиеся из нее овощи, а наверху оставить место, чтобы изобразить огурцы вертикально. Размышляя о структуре своего натюрморта, она принялась легкими движениями водить грифелем по листу.

Мари почувствовала, что ее захлестывает ощущение тепла, снисходившее на нее всякий раз, когда она видела перед собой забрызганные краской баночки в мастерской Хаймеров. Судя по всему, Хаймер догадывался, как ей нравится рисовать, поскольку вот уже несколько дней поручал ей исключительно эту работу, а остальным каждый раз давал новые задания.

Девушка отодвинула лист бумаги на расстояние вытянутой руки. Хорошо! Но, чтобы окончательно убедиться в этом, она встала и отошла от стола на два шага. Мари улыбнулась. Даже отсюда корзину и ее содержимое вполне можно было разглядеть. Она подтащила к себе стул и села. Теперь важно не ошибиться с красками. Цвета для овощей она уже выбрала. Фиолетовый для капусты она получит, смешав чернильно-синий и карминный, оранжевый выйдет, если в лимонно-желтую краску, которую она не очень любила, добавить капельку красного. Мари не терпелось увидеть, как краски перетекают одна в другую. Но вот корзина! Это задача. Коричневый будет плохо смотреться на прозрачном или посеребренном стекле. Слишком уж грязный цвет. Как будто посуду поставили в шкаф, забыв предварительно вымыть.

Мари закусила губу. Голубая корзина будет выглядеть неестественно, красная тоже. Может быть, стоит взять белую эмаль? Девушка попыталась представить себе будущую композицию. Нет, все это цветовое многообразие потеряется на фоне белизны, корзина будет напоминать фарфоровую миску.

Когда забили висевшие на стене часы с маятником, Мари вздрогнула. Уже девять! Скоро вернутся Рут и Иоганна. Она спрятала эскиз и грифели в ящик стола – сегодня они ей уже не понадобятся. Но корзина… Мари с наслаждением вызвала будущую композицию перед внутренним взором. И тут же пришло решение: золото! Она возьмет золото, которым рисуют стебли и мелкие цветы. Если его нанести негустым слоем, оно будет настолько прозрачным, что сама по себе появится игра теней. Такой цвет смотрится благородно, ярко и подходит ко всем остальным цветам, которые она собиралась использовать.

– Вот только… как преподнести это Хаймеру? – вслух спросила Мари и услышала собственный смех.

Она нарисует корзину. В этом она ни капли не сомневалась. Даже если придется купить одну из стеклянных мисок!

Когда она собралась ложиться спать, была уже половина десятого. Ни Рут, ни Иоганна еще не вернулись. Мари немного удивилась тому, что Рут долго гуляет по такому холоду. Может быть, она тоже решила заскочить к Петеру, надышавшись свежим воздухом? Мари поплотнее завернулась в одеяло и устроилась поудобнее. Цвета и формы, придуманные девушкой, все никак не шли у нее из головы. Мари сомневалась, что у одной из ее сестер мог выдаться столь же хороший вечер.

– Ты такая красивая! Такая нежная. И… женственная.

Пальцы Томаса запутались в волосах Рут. Он провел ладонью по ее груди. В животе ее поднялись невысокие жаркие волны. Она негромко застонала. Поглаживания стали слабее, пальцы Томаса лишь мягко касались ее груди. Странно, но от этого волны только взметнулись выше.