Жюльетта Бенцони - Дочь последнего дуэлянта

– Не стоит так волноваться, церемония много времени не займет.

Действительно, несколько дней спустя, девятнадцатого июня, брак Изабель де Бутвиль и Гаспара де Колиньи был благословлен в третий раз, и благословил его архиепископ города Парижа, монсеньор Гонди, в соборе Парижской Богоматери в присутствии Ее Величества королевы, кардинала Мазарини, всего двора и многих членов Парламента. Отсутствовали на венчании господин маршал де Шантильи, госпожа де Бутвиль и госпожа де Валансэ, хотя и с матерью, и с сестрой Изабель успела по приезде помириться. Правда, с Мари-Луизой – перед самым ее отъездом к себе в замок.

Когда под звон колоколов молодые вышли из собора, держась за руки и отвечая улыбками на восторженные крики, Изабель, не поворачивая головы к Гаспару, спросила:

– Как вы думаете, теперь мы можем быть уверены, что обвенчаны правильно?

– Будем надеяться, сердечко мое, – ответил он и поцеловал маленькую ручку, которую держал в своей. – Ведь даже его святейшество папа дал свое согласие на наш брак, а выше папы – только Господь Бог, но чтобы получить от Него благословение, нужно покинуть землю, а я нахожу ее такой прекрасной с тех пор, как вы принадлежите мне!

– Прежде мы с вами жили, как герои романа. Что, если наша нынешняя жизнь покажется вам однообразной?

– Однообразной? Я постараюсь принести вам лавры славы, завоевав ее под началом господина герцога, а вы будете блистать при дворе, ожидая счастливых часов, которые мы проведем вместе, когда я вернусь. И потом, может быть, мы подумаем о детях?

«О детях», – повторила про себя Изабель, садясь в карету, которая должна была отвезти их в особняк Конде. Оттуда принцесса Шарлотта и Изабель отправлялись в Шантийи, а Гаспар следовал в армию. Изабель не задумывалась о детях, но теперь, поразмышляв, не ощутила большого желания их иметь. Дети скорее приносили горделивую радость отцам, а матерям долгие дни тошноты и множество прочих неприятностей. Не говоря уж о том, что ее тонкая и гибкая талия исчезнет, появится огромный уродливый живот, а сколько мук ей придется вытерпеть, чтобы родить этого ребенка! Нет, предложить такое мог только мужчина!

На свадьбе Изабель не было и госпожи де Лонгвиль. Она не сочла нужным ради такого незначительного события покидать великолепный замок Куломье, куда увезла с собой немало блестящих светских людей. К тому же, как говорила она, церемониия отдавала шутовством.

Изабель же ее отсутствие только обрадовало. Она была счастлива, не увидев главного своего врага на венчании. Ей вовсе не хотелось стать мишенью для упражнений в остроумии герцогини – ее стрелы по большей части бывали ядовитыми. Удовольствие ей доставили новости о жизни в Куломье. Молодая мачеха и падчерица жили как кошка с собакой, их ссоры довели Лонгвиля до того, что он со скоростью ветра умчался в свою Нормандию, где был губернатором. Молва донесла, что там он нашел себе утешительницу в лице некой слегка перезрелой девицы с великолепным аппетитом, свежей, словно салат на грядке, пухлой и добродушной, а главное – неимоверно гордой оказанной ей честью и готовой ради нее на все услуги. Только это и нужно было несчастному герцогу, изгнанному из собственного дома двумя мегерами и, похоже, брошенному своей официальной любовницей. С тех пор, как герцог де Бофор находился под арестом, госпожа де Монбазон достала, неведомо какими путями – возможно, не без помощи собственного мужа, который был городским главой Парижа, – разрешение навещать узника два раза в неделю. И она его навещала, принося ему утешения нежной возлюбленной, даря столь необходимое ему успокоение как для души, так и для тела.

Парижане, которые во всех событиях играли роль античного хора, распевали по этому поводу вот такую развеселую песенку:

Утомившись от бесконечных перебранок, госпожа де Лонгвиль вернулась в Париж. Лето здесь было не менее жарким, чем в Куломье, зато в ее окруженном садом особняке было, без сомнения, тише. И, конечно, в нем было гораздо удобнее принимать Франсуа де Ларошфуко, принца де Марсияка, который питал к ней пылкую и сумрачную страсть, воспламенившую в конце концов и ее.

В ожидании конца осени, когда домой должны были вернуться воины-победители – герцог Энгиенский не уставал пожинать лавры триумфальных побед, – Изабель провела чудесное лето, не разлучаясь со своей любимой принцессой. Ее сестра уехала в Валансэ и, почувствовав, что беременна, увезла с собой туда и матушку, к несказанному, но неявному удовольствию Изабель. Госпожа де Бутвиль выказывала дочери большую холодность после похищения, которое на протяжении многих месяцев питало скандальную хронику двора и города. Другое дело – принцесса Шарлотта, у нее самой по части скандалов был королевский опыт, и она полюбила Изабель еще больше, получая от нее то тепло, которого не находила у своих детей. Ну, разве только у младшего Конти, ему исполнилось четырнадцать, он обожал мать, но мечтал только о том, чтобы под началом старшего брата скакать по полям сражений.

– Вы – моя вторая дочь, – говорила порой принцесса, когда они прогуливались рука об руку в парке или по берегам прудов, а за ними великолепным шлейфом двигались поэты.

Двери замка Шантийи были всегда открыты для друзей и знакомых, которые зимой собирались в гостиных особняков Конде и Рамбуйе. Время летело незаметно и беззаботно…

К удивлению Изабель, она не испытывала никакого беспокойства по поводу опасностей, грозящих ее супругу, а ведь она любила его… Или думала, что любила? Зато ее встревожило письмо, полученное принцессой в Шантийи, где сообщалось, что Людовика Энгиенского вновь посетила та странная болезнь, от которой он страдал в первые дни своей женитьбы.

Изабель пыталась разобраться в своих чувствах, много думала о своем отношении к Гаспару и, наконец, как ей показалось, стала что-то понимать яснее. Гаспар красив, обаятелен, и к тому же он был искусным любовником. В их маленькой спальне в Стенэ она провела счастливейшие часы, когда они ласкали друг друга и очень много смеялись. Гаспар для нее оставался всегда милым и добрым приятелем. Но вот они расстались, и Изабель с удивлением призналась себе, что совсем не скучает по мужу. Еще больше удивил ее приснившийся ночью сон: ей снилась чудесная ночь в Стенэ, но склонялось над ней не лицо ее супруга, а желчное остроносое лицо Энгиена, и она чувствовала себя бесконечно счастливой…

Вот тогда-то она всерьез спросила себя, а любила ли она своего мужа так, как, ей казалось, она его любит.

Ее воин вернулся домой, и очень скоро Изабель перестала упрекать себя за сон, который называла про себя невольной изменой. Воюя, Гаспар очень быстро втянулся в мужскую жизнь со всеми вытекающими из нее, порой неблаговидными, последствиями. Сразу по возвращении он отдал страстную дань красоте своей очаровательной жены, которую она, безусловно, заслужила. Но в самом скором времени вновь вернулся к разгульной жизни, которую привык вести вместе со своими товарищами, которые без меры пили и волочились за всеми юбками. Гаспар частенько навещал Марион Делорм и кутил с ее подружками. Он заводил интрижки с хорошенькими девушками, переспал с мадемуазель де Герши и госпожой д’Олон, которые обычно проводили время с Бофором. Не обошел вниманием и президентшу Тамбоно, придя просить, чтобы она одарила своими милостями его юного шурина, Франсуа де Бутвиля. На Франсуа неожиданно напала робость перед высокомерным видом этой дамы. История эта нечаянно получила огласку, госпожа Тамбоно, громко возмущаясь наветом, требовала, чтобы Рокелор, ее официальный любовник, вызвал бесстыдника на дуэль. Рокелор отказался наотрез. До чего дойдет дело, если благородные молодые люди примутся калечить друг друга из-за сомнительной чести модной записной кокетки?

Одним словом, Гаспар вел настолько широкий образ жизни и так дорого обходился своему отцу, что старый маршал пригрозил сыну, что лишит его наследства. По счастью, старый скряга не успел осуществить своего намерения, скоропостижно скончавшись. По какой причине, неизвестно. Возраст его был далеко не Мафусаилов, ему исполнилось только шестьдесят два. Скорее всего он был наказан за свою скупость, потому что никогда не обращался к врачам, не желая платить им деньги.

Из неимущего солдата, которого постоянно поддерживал его друг, герцог Энгиенский, Гаспар со дня на день должен был стать обладателем весьма солидного состояния. Как все скряги, маршал скопил за свою жизнь немалое богатство. Но главное, Гаспар де Колиньи стал теперь герцогом и пэром Франции. И не было ничего невероятного в том, что через сколько-то лет он за свои заслуги получит жезл с золотыми лилиями.

Изабель, герцогиня де Шатильон, едва не растаяла от удовольствия, услышав, как ее любимая принцесса и Франсуа обратились к ней, впервые назвав ее герцогиней.

На следующее утро она получила маленький сверточек, к которому не было приложено никакого письма. Развернув бумагу, она увидела атласный бант… Бант был черного цвета.

Противница не сложила оружия!

Двадцать шестого августа было воскресенье, погода стояла лучезарная, и Изабель приготовилась насладиться всей полнотой славы, проведя этот день подле мужа. За неделю до этого, девятнадцатого августа, Гаспар примчался в Пале-Рояль с вестью о блистательной победе при Лансе, которую одержал Конде[23] над императорскими войсками. Испанцы потеряли три тысячи убитыми, пять тысяч воинов попало в плен, они лишились всех своих пушек и более ста знамен и штандартов, тогда как у французов вышло из строя лишь полторы тысячи солдат и офицеров. Гаспар привез и передал Ее Величеству королеве письмо от своего командующего, в котором принц Конде сообщал об исключительной роли герцога Шатильонского, своей правой руки, в этой битве. Успех был достигнут благодаря бешеному натиску его отряда, у врагов было захвачено множество знамен. Принц просил, чтобы герцог и герцогиня были удостоены чести быть приглашенными на торжественный благодарственный молебен. Просьба принца была удовлетворена.